навзничь.
Пол пещеры слегка вздрогнул, в наступившей тишине раздавалось мое сиплое дыхание, да бульканье вытекающей крови. Гигант дернул ногами, отходя, и окончательно затих. Пещера вокруг меня кружилась все быстрее, я с облегчением закрыл глаза и провалился в забытье.
— Эй! Вы живы?
— …! — простонал я. В голове немного прояснилось, кое-как я сел, бережно ощупывая себя. С душераздирающим треском за моей спиной что-то хрустнуло, и я с облегчением выдохнул. Как оказалось, при ударе о стену я сломал установленный здесь верстак. От разбитых в щепы досок тянуло несвежей кровью и еще какой-то тухлятиной. Я сглотнул, в клетке шушукались, надо было вставать.
Метательный нож нашелся под трупом, в луже застывшей крови. Кинжал отыскался в самом углу пещеры, шагах в пятнадцати от места схватки, как он туда долетел, ума не приложу. Сзади что-то скрипнуло, я развернулся, готовый к новой схватке, но это проснувшиеся узники прилипли к ограде загона, пытаясь понять, что происходит в пещере.
— Кто ты такой? — прошептал один. — Ты долго лежал без сознания, мы еле тебя дозвались.
— Тихо! — немедленно отозвался, изо всех сил прислушиваясь. — Этот верзила был тут один?
— Да.
Кто- то из узников боязливо осведомился:
— А он точно… мертв?
— Надеюсь, — буркнул я. — Чертов мерзавец из меня чуть душу не выбил, гореть ему в аду!
— Слава богу, — отозвался кто-то, и тут же осторожно спросил:
— Ты выпустишь нас?
Я в нетерпении отмахнулся, ворочать неподъемную тушу и так непросто, а тут еще под руку лезут:
— Сейчас ключ найду и выпущу. Голыми руками мне такой замок не сорвать.
Замок и в самом деле впечатлял, у нас такие называют амбарными. Цепью же, что он скреплял, можно было не то что линкор, авианосец удержать у пирса.
— Ключ вон там, на стене, слева от вас, — перебивая друг друга, загалдели узники.
Я с облегчением разогнулся, ища взглядом ключ. И верно, вот он висит, слева от расщелины в стене.
— Поторопись, незнакомец, — хрипло сказал один из узников. — Скоро сюда придут.
— По доброй крестьянской привычке по утру доят коров и задают пищу прочей домашней скотине, — истерично хихикнул кто-то, на него дружно зашикали.
— Боже мой, — продолжал тот, не обращая внимания на товарищей по несчастью, — а я ведь это быдло за пыль под ногами почитал, я и не замечал их вовсе… Похоже, Господь решил меня вразумить!
— Заткните его! — прошипел я, расслышав какой-то шум со стороны входа.
Там трещали кусты, и кто-то энергично выругался. В клетке завозились, истеричный негодующе мычал, товарищи, зажимая ему рот, что-то шептали на ухо.
— Эдди, грязная ты скотина, — заревел кто-то снаружи. — А ну давай выходи! Я тут жрачку для скота принес, чтобы не издохли раньше времени.
Говоривший чем-то загремел, я открыл было рот, но один из узников быстро прошептал:
— Покойник был немым.
Я, благодарно кивнув, промычал нечто невразумительное, пытаясь подражать звукам, какие издавал охранник.
— Что ты упрямишься? — рыкнул мужчина. — Ну как хочешь, только я к тебе в пещеру не полезу. Знаю я твои шуточки! А будешь баловать — позову Майка!
Похоже, угроза позвать неведомого мне Майка должна была напугать покойного здоровяка, поскольку говоривший обидно захохотал. Вновь затрещали кусты, до нас донеслось энергичное проклятие, и вскоре все стихло. Заскрежетал замок, щелкнув, отскочила дужка, я с усилием распахнул тяжелую дверь.
В клетке оказалось семеро узников. Четверо крупных мужчин, мастеровых или купцов, один дворянин, судя по надменному виду и манере задирать голову, и пара откровенных задохликов, то ли писцов, то ли судейских. Худые, интеллигентского вида, из тех, кто не гоняет во дворе в футбол, а вместо того сутками бренчит на скрипке, или, страшно сказать, на пианино. Все были раздеты догола, и пахло от них… давно они не мылись.
— Позвольте поблагодарить вас, дорогой друг, — начал было дворянин, но я неучтиво прервал его.
— Оставим это. Главное сейчас — уйти.
— Вы правы, — согласился тот, — в клетку, клянусь девой Марией, я больше не пойду!
Оружия в пещере не оказалось. Дворянин вооружился мясницким ножом покойного Эдди. Здоровякам я раздал по метательному ножу, здраво рассудив, что лучше так, чем вообще никак. Интеллигенты от оружия пугливо отказались, и мы наконец двинулись в путь.
— Кто-нибудь из вас знает, где мы находимся, и как отсюда выбраться? — спросил я.
— Нет, — ответил за всех дворянин. — Поверьте, у нас было время все обсудить. Нас брали на ночном привале, либо на лесной дороге, а затем долго везли с завязанными глазами. Кем бы не были эти бестии, владельцы пещеры, они тщательно скрывают свое логово.
— Пошли, — сказал я, — и так боюсь, не было бы уже поздно.
Продравшись через кусты, удачно маскирующие вход в пещеру, мы оказались на склоне невысокого, поросшего густым кустарником холма, у подножия которого раскинулась деревня.
— Знаю я это место, — потрясенно возопил один из здоровяков, — был тут проездом пару лет назад. Даже в трактире здешнем на обед остановился…
Недоговорив, он согнулся в приступе тошноты.
— Представляю, чем тут кормят проезжающих, — как-то грустно заметил один из хлюпиков.
— Заткнись, — со злостью рявкнул дворянин, — на адской сковородке острить будешь!
— Рассчитываю все же на котел, — независимо фыркнул задохлик. — И пока черти будут варить из меня суп, я оттуда все овощи повылавливаю.
— Тихо там, — рыкнул я не оглядываясь. — В клетке не наговорились? Еще не поздно вернуться!
Кусты кончились, перед нами лежал голый склон холма. Делать было нечего, переглянувшись, мы быстрым шагом пустились вперед.
— Только бы пронесло, только бы пронесло, — как заведенный бормотал кто-то сзади. — Защити нас, святая Дева!
И — как сглазил. Лежавшая за валуном собака, худая и злющая, вскочила с угрожающим рычанием. Не останавливаясь я нагнулся за камнем, и псина отскочила назад, залившись безостановочным лаем. И тут же в деревне ее поддержали остальные псы. На мгновение мы замерли, пугливо озираясь.
Склон был совершенно голым, и даже заляжь мы тут, нас без труда разглядели бы снизу. Дворянин грязно выругался, снизу от деревни до нас донеслись пронзительные крики. Из домов выбегали люди, некоторые бросались внутрь, и тут же появлялись обратно с чем-то блестящим в руках. Полагаю, то были топоры, косы и вилы, неизменное оружие крестьян.
— Все пропало, — простонал кто-то. — О Боже, неужели нас съедят!
— Отставить разговоры! — рявкнул я. — Соберитесь. Мужчины вы или тряпки? Сейчас нам придется пробежаться, и я настоятельно рекомендую поднажать, если не хотите обратно в клетку.
Скрытые под маской грязи, заросшие бородами лица спасенных явственно посерели.
— Держитесь за мною, — бросил я, — предупреждаю, что ждать никого не буду.
И мы побежали. Страшное это дело, вот так лететь навстречу истошно орущей толпе. Маленькие поначалу враги скачками вырастают в размерах, и вот ты уже видишь их пылающие ненавистью глаза и распахнутые в реве рты. И ярдов за пять до столкновения один из крестьян, здоровенный и бородатый, неотличимо похожий на вставшего на дыбы медведя, мечет в тебя вилы, и ты ухитряешься увернуться на бегу. И вилы с пугающим хрустом пронзают грудь пленника, что бежал сразу за тобой, тот долго и страшно кричит, а ты даже не можешь остановиться.
