— Я выиграла! Победила. Это ведь ты был на двухсотметровке?
— Ну и что?
Я сполз со стенки бассейна в воду и поплыл. Она — за мной.
— Подожди! Я все время плыла за тобой. Хотела узнать, кто из нас быстрее.
— Теперь-то ясно, — процедил я между двумя вдохами. — Сознайся, как тебе это удалось, ведь у меня приличная скорость.
— Согласна. Однако учти, я член секции любителей плавания.
Она сняла шапочку: темные волосы, карие глаза, вздернутый носик. Добрых две дюжины веснушек украшали это милое существо.
— Если не возражаешь, можем вместе что-нибудь выпить, — предложила она и выбралась из воды.
Я хотел получше разглядеть ее, но она проворно исчезла. «Надеюсь, в этой толпе удастся узнать ее в следующий раз», — подумалось мне.
Когда я вошел в молочный бар, она тут же поманила меня. Сознаться, тогда я еще не знал ее имени и решил поинтересоваться, но тут она первая спросила, как меня зовут. Я сказал и задал ответный вопрос, однако она мгновенно отреагировала незначительной репликой, и сразу же посыпались другие. В общем, говорить пришлось только мне: в основном о моих спортивных разрядах, наградах и о том, как я пришел в плавание, в котором еще ничем не отличился.
Я рассказал о себе почти все, остались только какие-то мелочи, но в этот момент она вскочила со стула:
— Как, уже шесть часов? Жаль, мне пора! Привет, Петер!
«Черт возьми, — подумал я. — Не знаю ни ее имени, ни адреса, ни номера телефона. К тому же чего я только ей не наболтал. Вот чудак!»
Но по дороге домой у меня родилась идея. Она член секции любителей плавания. Стоит только познакомиться с тренером — и нет вопросов!
Очередная тренировка состоялась двумя днями позже. Помню, я стоял у самой воды и наблюдал, как восемь девушек плыли кролем.
— Взгляните наконец на небо! — закричал я им. Никакой реакции. Тогда я обратился к толстяку, который сидел рядом и внимательно смотрел на секундомер: — Простите, я разыскиваю одну пловчиху. Точнее сказать, женщину…
— Пардон, но здесь не брачная контора, — пробурчал в ответ толстяк, не отрывая глаз от секундомера.
«Не теряй надежды», — сказал я себе и предпринял новую попытку:
— Господин тренер, для меня это очень важно. Я ищу женщину с темными волосами и вздернутым носиком…
Тут толстяк наконец-то повернулся в мою сторону:
— Уж не Петру ли? Но учти, у нее есть дружок. Так что ты опоздал, красавчик. Советую, ступай в дискотеку, выуди какую-нибудь другую и не мешай тренировке. Понял?
Толстяк ошеломил меня. У Петры есть дружок? Вот почему она в прошлый раз так поспешно ушла! Пожалуй, мне лучше смотать удочки. Я направился было к выходу, но в этот момент меня обдало фонтаном воды из бассейна. «Что за хамство?» — подумал я.
— Алло, Петер! Рада, что ты пришел за мной. Закажи мне молочный коктейль. Скоро приду.
Да, это была она. Та самая, у которой, как я теперь знал, есть друг. Почему же она со мной любезничает? И что же делать — уйти или остаться?
Я остался. Остался, потому что женщину, подобную ей, встречаешь не каждый день.
— Что надулся, как мышь на крупу? — спросила она уже за столиком. — Скис оттого, что я в прошлый раз так внезапно ушла? Мне самой было жаль, но надо было кое-что купить для матери. К тому же теперь ты знаешь мое имя. Так что, сдаешься?
— Так-то оно так, — буркнул я в ответ. — Но почему ты не сказала о своем дружке?
— О моем дружке? Кто тебе о нем наврал?
— Толстяк.
— А, Паук? И ты веришь ему? Да, у меня был знакомый. Но месяц назад мы расстались. К тому же это только мое дело, с кем я иду в бассейн или молочный бар. Я не терплю никакого подчинения, у меня не может быть хозяина. Ты мне понравился, захотелось познакомиться. Вот и все. Но если ты уже сейчас начинаешь ревновать, то лучше допьем свой коктейль и мирно разойдемся по домам.
— Второй взвод, смирно!..
Тридцать пар ног в разномастных брюках меряли плац во всех направлениях. Мы пока что находились в учебном взводе, и форму нам еще не выдали.
— Направо!.. Шагом — марш!
Меня поставили за долговязым Янзеном, правофланговым взвода. Я пытался держать шаг. Когда Янзен выбрасывал левую ногу вперед, я едва не касался его правой подошвы носком своего ботинка. Даже самый низкорослый Пиль в последней шеренге старался не отставать от нас. Мне все это представлялось небезопасным занятием, но унтер-офицер Линский держал нас в строгости.
— Левой, раз, два, три! Левой, раз, два, три!
Ноги сами собой подчинялись команде. И казалось просто чудом, что наши подошвы почти одновременно ударяли о цементное покрытие плаца. Но вот я услышал что-то новое. При каждом сбое шага Линский лающим голосом, от которого мороз подирал по коже, отдавал команду: «Разойдись!» Это означало, что надо разбежаться как можно дальше друг от друга.
— Внимание! — Команду едва было слышно, потому что некоторые из нас успели между тем добежать почти до склада труб. — Внимание! — Это значило остановиться, сделать поворот кругом, принять стойку «смирно» и ждать очередной команды.
Когда мы рассыпались по плацу не знаю уж в который раз, я сообразил, что бегущим медленнее легче вернуться в строй. «Если Линский решил тренировать нас на дальнюю дистанцию, то со мной это не пройдет», — подумал я. При очередном «Разойдись!» я больше изображал бег, чем бежал, и ехидно улыбался.
— Сапер Крайес, стой! Взвод, стой!
«Проклятие, кажется, унтер заметил!» С нехорошими предчувствиями я смотрел на Линского и ждал.
— Ложись! — Еле слышно процедил он сквозь зубы.
Я не понял команду.
— Ложись! Сапер Крайес, я приказал вам! Вы что, отказываетесь выполнять команду?
— Что значит — ложись?
— Ах да, вы еще не знаете, что это такое! Сейчас узнаете. Вы бросаетесь плашмя на землю, опираетесь на руки, высоко держите голову, прижимаете каблуки к земле. Усвоили?
Я кивнул.
— Итак, сапер Крайес, ложись!
Послушно распластавшись на холодном цементе, я задрал голову и впился глазами в Линского. Он прошелся вокруг меня.
— Ой! — Кто-то наступил мне на ступни.
— Я сказал, сапер Крайес: прижать каблуки к земле. Сейчас вам немного больно, но в бою вам в пятки могут попасть пули.
Унтер-офицер отошел метров на двадцать в сторону. Тем временем я огляделся и убедился, что взвод не без удовольствия наблюдает за этим дополнительным персональным занятием.
— А теперь — ко мне!
Ничего не понимая, я посмотрел на Линского. А он пояснил:
— На нашем языке это значит переползать на получетвереньках. Тонкости вы освоите в полевых условиях. Позже. А теперь — вперед!
Ах, паскуда! Не хватало еще, чтобы я вылизал плац! Переполненный бешенством, я полз по цементу в тонком спортивном костюме. Все еще слышалось хихиканье остальных, но уже без прежнего веселья.
