осязание. Дикие народы верили в то, что любое изображение отнимает у человека часть души. От этого он изменяется, черты его сглаживаются, совсем как у каменной статуи, которую много-много лет подряд гладит ветер. Но, кажется, ничего не изменилось. От сердца отлегло, когда Стивр в этом убедился.
Фигурка шаталась на поверхности котелка, точно у нее подкашивались ноги. Невольно руки Стивра потянулись к ней, чтобы удержать, поймать, если она начнет падать. Ему совсем не хотелось, чтобы она разбилась на мелкие куски. Пусть Крег и говорит, что ничего от этого не будет.
— И что это значит? — спросил Стивр.
— По-моему, я все очень понятно объяснил.
— Общий смысл твоей затеи мне ясен. Ты предлагаешь свергнуть короля и убить главного инквизитора. Но сделать это потруднее, чем скинуть пару глиняных фигурок на пол. Они, кстати, заколдованные?
— Нет, ни королю, ни главному инквизитору ничего не будет от того, что их копии разбились, а жаль. То, что убить их обоих труднее, чем эти фигурки разбить, я знаю, но все-таки нет ничего невозможного. Кстати, мне очень нравится твоя реакция. Пять лет назад, когда я намекал тебе на то же самое, что ты мне ответил? Не помнишь?
— Нет.
— Ну так я тебе напомню. Ты идею эту отверг, сказал, что так не годится. Мол, нельзя любыми путями власти добиваться, всех на своем пути уничтожая. Дескать, король — законный властитель и тот, кто захочет его с трона свергнуть, — преступник. Я рад, что ты наконец свою точку зрения поменял. Что, так невмоготу стало при нынешнем монархе жить, да при инквизиторах?
— Трудновато, — кивнул Стивр.
— Вот теперь ты превосходно понимаешь, что совершил очень серьезную ошибку пять лет назад, потому что тогда все сделать было проще.
— А ты-то что так за нас переживаешь? — не выдержал Стивр. — Тебе какое дело до того, кто у нас правит?! Не все ли равно?
— Нет, конечно. Мне совсем не все равно. Я, уговаривая тебя королевский трон захватить, прежде всего о себе да о своих землях думал. Мне нужна спокойная и надежная граница с вашими землями. При инквизиторах я такой границы иметь не буду. Я знаю, что они помышляли на мои территории пробраться под видом купцов, чтобы разведать обстановку, закрепиться, наладить связи, а потом начать экспансию. Мне это не нужно. Вот я тебе и предлагаю убить короля и главного инквизитора. Я тебе в этом помогу.
— Ты представляешь, сколько во дворце охраны? Прежде чем туда ворвешься, придется буквально через горы трупов пробиваться, по колено в крови, да и то если удастся собрать приличную армию и взять штурмом стены или ворота города.
— Есть способ попроще. Я ведь пробрался в подземелье, где твоего двойника пытали, — хитро сощурился Крег.
Эти слова так поразили Стивра, что он застыл с открытым ртом.
— Как же я мог про это забыть! — Стивр чуть было не ударил себя ладонью по лбу. — Рассказывай!
У Дориана Хо было много времени, чтобы поразмыслить, зачем его вызывают в столицу. Конь, казалось, сам отыскивал дорогу, его совершенно не нужно было направлять, и даже на развилках он без понукания сворачивал в нужную сторону. Может, он однажды уже скакал этой дорогой и она осталась в его памяти или кто-то вложил в его голову нужный маршрут. В любом случае Дориану Хо надо было лишь держаться за узду да крепко обнимать бока коня, чтобы не выпасть из седла на очередной рытвине или когда тот перепрыгивал через поваленное дерево.
Дерево перегораживало дорогу лишь однажды. Когда конь перемахнул его, Дориан Хо оглянулся и ему показалось, что он увидел, как на дорогу позади выбегают разочарованные разбойники, которые подготовили для путников эту ловушку. Они-то были уверены, что ее невозможно перепрыгнуть. Теперь они свалят дерево побольше. Но и то, что они использовали, обычный конь тоже не смог бы перепрыгнуть.
Разбойники грозили Дориану Хо кулаками и оружием, что-то кричали. Рядышком засвистела стрела. Конь услышал этот звук, мышцы под лоснящейся кожей превратились в камень, они заработали, как поршни, сокращаясь все быстрее и быстрее, и если бы кто-то посмотрел на него со стороны, то ему бы показалось, что ноги его слились во что-то почти неразличимое, как крылья у насекомых, — так быстро они двигались.
Неожиданно Дориан Хо понял, что видит наконечник стрелы. Он был направлен точно в его спину. Свет играл на его чуть ржавых, выщербленных гранях с зазубренными краями, с отметинами, которые оставили на нем ребра тех, в кого он попал. За ним угадывалась хищно вытянутая в струну стрела с оперением, похожим на хвост птицы. Этот наконечник завораживал, как глаза змеи, — взгляда от него не отвести, не двинуться чуть в сторону, чтобы он прошел мимо. Стрела летела с той же скоростью, с какой мчался конь. А потом наконечник стал для стрелы слишком тяжелым. Она, точно корабль, который набрал слишком много воды, заваливалась и начала клониться ко дну. Зарылась наконец в землю, затихла — опасность миновала, — но конь еще несколько секунд мчался с прежней скоростью, хотя теперь его разбойники уже не могли достать.
Дориану Хо хотелось шепнуть скакуну что-то доброе и дать ему немного отдохнуть, но он не нашел нужных слов, а только погладил его гриву.
Он уже не спал двое суток и потому время от времени начинал дремать, судорожно схватившись за уздечку, как хватается за обломок доски бедолага, спасшийся с затонувшего корабля. Глаза покраснели, веки припухли, ноги онемели. Если он остановится и попробует слезть на землю, то мышцы вряд ли послушаются и он наверняка свалится.
Вот так герой. Шмякнулся, как куль, набитый репой или картошкой. Разве за таким пойдут люди?
Дориан Хо не сомневался, что король предложит ему возглавить карательную экспедицию. Он слышал, что восстание на севере все никак не могут подавить. Оно разрастается, как костер на куче сухой листвы, или болезнь — медленно, но неотвратимо.
Отряды инквизиторов таяли на глазах. Набирались новые. Их отправляли на север, и они вновь таяли, как масло на солнцепеке. Давно уж правила приема в отряды стали мягче, практически отменили испытательный срок. Какой смысл делать это, если две трети из новобранцев не переживут первого же сражения.
«Меня проклянут! Меня проклянут в веках! Моим именем станут пугать детей!»
У него в голове роилось много подобных мыслей, которые стучали в такт конским копытам, в такт с сердцебиением, в такт с пульсацией крови в висках.
Дориан Хо едва не врезался в группу инквизиторов, что перегородила ему дорогу. Братья бросились врассыпную, как испугавшиеся перепелки, но конь притормозил, поднялся на дыбы, ударил передними копытами о землю с такой силой, что мир должен был расколоться, пойти трещинами, а из них — политься родниковая вода.
— Мы ждем тебя, брат, — закричал один из инквизиторов, — мы сопроводим тебя!
— Вы вместо охраны, что ли? Зачем она мне?
— Мы вместо почетного кортежа.
— Хо, не думал, что такой чести удостоюсь, только вы меня задержите больше, а я очень хочу побыстрее в теплую воду окунуться, грязь, что в меня уже вросла, смыть да одежду сменить.
— Это в дороге сделать можно. Одежду для тебя мы взяли. В город прибудешь во всем чистом. Там тебе встречу организуют с оркестром, с толпами на улицах. Вот, смотри! — Инквизитор сбросил со спины мешок, развязал тесемки, достал аккуратно сложенный плащ, развернул его, вытянув перед собой руки. Плащ был небесно-синим и весь расшит золотом, точно и вправду его сшили из
