продолжил:
— Вот видишь, и на старуху бывает проруха. Ты был прав, когда советовал не лезть в эти кусты.
— Может все еще обойдется? — неуверенно проговорил Стефан.
— Не исключено, — легко согласился я. — Если я прямо сейчас перережу себе горло, хоть мучиться не буду.
С минуту мы молча глядели друг другу в глаза, затем он развернул коня и медленно потрусил дальше. Я глядел ему вслед, пока Стефан не скрылся за поворотом, затем завел своего жеребца на поляну. Тот, чуя неладное, косил блестящим глазом и пробовал упираться. Я расседлал его и пустил пастись, потом разжег костер. Прохладный ветер мягко ерошил мои волосы, а я все никак не мог осознать и прочувствовать, что всей жизни мне осталось дай бог пару недель. Все, что я смогу через несколько дней — это метаться в горячечном бреду и громко кричать от боли.
Вот уж не думал, не гадал, что столкнусь с Черной Смертью! Что же мне про нее известно? Болезнь эта докатилась до Европы из таинственных глубин Азии. Сотню лет назад эта зараза выкосила почти все население континента, после чего Папа Римский вынужденно разрешил католикам многоженство. Устрашился, как поговаривают, вымиранию христианских государств.
И до сих пор в Европе откуда не возьмись появляется бубонная чума, безжалостно пожирая целые города. Орден госпитальеров, выдвинувшийся на борьбе с Черной Смертью, и поныне уважаем во всех государствах за проявляемые монахами безрассудные храбрость и человеколюбие, временами граничащие с безумием. Не каждый, согласитесь, добровольно готов совать голову в пасть льву.
Русская рулетка, говорите вы? Пустая забава пресыщенных бездельников! Помогающие больным чумой — все равно что солдаты, всякий день идущие в полный рост на вражеские окопы, откуда палят по ним пулеметы, падают снаряды, разбрасывая сотнями осколков, а под ногами рвутся мины, в клочья рассекая тела.
— Так, это все не то! Ну же, соберись! — прикрикнул я на себя. — Вспомни, все, что ты знаешь о чуме! Как протекает Черная Смерть?
Я обхватил голову ладонями, стараясь сосредоточиться. Зараженный человек заболевает внезапно, температура ни с того ни с сего поднимается до 39–40 градусов. Появляется сильная головная боль, головокружение, часто тошнота и рвота. Больных беспокоит бессонница, появляются галлюцинации.
Далее возможны варианты. Если это кожно-бубонной форма, тело человека покрывается бубонами, это воспаляются лимфатические узлы, раздуваются до размеров кулака взрослого мужчины, кожа вокруг чернеет, затем они прорываются гнойными язвами, причиняя мучительную боль.
При поражении легких наблюдается чумная пневмония, это когда человек, задыхаясь и теряя сознание, то и дело харкает кровью пополам с гноем. Словно отвечая моим мыслям, лежащий за спиной мужчина мучительно закашлялся, затем тонко, жалобно застонал, по прежнему не приходя в себя. Я невольно передернул плечами, затем, озлясь на себя, со всего размаха треснул кулаком по стоящему рядом дереву. Осмотрел осадненые костяшки пальцев и коротко улыбнулся: помогло.
Поехали дальше. И на десерт у нас — септическая форма чумы. Тут плюс ко всему вышеизложенному поражаются внутренние органы, что сопровождается обильным поносом, с примесью крови и слизи в кале.
Я посмотрел на умирающего безразличным взглядом. Черные пятна на теле, гниющие язвы вокруг шеи. Это совершенно точно чума. Откуда она взялась на мою голову? Ведь не было ни извещений об эпидемии, ни карантинов! Верно, схватив семью в охапку мужчина сразу же подался в бега из своей деревни, на мое несчастье не успев тихо скончаться в кустиках.
Итак, с диагнозом мне все ясно. А что насчет лечения? И с этим проблем нет, мне всего-то и нужно, что антибиотики, гормоны да капельницы. В средневековой Англии этого добра навалом.
На минуту мысли мои обратились к Стефану, и я пожелал ему дойти до цели, и выполнить задачу, в чем бы она на самом деле не состояла. Вряд ли он поведал мне настоящую причину, по которой был послан в Барнстапл. Я бы на его месте не спешил с откровениями до тех пор, пока не станет абсолютно необходимо. А так как правды мне никогда уже не узнать, то и не следует ломать голову над его дальнейшей судьбой.
Вопрос в другом, что такого следует мне сделать, чтобы как можно дороже продать жизнь? Я подкинул в костер дров, огонь на мгновение присел, оценивая добычу, и тут же принялся ее пожирать. Невдалеке мерно щипал траву стреноженный конь, вовсю пользуясь нечаянным выходным, рядом стонал, кончаясь, мужчина, а я все сидел не двигаясь и размышлял.
Когда- то я ненавидел британцев лютой ненавистью, небезосновательно связывая с алчностью Великобритании многие беды не только Французского королевства, но и моей Родины — России. Затем, после памятной отсидки в темнице замка Молт, я сменил точку зрения, разглядев за звериным оскалом врага обычных в общем-то людей. Таких же как я.
И едва лишь это случилось, как всякое желание выжигать Британию до горизонта, громоздя груды трупов, тут же пропало. М-да, правильно товарищ Сталин запрещал нам общаться с противником, разлагающе это действует на неокрепшую психику.
Затем мне удалось понять, что за спинами британцев маячат зловещие фигуры бывших тамплиеров, а ныне членов ордена Золотых Розенкрейцеров, поставившие целью вновь вернуть Францию под свою власть. Но после смерти Жанны и года, проведенного в каменном мешке подземной монастырской тюрьмы весь мой прежний задор куда-то подевался. Я понял, что больше меня с этой войной ничего не связывает.
Пусть французы сами разбираются с британцами, тем более что добытые мной сведения, о которых я доложил самому королю, никому, как оказалось, не нужны. И если бы не любимая, ныне я и на пушечный выстрел не подошел бы к Англии. Жанна…
Собственно, сейчас британцы являются мне противником лишь потому, что держат Жанну в плену. Любимую я спасти не успею, остается только месть. Допустим, я вернусь в Лондон и попытаюсь убить кого- то из правящей верхушки. Но что это даст? Убьешь одного — придут другие, да и чем это поможет Жанне?
Мысли сбились, перед глазами появилось прекрасное лицо с самыми зелеными в мире глазами, нежный голос произнес мое имя, и я, с трудом пробуждаясь от сладких грез, замотал головой. Нельзя, забудь! Никогда более мне не увидеть Жанны, и хватит о ней.
Поставим вопрос по другому. Истинный враг Жанны — Золотые Розенкрейцеры, чем я могу их ослабить, хоть ненадолго? Я перевел взгляд на умирающего, и широко ухмыльнулся. Тут же внутренний голос возразил:
— Стоило подумать об этом раньше, до того, как ты все разболтал Стефану!
Помедлив, я кивнул. Стефан — это проблема, да еще какая. Что бы я делал на его месте? Обязательно предупредил бы жителей всех деревень, лежащих на моем пути об угрозе вспышке Черной Смерти. Это во-первых. А во-вторых, увидь я бывшего попутчика с подобным заболеванием, как можно скорее постарался бы его убить.
Не из какого-то особого злодейства, а потому, что на кону стояла бы и моя собственная жизнь, и выполнение порученного задания. И я не думаю что Стефан поступит иначе, у него просто нет иного выхода. Так уж устроена наша жизнь, и ничего тут не поделаешь. Выходит, занести розенкрейцерам чуму у меня не получится.
В досаде я сплюнул, и вскочил на ноги. Мерно шелестели листьями деревья, что-то бормотал ручей, по синему небу плыли белоснежные облака. Все вокруг дышало покоем, как бы подсказывая мне, что беспокоиться не о чем. Все мы смертны, и раньше или позже уйдем в землю.
— Вот именно, — язвительно заметил внутренний голос, — а тебе, счастливчику, вообще несказанно повезло. Все вокруг переживают, сколько времени им еще осталось, а ты знаешь точно, что максимум через пару недель умрешь. Так что давай успокойся, и начинай думать!
Так я и поступил, и не прошло и получаса, как меня осенило. Я вспомнил о грязном методе начала двадцатого века, впервые примененном англичанами в англо-бурской войне. Вспомнил и широко ухмыльнулся. Вот чем я займусь — террором мирного населения, базы и кормовой прослойки всех этих якобы настоящих джентльменов и рыцарей в сверкающей броне!
Терроризм, как знает всякий мало-мальски образованный человек — это плохо, грязно, недостойно и
