свою длинную голову и проревел громогласное приветствие. Бабушка Ваннаттел привстала с козел и помахала зеленым шелковым платочком.
Гримп со всех ног побежал по дороге.
Трюк с верретами должен сработать — но лучше предупредить Бабушку Ваннаттел, прежде чем она столкнется с Сопливчиком.
Бабушка Ваннаттел слегка стегнула вожжами покрытый роговыми пластинами круп пони, уже почти поравнявшись с полицейским, который ждал на обочине дороги с проверочным списком Стража в руке.
Пони сорвался на тяжелую рысь. Фургон пронесся мимо Сопливчика к изгибу дороги, где и остановился уже на территории фермы. Гримп с Бабушкой слезли, и она быстро распрягла пони. Пофыркивая, он вразвалочку сошел с дороги на большой заболоченный луг над лощиной. Здесь он спокойно встал, охлаждая ноги.
Гримп почувствовал себя немного лучше. Фургон находился не на территории общины, и это давало Бабушке техническое преимущество. Родные Гримпа благоволили ей, и они были крепкими ребятами, которые любили послать Стража куда подальше в любой момент, когда у него не было в запасе закона, чтобы прикрыть свои тылы. Но по пути к ферме она призналась Гримпу, что, как он и боялся, у нее нет тридцати четырех лицензий. А теперь полицейский шел к ним по изгибу дороги, прочищая нос и хмурясь.
— Дай я одна с ним разберусь, — сказала Бабушка Гримпу уголком губ.
Он кивнул и побрел на луг, чтобы провести время с пони. У нее был большой опыт разбирательств с полицейскими.
— Так-так, молодой человек, — услышал Гримп обращение Бабушки к своему кузену. — Похоже, у тебя страшная простуда.
Полицейский чихнул.
— Хотел бы я, чтобы это была простуда, — сказал он покорно. — Это сенная лихорадка. Ничего не могу с этим поделать. Так, у меня тут есть список…
— Сенная лихорадка? — сказала Бабушка. — Зайди-ка в фургон на минутку. Мы это вылечим.
— Насчет этого списка… — начал Сопливчик и остановился. — А что, у вас есть что-то, что может это вылечить? — спросил он скептически. — Я счет потерял докторам, к которым ходил, и ни один не смог помочь.
— Доктора! — сказала Бабушка. Гримп услышал, как ее каблуки стучат по металлическим ступенькам фургона. — Иди сюда, это не займет много времени.
— Ну… — сказал Сопливчик с сомнением, но последовал за ней внутрь.
Гримп подмигнул пони. Первый раунд остался за Бабушкой.
— Привет, пони, — сказал он.
Беспокойство не могло уменьшить его восхищения невероятным талантом Бабушки управляться с животными. Частично, само собой, он восхищался, потому что пони был такой огромной скотиной. Длинный и круглый бочонок его туловища покоился на коротких ногах с широкими плоскими ступнями, которые сейчас были погружены глубоко в жидкую грязь на лугу. С одной стороны находился покрытый колючками хвост, а с другой — большая клиновидная голова, увенчанная тупым неровным рогом, расположенным между носом и глазами. От носа и до хвоста по всему телу пони был покрыт толстыми прямоугольными роговыми пластинами коричнево-зеленого: цвета.
Гримп любовно похлопал зверя по твердому боку. Больше всего он любил пони за то, что тот был самым уродливым существом на Нурхате. Бабушка рассказывала, что купила его у обанкротившегося цирка, а цирк импортировал его с планеты под названием Трибел; а Трибел вроде как был миром, полным горячих болот, неистощимых, постоянно активных вулканов и сернистой вони.
Можно было предположить, что пони, всю жизнь прожив возле расплавленной лавы и под дождями из светящегося пепла, считает Нурхат спокойным местечком. И хотя у твердого выроста кости в центре его морды, изображающего рог, было не так много возможностей для самовыражения, Гримп полагал, что он выглядит вполне довольным, что его ноги погружены в прохладную грязь Нурхата.
— Ты большая толстая свинья! — сказал он нежно. Пони высунул длинный слюнявый фиолетовый язык и аккуратно облизнул Гримпу волосы.
— Прекрати! — сказал Гримп. — Фу!
Пони довольно фыркнул, обвил язык вокруг кустика травы, вытащил его и забросил в пасть — вместе с корнями и грязью. Потом принялся жевать.
Гримп взглянул на солнце и обеспокоенно обернулся, чтобы посмотреть на фургон. Если она не отделается от Сопливчика в ближайшее время, его позовут домой ужинать до того, как они с Бабушкой смогут наконец поговорить. И его не выпустят из дома вечером, когда будут светящиеся огни.
Он шлепнул пони на прощание, тихо вернулся на дорогу и сел так, чтобы его не было видно из задней двери фургона, но было слышно, что там делается.
— …так что единственное, что сейчас сможет повесить на вас Страж, — Говорил полицейский, — будет обвинение в Общественной Угрозе. Если в этом году будут какие-нибудь неприятности от огней, он это попробует. Видите ли, он неплохой Страж, но он убедил себя в том, что вы вроде как виноваты в появлении этих огней каждый год.
Бабушка хихикнула.
— Ну, я пытаюсь поспеть сюда вовремя каждое лето, чтобы их увидеть, — признала она. — Но понимаю, почему он так думает.
— И, само собой, — сказал полицейский, — мы стараемся о них не шуметь. Если пойдут слухи, сюда из города ринется народ — просто поглазеть. Никто, кроме Стража, не возражает, чтобы вы были здесь, просто никому не хочется, что вокруг его фермы бродили толпы народа.
— Конечно, — согласилась Бабушка. — И, само собой, я никому про них не рассказывала.
— Все говорят, — добавил полицейский, — что прошлой ночью огней было в два раза больше, чем прошлым летом. Вот из-за чего Страж так разволновался.
Все больше нервничая с каждой минутой, Гримп затем вынужден был выслушать вежливый спор о том, сколько Сопливчик хочет заплатить Бабушке за лекарство от сенной лихорадки, тогда как она настаивала, что он вообще ничего ей не должен. В конце концов Бабушка сдалась, и полицейский заплатил — слишком много для друга семьи Гримпа. Бабушка сопротивлялась до конца. А потом наконец-то этот добродетельный блюститель порядка спустился по ступеням фургона, а Бабушка провожала его до двери.
— Как я выгляжу, Гримп? Он радостно улыбался.
— Так, как будто тебе стоит иногда умываться, — бестактно ответил Гримп, потому что он быстро терял терпение с Сопливчиком, Но затем его глаза изумленно расширились.
Похоже, под слоем желтой грязи нос Сопливчика принял свою первоначальную форму, а его веки совсем не были распухшими! Более того, эти части лица теперь были не огненно-красными, а только бледно-розовыми. Короче говоря, Сопливчик снова стал почти красивым.
— Здорово, а? — сказал он. — С первого раза. И мне всего-то нужно еще раз помазаться этой мазью через час. Правильно я говорю, Бабушка?
— Правильно, — улыбнулась Бабушка от дверей, тихонько перекладывая монеты Сопливчика из одной руки в другую. — Будешь как новенький.
— И к тому же здоровенький, — сказал Сопливчик. Оц благосклонно погладил Гримпа по голове. — А на следующей неделе мы пойдем ловить веррета, да, Гримп? — добавил он жадно.
— Я думаю, да, — сказал Гримп немного суховато. Он надеялся, что Сопливчик удовлетворится лекарством от сенной лихорадки и забудет о верретах.
— Договорились! — Сопливчик счастливо кивнул и, насвистывая, потащил свою грязную личность по дороге. Гримп, нахмурившись, посмотрел ему вслед и почти собрался достать рогатку и, не сходя с места, запульнуть средних размеров камешком в нижнюю заднюю часть мундира. Но, наверное, этого все-таки лучше не делать.
— Что ж, вот и все, — спокойно сказала Бабушка.
В этот момент над долиной разнесся звук пастушьего рога.
