поставили здесь сторожить сон гостей, и она обязательно предупредила бы, если кто-то непрошеный решил бы войти. Раньше на такие двери заклинание наводили. Открыть ее мог только тот, кто в комнате жил, даже ключи никакие были не нужны. Заклинание было не трудным, но очень действенным. Некоторые неплохо зарабатывали, оказывая такие услуги. Всегда приличные деньги имеет тот, кто работает в сфере услуг, будь то хозяйство или повседневные житейские мелочи: зубную боль заговорить или жениха приворожить.
Однако если инквизиторам становится известно, что кто-то из владельцев постоялых дворов нанимает магов заклинания на двери наводить, то им не поздоровится, заберут. Ищейка такие заклинания чувствует за километр. Сперва инквизиторы добьются пытками, чтобы хозяин свой постоялый двор ордену добровольно отписал, а потом отпустят ему все грехи на костре. Видать, и на эту дверь заклинание было наложено. Но от времени оно совсем слабым стало, только на предупредительный скрип его и хватило.
Габор замер на пороге, посмотрел — не проснулась ли от звука Леонель, но та даже на другой бок не повернулась, спала безмятежно. Стивр залюбовался этим сном, сев в такую же позу, в какой, пробудившись, застал Габора.
Стивр отвязал лошадь, хотел ее из конюшни вывести, но голос владельца постоялого двора остановил его.
— Вот что я тебе сказать хочу, мил-человек. Возможно, хозяин за всю ночь и глаз не сомкнул.
Гости засиживались глубоко за полночь. Не прогонишь же их, пока они пьют, едят и веселятся, — все-таки доход заведению приносят. Порой постояльцы засыпали прямо на липких столах, которые еще несколько минут назад поливали пивом и вином, что выплескивалось из кружек. И подушки им были не нужны. Приходилось потом спящих по комнатам разносить. Трудная работа, пока управишься с ней — глядишь, и рассвет наступает, и начинают собираться в дорогу те, кто не пил ночью.
— Да? — Стивр с удивлением посмотрел на владельца заведения. Он еще накануне вечером за все услуги расплатился, на тот случай, если уехать неожиданно придется. Неправильно это, конечно. Заранее заплатишь, наутро владелец гостиницы прикинет, что с тебя еще что-нибудь получить можно, и начнет канючить.
— Ищут тебя, — сказал мужчина, подойдя поближе.
— Кто? — спросил Стивр.
— Инквизиторы вчера ночью приходили. Они нечасто сюда заглядывают. В городах-то, думаю, у них любая гостиница под наблюдением — кто приехал, кто уехал, но здесь, на постоялом дворе, поспокойнее. Было… Так вот, тебя-то они искали.
— Ха, — попытался засмеяться Стивр, — с чего ты взял?
— Твоя маскировка меня не обманет. — Владелец постоялого двора стал говорить совсем тихо, шепот его был едва различим. — Я не был с тобой в Стринагарском ущелье, брат мой был. Он рисовать хорошо умеет, вот и изобразил тебя и себя, конечно, в той битве. Он эту картину мне подарил, и она у меня в комнате висела, пока инквизиторы тебя отступником не объявили.
— Они знают, что я здесь?
— Они знают, что ты идешь этой дорогой.
— Спасибо тебе!
Стивр не стал выяснять, отчего этот человек не выдал его, мог ведь таким образом индульгенцию себе заработать за будущие грехи, но скорее решил, что раз с инквизиторами свяжешься, потом вовек от них не отделаешься. Они всегда будут просить сообщать о подозрительных постояльцах. Очевидно, у инквизиторов не было ищейки, натасканной на магию. На ночь маскировку с лиц все убрали, но запах Леонель ищейка обязательно учуяла бы. Стивр полез в кошелек, но владелец постоялого двора остановил его жестом:
— Не надо денег. Ты уже за все заплатил.
— Я тебя понял. Лучше давай этот разговор забудем, а то ведь инквизиторы из тебя его вытянуть могут, я-то далеко уже буду, а тебя за то, что меня не выдал, могу! послать на костер.
Сам-то хозяин разговор этот забыть вряд ли смог бы. Ему помогла Леонель. Когда они уже выехали с постоялого двора, она стерла из его памяти все эти слова, и даже воспоминания о трех ночных постояльцах. Заклинание было легким. След от него испарился через несколько минут. Даже ищейка не смогла бы его учуять.
Дориан Хо мерил широкими шагами строительную площадку, заложив руки за спину. Капюшон плаща он надвинул на лицо, так что если кто-то захотел бы на него посмотреть, в лучшем случае смог бы увидеть только нос, но никак не выражение глаз.
Рабочие поглядывали на инквизитора с опаской. Ему не надо было даже на лица их смотреть — он по движениям видел, что его боятся. Когда он проходил рядом, они либо замирали, точно насекомые какие-то, которые опасность почуяли и решили, что если они двигаться перестанут, то их никто и не заметит, либо, напротив, движения их становились слишком быстрыми, они лихорадочно колотили молотками, вбивая в доски гвозди.
На храмах уже устанавливали крыши, их облепили рабочие, точно мухи сладкий пирог. Сами строения не были прочными. Возводили их не на века, из камня, а из досок, причем не на том месте, где прежде возвышались ритуальные сооружения язычников, чтобы показать — новая вера сильнее, а на дороге, которая извивалась между холмами, поросшими густым лесом. Точно плотиной Дориан Хо перегораживал этими храмами тракт. Ведь им предстояло выдержать всего лишь одно сражение.
По дороге ползли обозы с беженцами. «Как в Стринагарском ущелье, — думал, глядя на них, бывший солдат, — только там тролли были, а здесь люди». Конца и края им не было, этим вереницам телег с пожитками. Женщины, дети и старики, если им место находилось, сидели на тюках. Караваны растянулись на километры. Дориан Хо опасался, что за последней телегой идут мертвяки. Сами люди тоже мало чем отличались от покойников. Ну разве только тем, что плоть еще не стала разлагаться. Шли они, будто куклы заведенные, лица были лишены всякой мимики, будто фарфоровые, — такие же бледные и такие же неподвижные.
Дориан Хо на свой страх и риск здесь храмы возводил. Столь огромным отрядом он еще никогда не командовал. Позади него стояло три тысячи инквизиторов, собранных со всей страны — гораздо больше, чем было людей у Стивра Галлесского в Стринагарском ущелье. Если оборону его прорвут, резерв вступит в сражение.
Но прежде он хотел попробовать против мертвецов то же оружие, что применил Стивр против пришельцев, — святую воду. Добыть-то ее гораздо легче здесь, чем в ущелье: прорыли под каждым храмом скважину, добрались до уровня поверхностных вод, — к счастью, залегали они здесь не глубоко, установили насосы, а раструбы с распылителями приделали на крыши, там, где обычно колокола размещают. Крыши эти сделали совсем покатыми, чтобы зомби не могли спрятаться от святой воды рядом со стенами храма. Там была мертвая зона. Если и попадала под стены святая вода, то только в виде капель, которые тоже должны мертвяков прожигать, как расплавленный металл или горячая смола.
Что-то магическое было в том, как один из инквизиторов искал воду. Он медленно шел, зажав в руке ветку, точно крался, боясь кого-то спугнуть. Она периодически оживала в его руке, поворачиваясь из стороны в сторону, как стрелка компаса. Дориан Хо наблюдал за братом по вере с интересом, видел, что губы его что-то беззвучно шепчут, попробовал угадать слова и понял, что никакая это не молитва. Все молитвы он знал, но губы лозоходца что-то совсем другое шептали. Да за такое любого на костер бы отправили, или, в лучшем случае, прилюдно выпороли! Хоть заклинание это было и не сильное. Но ведь использовал его инквизитор на благо церкви. Люди ему это простят, а уж когда ответ на небесах придется держать, то и там вряд ли его осудят, если только боги, которым он поклонялся на земле, и на небесах к тому времени будут у власти. Вдруг там восседают в золотых чертогах боги северных варваров? Или еще кто-то? Дориан Хо ужаснулся этой кощунственной мысли.
