смертельным вирусом, окончательно разрушая цивилизацию, лишая людей их невинной самоуверенности, которой, впрочем, у них уже и не осталось, производя колоссальный по масштабам аборт, за которым следует не смерть, а настоящее и теперь уж точно вечное существование — не потому ли мы предпочитаем делать вещи из синтетических материалов?
Глаза людей разрушили замершую красоту, неуклюжими взглядами сбили с ниток все бриллианты, слезами и близорукостью смешали цвета в единый грязный фон, лишили кучи четких очертаний и соразмерных пропорций, не заметив как в очередной раз погиб этот мир, не найдя сочувствия и смысла у тех, кого, несмотря ни на что, все еще считал своими родителями.
Максим и Вика ничего не заметили, они только почувствовали эфемерное тепло, слабым ветерком прошедшим где-то внутри, вызвав легкое неудобство, но сочли его отголоском горящего внутри мусорной кучи огня. Вика утомленно положила затылок на бронированное плечо Максима и попыталась достать губами его шеи, видимой узкой полоской между воротником плаща и спутанными космами, но ей не удалось, даже когда она попыталась максимально высунуть язычок, так что неприятно заныло в горле, тогда она успокоилась, наощупь нашла ремни, на которых крепился компьютер, морщась расцепила тугие карабины, отчего машинка упала на колени, вяло стянула освободившийся ремень, немного поколебалась, первоначально собираясь выкинуть его, но, передумав, сунула в просторный промокший карман, кулаками ударила по крышке ноутбука, захлопнув ее, приподняла плоский ящичек над собой на вытянутых руках, словно штангист, выжимающий критический вес, качнулась вбок и разжала руки.
Максим смотрел в ту сторону, куда полетел компьютер, и увидел как тот спружинил на толстом слое бумаге, встал на ребро, затем на угол, замерев в таком положении на неправдоподобно долгое время, потом все-таки потерял равновесие, бухнулся плашмя, внутри него что-то жалобно зазвенело, застучало, словно кто-то гонял по большому пластмассовому ящику крохотную пластмассовую детальку, какая-то неведомая сила вновь подбросила его в воздух и ноутбук, прочертив идеально выверенную баллистическую кривую, упал у подножия мусорной кучи, подрагивая крысиноподобным хвостом.
Полежав тихонько и неподвижно еще несколько минут, компьютер был подобран каким-то невидимым великаном, взметнувшим его метра на три в высоту, был неуклюже раскрыт, так что явственно хрустнули крепления экрана, распластан там, словно бабочка под микроскопом энтомолога, ловко рассечен крестообразным разрезом опять же невидимого скальпеля, отчего несчастная машина раскрылась, как от внутреннего взрыва, выпустив в воздух облако сверкающей пыльцы, потом выпотрошенный корпус безжалостно смяли в крохотный, тугой черный комок и снова бросили на землю, где тот вспыхнул ярким солнышком, заодно воспламенив провод, по которому огонь побежал как по бикфордову шнуру.
Ничем особенным не пахло, но в стойкую вонь горящий пластмассы примешалась лишняя нотка, оттенок настроения определенный Викой как легкое сожаление по чему-то утраченному, хотя, опять же, это, скорее всего, было не ее собственное чувство, ничего такого ей, конечно, в голову не пришло, лишь щекотнуло ноздри, а на глаза навернулись слезы от несостоявшегося чиха.
Провод медленно угасал, превратившись в тускло-красную линию, разбрасывающую микрофейрверки, отчего, при наличие особо извращенной фантазии, его можно было принять за вид сверху на древнюю речную долину, где начались торжества в честь нового правителя и откуда до ушей равнодушных богов доносился слабый отголосок рева толпы и взрывающихся пиропатронов.
Новый мир угас, возгласы стихли, а из темноты послышались шаги приближающегося человека, и хотя Вика и Максим прекрасно знали кто это идет, они практически синхронно щелкнули затворами пистолетов, но человека не смутил двойной громкий щелчок, он продолжал идти уверенно, что-то жужжа под нос, и его фигура обрисовалась в расступающемся полумраке, разгоняемом тлеющим мусором, более темным, почти бездонно черным силуэтом. Максим, сидящий к нему передом, не мог видеть его лица, но тот, естественно, отлично видел его самого, но не замечая Вики, скукожившейся за Максимовой спиной, и поэтому первый вопрос и был о ней.
— Здесь она, — подтвердил Максим Павлу Антоновичу, надеясь что тот понял его слова, мучительно пробивающиеся сквозь зевоту, и пихнул локтем замершую Вику, которой очень не хотелось подниматься с насиженного места, хотя температура его теперь поднялась до той черты, после которой вскакивают с визгом и пытаются дуть на обожженную задницу, но служба есть служба и необходимо доложиться об уничтожении всех материальных носителей, чьи останки хаотично валялись в круге диаметром двести метров, так как им, этим носителям, неожиданно пришла во взломанные головы безумная идея бежать отсюда куда глаза глядят.
Идея, конечно, оказалась и не такой уж плохой, раз Вике и Максиму пришлось потратить кучу боеприпасов, дабы убедить беглецов прилечь здесь навсегда, а потом еще шастать по округе, пересчитывая материал, что в условиях темноты и специфических особенностей помойки, где своего такого добра наберется в десятки раз больше, сверяясь со списком и фотографиями в компьютере, после чего оказалось, что парочке клиентов пришла в голову еще более замечательная идея — зарыться в кучи на манер кротов, ожидая пока местность не очиститься от всяческих неблагоприятных условий и стихийных бедствий, из-за чего Максиму пришлось переквалифицироваться во взрывные мусорщики, то есть бросать во все подозрительно разворошенные кучи по гранате и стрелять во все еще живое, выскакивающее оттуда.
На этот раз счет сошелся без проблем, но Павел Антонович теперь желал во всем убедиться собственными глазами, и они с Викой принялись бродить вокруг Максима, часто над чем-то нагибаясь, присаживаясь на корточки, поднимая с земли и, даже, пытаясь что-то раскапывать голыми руками, чем очень живо напомнили ему то ли агрономов, то ли археологов на раскопках.
Учитывая, что компьютер Вика поторопилась уничтожить, сверяться им пришлось по какому-то завалявшемуся рукописному списку, на счастье найденному в кармане Максима. Вика разыскала в мусоре обгоревший цанговый карандаш с еще сохранившимся грифелем, намертво вплавившимся в пластмассовую головку, и теперь ставила галочки и иные пометки, которые ей диктовал Павел Антонович тихим, но недовольным голосом.
Они наматывали круг за кругом вокруг Максимового насеста, с удивительной регулярностью появляясь в поле его зрения, словно сверяясь по часам и выдерживая постоянной скорость прогулки, пока Максим не понял, что они уже давно ничего не ищут, а действительно бродят бесцельно по пятачку, причем дождь и холод их не беспокоил, разве что Вику чуть-чуть, обхватившей себя за плечи руками и все еще сжимавшей в левой руке свой блестящий пистолет, который Максим давно советовал покрасить чем-то более темным, дабы не травмировать холодным блеском и так несчастных клиентов, но девушка на уговоры не поддавалась.
Они пытались включить если не в прогулку, то хотя бы в беседу и Максима, кивая ему при каждой встрече и что-то беззвучно вопрошая, но он не находил сил даже просто вежливо мотнуть головой, а уж тем более подняться, выйти из столба обжигающего воздуха и окунуться в промозглость и совершенно бесполезные, на его взгляд, обсуждения, тем более что все ясно и так — у них новое задание, и теперь им наверняка придется тащиться в еще более мерзкое место, чем эта помойка, так как ни разу не случалось такого, чтобы они получали задачу съездить на море и позагорать там пару недель, пересчитывая в небе чаек.
И если доводить данное эмпирическое правило до логического завершения, то после здешней помойки они строем направятся куда-нибудь под землю в сырые и холодные норы, где из земляных стен торчат хвосты червей, с потолка льет не менее, чем на поверхности, плотный дождь из прогнивших труб канализации, а под ногами хлюпают бездонные зловонные озера, по сравнению с которыми аромат свалки можно было сравнить только с райскими кущами в пору цветения.
Максим принялся дышать полной грудью, намереваясь скопить на дне легких достаточный осадок из продуктов горения в виде местной сажи, фенола, никотина, пепла, надеясь, что уж они-то смогут в дальнейшем перебивать запах подземелий, а к тому же нашел себе еще одно оправдание, почему он должен продолжать сидеть на мусорной куче до последнего — или пока Павел Антонович не сгонит его оттуда, или пока в карманах не начнут взрываться патроны.
Но вот время «Х» наступило, Павел Антонович и Вика остановились на траверзе Максима, шеф поманил его пальцем, и он со вздохом начал подниматься, ужасно хрустя суставами и скрипя ремнями, звякая железом и шелестя плащом, напоминая проснувшегося и направляющегося на охоту огромного удава, который так и не смог переварить заглоченную ненароком военную амуницию.
Стоило Максиму оторвать зад от бумаги, на которой отчетливо пропечатались все анатомические
