Я с силой кидаю кинжал, тот на треть входит в ствол дерева, укоризненно дребезжа. Мол, где же обещанная плоть и кровь?
— Перебьешься, железяка, — хмыкаю я.
Картины пережитого будущего вновь мелькают перед глазами, но я не ощущаю прежнего азарта.
— Живите уж, — говорю я вполголоса, — раз сама Дева Франции заступилась за вас. Ваше счастье, что Жанна помнит обо мне. Это ее любовь вас спасла!
Первым делом я отпустил коня. Нечего ему было ждать пока я умру, пришла пора искать нового хозяина. Жеребец глядел хмуро и не хотел уходить, так что пришлось сильно хлопнуть его по крупу. Оскорблено заржав тот потрусил по дороге. Волков на острове не водилось, так что рано или поздно жеребец должен был набрести на людей.
Затем я дождался пока мужчина умрет, и похоронил всех троих в одной могиле. Оставшиеся от покойников вещи сжег, а сам перебрался вглубь леса, подальше от дороги. Я должен был умереть вдали от людей, как мне и следовало поступить с самого начала. Еды в седельных сумках мне должно было хватить на неделю, но я и не планировал прожить так долго.
К моему искреннему изумлению все обошлось. Я перенес чуму в легкой форме, без тех ужасных осложнений, какие ожидал у себя обнаружить. Лихорадка изрядно меня ослабила, руки и ноги похудели как спички, но в целом чувствовал я себя просто отлично. Минуло две недели, прежде чем я вновь смог отправиться в путь. Вот тогда я вспомнил недобрым словом выпущенного на волю скакуна, но было уже поздно. Пришлось мне ковылять на своих двоих.
В первом же селении я прикупил гнедого мерина, а заодно узнал все новости. Главной темой разговоров была некая деревенька Шардоун, ныне окруженная тройным заслоном кордонов по причине вспыхнувшей там чумы. Собеседники сходились в одном: ныне, как и в прошлые разы, все обойдется. Не допустит святой Георгий, небесный покровитель Британии, новой напасти.
Переночевав в памятной мне по видениям таверне, наутро я свернул к северу, и доехал бы до замка Барнстапл без всяких приключений, если бы не вляпался в очередную беду.
После обеда небо затянуло серыми тучами. Как-то незаметно они налились чернотой, вдали загрохотало. Заморосил мелкий дождь, холодный, совсем не летний. Цвета вокруг разом потускнели, я словно оказался в осени. Теплый мягкий ветер, так уютно овевавший лицо, бесследно исчез, вместо него объявился кузен-грубиян. Стылыми пальцами принялся срывать натянутый на лицо капюшон, дергать полы плаща. Загремел гром, и сверху хлынул настоящий ливень.
Тяжелые струи безостановочно падали вниз, прибивая траву и цветы, все посторонние звуки исчезли, вокруг меня стояла сплошная стена воды. Дорога, пять минут назад бывшая волне приятной и достаточно утоптанной, на глазах превращалась в нечто вроде наполненной грязью канавы. Несколько раз гнедой поворачивал голову, глядя с немым вопросом, я же не видел другого выхода кроме как ехать вперед. Рано или поздно дождь прекратится, или же нам встретится подходящее место для отдыха и ночлега.
Час шел за часом, дождь то утихал, то становился сильнее. Гнедой все так же брел по чавкающей грязи, осторожно переставляя копыта. Наконец лес расступился, и по обе стороны дороги я с облегчением разглядел поля.
— Крепись, мой Росинант, — сказал я с натужной веселостью в голосе. — Совсем рядом обитают люди, и мы их скоро найдем. Я бы сказал, что чем скорее мы это сделаем, тем лучше.
Коротко заржав, гнедой бросил на меня косой взгляд, и я без труда прочитал:
— Один из них совсем близко, прямо на спину взгромоздился, да ножки свесил. И чем же мне стало лучше?
Чувствуя некоторое недовольство от того, что в мое маленькое войско затесался скрытый диссидент, я внимательно огляделся. Небо окончательно потемнело, тусклый свет умирал, и до захода солнца оставалось не больше часа. Если я не желал заночевать под струями ливня прямо на размокшей дороге, следовало поторопиться с поисками жилья.
Гнедой едва тащился, внимательно глядя, куда ставит ноги. Я не мог его торопить, если только не желал остаться без коня, и дальнейший путь проделать в одиночку, с тяжелым седлом на спине. Уже в самых сумерках где-то справа я разглядел одинокий огонек, и решительно, прямо по полю направил к нему гнедого. Мерин не протестовал.
Наступила ночь, мой скакун с чавканьем вытягивал копыта из болота, в которое превратилось поле, только чтобы вновь погрузить их в непролазную грязь. Загораживая глаза ладонью от льющей сверху воды я напряжено всматривался в мерцающий огонек, страшась, что тот погаснет, и я останусь в полном одиночестве.
Постепенно из окружающего меня мрака начала проступать громада замка. Мерцающий огонек оказался масляной лампой, стоящей на специальной приступочке, и закрытой от дождя небольшой крышей. Свесясь с седла я ухватил дверной молоток, цепь, которой тот был прикован, неслышно задребезжала. В то же мгновение кто-то наверху, вконец распоясавшись, открыл небесные краны на полную мощь, угрожая если не смыть замок, то уж точно утопить нас с конем, и я решительно замолотил в ворота.
Бил я долго. Наконец что-то еле слышно скрипнуло, и справа от меня в воротах открылось небольшое окошко. Выглянувший человек крикнул что-то неслышное за шумом ливня, в ответ я гаркнул, что ищу прибежища на ночь. Окошко захлопнулось, долгое время ничего не происходило. Затем с той стороны что-то грохнуло, одна из створок замковых ворот отошла в сторону.
Мерин, не дожидаясь дальнейшего приглашения, протиснулся в щель, задев моей ногой створку ворот, и я не удержался от ругательства. Едва гнедой проехал, как ворота поспешно захлопнули, чуть-чуть не прищемив ему хвост.
— Слезайте, путник, — рявкнул здоровенный, поперек себя шире воин с наголо выбритой головой, цепко ухватив повод.
Круглое лицо его украшала черная борода, глаза смотрели холодно, толстые, как окорок руки бугрились от мышц. Я медлил, здоровяк кинул быстрый взгляд куда-то мне за спину. Я оглянулся, сзади на меня таращились еще двое. Один держал копье, второй направил на меня арбалет. Смотрели воины так напряженно, что отчего-то мне сразу захотелось наружу.
— Если я не вовремя, — учтиво заметил я, — прошу меня извинить. Поеду дальше, тем более что ливень скоро закончится, да и время еще детское.
— Слезайте, — с нажимом повторил бритоголовый. В свободной руке он сжимал рукоять охотничьего кинжала.
Я спрыгнул и встал так, чтобы всех видеть.
— Посвети, — приказал здоровяк.
Какой- то сухощавый малый поднес мне к лицу пылающий факел, я сощурился.
— Знаком? — рявкнул бритоголовый.
— Нет. В первый раз его видим, — вразнобой отозвались от ворот.
— Что ж, проходите, — поколебавшись, решил здоровяк.
Гнедого уже повели куда-то вглубь двора, и я, пожав плечами, последовал за любезным хозяином. А что еще оставалось делать, не ночевать же во дворе? Что же касается организованной мне встречи, то это внутреннее дела обитателей замка. Скорее всего у них есть враги, которых они всерьез опасаются. Мало ли в провинции соперничающих между собой семейств, доморощенных Монтекки и Капулетти? Мне же до их разборок нет никакого дела, утром я уеду.
Меня проводили на кухню, где я сразу же устремился к пылающему камину. О это наслаждение теплом, когда холод, проникший, кажется до костей, начинает сдавать позиции, и ты оживаешь прямо на глазах!
— Позвольте, — сказали сзади, и я с облегчением скинул насквозь промокший плащ.
Тело задрожало, изгоняя холод, на миг я ощутил слабость. В руки сунули оловянный кубок с горячим пивом. Обжигаясь, я выхлебал его в три глотка, и наконец-то начал согреваться изнутри.
— Кто вы такой? — грохнуло сзади.
С трудом оторвавшись от камина, я повернулся к давешнему здоровяку.
— Сэр Робер де Майеле, — представился я. — Еду наниматься на службу к графу Крайхему, владельцу замка Барнстапл. Попал под ливень и слегка замерз. Буду весьма вам признателен, если
