собою для общего блага. Вот тебе рука моя!
Иваницкий прижал Леонида к сердцу.
– - Я сострадаю о тебе, любезный друг,-- сказал Иваницкий,-- но не ' могу утешить. Скажу одно: ты теперь обновился жизнью и не должен помышлять о прошедшем. Сожалею однако ж, что монашеская ряса заграждает тебе путь к земным почестям. Твое просвещение, твердость, непоколебимое мужество возвысили бы тебя при таком государе, каков Димитрий Иванович, который умеет ценить ум и доблесть. Но если ты захочешь возвыситься на духовном поприще, я именем Димитрия обещаю тебе патриаршество!
Леонид горько улыбнулся.
– - Нет, друг мой! -- отвечал он.-- Я ничего не ищу для себя на земле; мне ничего не надобно, только б блаженствовала Россия. Я умру счастлив в неизвестности, в какой-нибудь уединенной келье. Но мы говорим с тобою о будущем, забыв о настоящем положении. Быть может, нам суждено кончить жизнь в этом лесу… Быть может… Но какая нужда! Должно действовать до последней минуты. Пойдем в путь!
Леонид и Иваницкий разбудили своих товарищей, уложили свои пожитки, запаслись ключевою водою и отправились. Солнце уже склонялось к западу, и они до ночи надеялись достигнуть литовской границы.
ГЛАВА III
Беглецы шли лесом до позднего вечера, держась вправо, но не достигли Днепра, как предполагали. Усталость принудила их остановиться на ночлег, и они разложили небольшой огонь, чтоб защитить себя от ночной сырости и сварить пищу. В безмолвии сидели они возле огня, и каждый из них занят был своею думою, как вдруг послышался лай собаки и вскоре за тем раздался свист.
Вздрогнули беглецы, но Иваницкий не потерял духа. Он вынул из-за пазухи два малые пистолета, которые всегда носил при себе, взвел курки, осмотрел полки и снова положил за пазуху.
– - Братцы! -- сказал он,-- приготовьте ножи и не подпускайте никого к себе.
– - Что проку в наших ножах и в твоих пистолетах,-- сказал вполголоса Мисаил.-- Целый лес наполнен воинами царскими и сыщиками. Нас шапками закидают.
– - А считал ли ты этих ратников и сыщиков? -- спросил Иваницкий, улыбаясь.
– - Разве ты не слышишь лаю собак, свисту и шуму в целом лесу? -- возразил Мисаил.
– - Слышал свист одного человека и лай одной собаки, а шуму в целом лесу не слыхал,-- отвечал Иваницкий.-- Это шум не от сыщиков,-- примолвил он насмешливо,-- но от осины, которая манит к себе на сук трусов и предателей.
Лай вдруг послышался в нескольких шагах, и огромная собака с железным колючим ошейником выбежала из кустов, остановилась, подняла голову, потом завыла и скрылась в чаще леса.
– - Первый сыщик уже здесь! -- сказал Иваницкий.-- Он честнее других своих братии в человеческом образе: не кидается, не кусает, а даже сожалеет, воет об нас! Посмотрим, что будет!
– - Собака воет перед покойником,-- возразил Мисаил.
– - И перед малодушным,-- отвечал Иваницкий. Он отвел Леонида на сторону и, положив ему руку на плечо, сказал: -- Прости, друг! я не отдамся живой. Боюсь одного, чтоб крест царевича не попался в руки его злодеев: он должен быть зарыт в землю вместе со мною. Однако ж он спрятан у меня надежно.
Леонид отвечал одним пожатием руки.
Кусты пошевелились, и вышел человек низкого роста, плотный, с небольшою рыжею бородою. На нем был короткий русский кафтан из толстого синего сукна, на голове низкая барсуковая шапка. На плече имел он двуствольное ружье, за кушаком кистень и топор, чрез плечо охотничью суму.
– - Добрый вечер, святые отцы! -- сказал незнакомец грубым голосом.
– - Добро пожаловать! -- отвечал Леонид. Иваницкий пристально смотрел на пришельца и не знал, на что решиться. Незнакомец подошел к огню, поздоровался с монахом еще раз, осмотрел всех с головы до ног и, не видя у них оружия, покачал головою и сказал:
– - На пир ходят с ножом, а в лес -- с ружьем. Налегке вы выбрались в дальний путь, отцы мои! Видно, не трусливого десятка.
– - Ты, верно, знаешь пословицу: соколу лес не диво! -- отвечал Иваницкий.
– - Вижу соколов по полету! -- примолвил незнакомец с улыбкою.-- Только и соколов бьют на лету.
Иваницкий добыл огромный нож и, сверкнув им пред глазами незнакомца, сказал:
– - Кремень осекается, а вот надежный друг! Он не даст промаху.
– - Славно! -- воскликнул незнакомец.-- Только этим не достанешь далеко.
– - Тем лучше,-- отвечал Иваницкий,-- с этим надобно ближе подойти к неприятелю и короче с ним познакомиться.
– - Нашего поля ягода!-- воскликнул незнакомец, ударив Иваницкого по плечу.-- Молись Богу, что попался мне в руки, я люблю таких удальцов.
– - За любовь спасибо,-- отвечал Иваницкий.-- Только скажу тебе откровенно, что я ни в чьих руках не бывал и никому живой не отдамся.
– - Что далее, то лучше! -- сказал незнакомец.-- Послушай же, приятель: в чужом доме кланяются хозяину, а я, прошу не прогневаться, здесь хозяин. Не хочешь ли видеть моих челядинцев? -- При сих словах незнакомец взял пук сухих ветвей, зажег и поднял вверх, сказав:
– - Смотри вокруг: видишь ли, что ты не в глуши, а в честной беседе?
Иваницкий и монахи подняли головы и увидели, что кругом на деревьях сидели люди с ужасными лицами, прицелившись в них ружьями.
– - Мы пропали! -- воскликнул Мисаил, всплеснув руками. Варлаам перекрестился; Иваницкий, отступив три шага от незнакомца, добыл пистолеты; Леонид стоял неподвижно, сложив руки на груди.
– - Вы не пропали,-- сказал незнакомец,-- а должны благодарить Бога, что попались ко мне. Мне понравился вот этот удалец (при сем незнакомец указал на Иваницкого), и я хочу спасти вас, а не погубить. Слыхали ли вы, что в здешних местах завелась вольница, рыбаки, что запускают неводы по чужим клетям? Вы понимаете меня!
– - Нам сказывали в Стародубе, что на Украине составились шайки…-- сказал Леонид и остановился.
– - Разбойников, не правда ли? -- подхватил незнакомец с насмешливою улыбкой.
– - Да, так называют этих молодцов смиренные граждане,-- примолвил Леонид.
– - Пусть зовут, как хотят, это их дело,-- возразил незнакомец.-- Мы зовем себя вольницей. А слыхали ли вы об их атамане, Хлопке-Косолапе?
– - Кое-что слыхали,-- сказали монахи один за другим.
– - Мало слышали, так видно, что вы не здешние. Откуда вы попали в мое воеводство, в этот лес?
– - Мы идем из Москвы и провели часть зимы в окрестностях Новагорода-Северского,-- отвечал Иваницкий.
– - Скоро услышат обо мне и в Москве! -- сказал Хлопка.-- Прошлый год я только собирался в гости под Москву, а теперь пойду на пир. Затрещат палаты боярские, так, что и в Кремле будет слышно! Царь Борис Федорович богат, надобно ему поделиться со мной казною. Хлопка хоть не князь и не хан (49), а объявит войну царю Московскому.
– - Когда ты в войне с Борисом, так мы твои союзники,-- возразил Иваницкий.-- Вот тебе рука моя!
Хлопка ударил рукой в руку и сказал:
– - Я знаю вас: вы -- те самые люди, которых стерегут сыщики на рубеже литовском. За ваши головы, так же, как и за мою буйную головушку, царь Борис назначил плату.
– - Спасибо ему, что он ценит наши головы! -- примолвил Иваницкий весело.
– - Ценит, да не купит,-- возразил Хлопка.-- Ну, скажите мне правду, что вы напроказили в Москве? За что он на вас так сильно прогневался?
– - Изволишь видеть, царевич Димитрий Иванович, которого Борис велел извести, не зарезан в Угличе, а жив и здоров, как мы с тобою,-- сказал Иваницкий.-- Литовские люди разгласили об этом в Москве. Мы
