выделять по половины ежегодно; но ныне многие таковые имеющие крестьян купцы имеют свои для хлебопашества и скотоводства села, в коих всякие работы исправляют сии их, яко настоящие крепостные, крестьяне.
В Устюгской округе имеется в жительстве нижеписанных крестьян: Александр Александровича г. Нарышкина: мужеска — 100, женска — 1,013 душ. Александр Александрович господин Нарышкин в рассуждении знатного в городе Архангельске смолою торга, заводит здесь смолокурение; но по не охоте ли и непривычке к сему оных крестьян или по неспособности в Устюгском уезде растущего леса, только лишь тщетно крестьяне трудятся. Да и никто из живущих в Устюгском уезде крестьян, как они сказывают, по неспособности соснового леса, смолокурением не промышляют, чему и радоваться надобно, потому что ничто так лесу не переводит, как смолокурение. Дворцовых: мужеска — 3,856, женска — 3,971; экономических: мужеска — 5,979, женска — 5,997; черносошных и владельческих, то есть, купецких половиков: мужеска — 11,765, женска — 12,691; итого, всех вообще мужеска — 21,700, женска—23,672, а обоего мужеска и женска пола 45,372 душу.
Оные крестьяне главное пропитание и денежный доход имеют от хлебопашества, в чем они ежегодно упражняются. Рожь у них родится лучше всякого хлеба, ибо со одного посеянного четверика ржи вымолачивают от восьми до десяти четвериков; жита со одного бывшего в посеве четверика вымолачивают от шести до восьми четвериков; овса с одного, от трех до пяти четвериков; пшеница и горох родится сам- третей и сам-четверт, почему пшеницы и гороху пашут только для домашнего своего употребления; ржи ж и жита продают не мало; овса хотя несколько и продают, но пашут его по неурожаю мало. Льну каждый крестьянин сеет довольно, только небольшой лен и совсем его очистивши как должно прясть, продают устюгским и некоторые архангельским купцам и их закупщикам или бральщикам, от четырех до пяти, а иногда и до шести рублей пуд на месте, и по малому количеству пуд, тем же купцам продают пеньки, от полуторых до двух рублей пуд. Сверх же того хлебопашества, в летнее, осеннее, зимнее и весеннее время в ближние свои леса ходят за рябчиками, тетеревями и белками и также продают их на месте купцам, кои дают им наперед деньги: за рябчика от четырех до шести копеек, за тетеревей глухих от пятнадцати до тридцати копеек, полевиков от десяти до пятнадцати копеек, за десяток белок по пятидесяти копеек. Белок каждый крестьянин продает в год от пятнадцати до двадцати рублей. Тако ж изредка бьют водящихся в их лесах зверей: оленей, медведей, волков, рысей, красных лисиц и в реках выдр.
В реке Сухоне ловится обыкновенная ручная и озерная рыба и изредка заходящая из Двины семга; но крестьяне, жительствующие по берегам Двины и Сухоны, от рыбной ловли малый имеют прибыток, ибо оную продают одним только проезжающим и плывущим на судах, а в прочем довольствуются сами.
Кроме ж вышеписанных промыслов, устюгские крестьяне не имеют никаких и в дальние города в заработки не отлучаются, кроме того, что на плывущих из города Архангельска до Вологды и оттоль обратно судах нанимаются в лоцмана и работники. В Велико Устюгском уезде имеются из крестьян мастеровые: слесари, кузнецы, плотники, столяры, портные, сапожники, черошники, судовщики, синельники, набойщики и бочари. Женщины ж ткут недорогие полотна, гарусные и суконные кушаки и тесьмы; плетут из своих ниток грубые кружева, отделывают на чисто для продажи лен и пеньку и исправляют обыкновенные женские работы.
Во оном областном городе Великом Устюге пробыли 23-е и 24-е число сентября, то есть, вторник и среду.
25 IX
25-го числа сентября в четверток. С данными от господина коменданта Алексея Ивановича Монастырева, под надзиранием сержанта Петра Иванова для бичевой восьми рекрутами и лоцманом устюгским мещанином Семеном Егоровым, переносивши из квартеры экипаж в катер, и в часть по полуночи, при противном ветре и к дождю склонной погоде, вверх рекою Сухоною в ночь пустились греблею и, по способности берегов, бичевою. В двух от города Великого Устюга верстах, в правой стороне погост Богословский; в нем каменная церковь во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. В пяти от Богословского погоста верстах, в левой стороне погост Воздвиженский; в нем каменная церковь во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В версте от Воздвиженского погоста в правой стороне погост Дымский; в нем каменная церковь во имя святителя Христова Филиппа митрополита Московского.
26-го числа в пятницу, отъехавши от города Великого Устюга на оное число в ночи и утром тринадцать верст, в одиннадцать по полуночи часов для обеда и отдыху гребцам, пристали к стоящей в правой стороне дворцовой деревни Помочиной и пробыли в ней два часа с половиной. Отобедавши ж, при ясном небе в половине второго часа по полудни, поехали бичевою ж.
Отъехавши от деревни Помочиной с версту, переезжали порог Естреблинской, продолжающийся на полверсты; но на средине оного порога, за малостию на нем в реке Сухоны воды, катер наш стал на мели, с которой без разгрузки не могли сняться. А оставивши на той же мели катер под присмотром, сами в шесть часов по полудни в тамошних плоскодонных малых лодках, выехав из катера в деревню Естреблеву государственную, против которой обмелели и пристали, за холодною ночью, квартерою в доме экономического крестьянина Егора Матвеева, где и ночевали.
27-го числа в субботу, в половине седьмого часа по полуночи лоцмана устюгского мещанина Семена Егорова, чтоб для разгрузки нашего катера прислал он в оную Естреблинскую деревню свой поднимающей грузу до полуторых-сот пуд карбас крытый, давши ему за прокат его пятьдесят копеек на перед, обратно отправил в город Устюг, а чтоб сей карбас верно и без замедления к нам был доставлен, для того с письмом к господину коменданту Алексею Ивановичу Монастыреву с ним же лоцманом послал я своего человека.
После ж той отправки ходил я с некоторыми своими людьми пешком в состоящий от Естреблинской деревни верстах в пяти погост Благовещенский; в нем двуэтажная каменная церковь, в верхнем этаже престол Благовещению Пречистой Богородицы, в нижнем Введению Ее во храм. За отлучкою ж из сего погоста священника в Устюг, побывши только в церкви и обогревшись в пономаревом доме, пошел обратно в деревню Естреблеву, куда в девятом часу по полудни и человек мой с карбасом или лодкою из Устюга приехал, [которую тянули бичевой данные ж от коменданта Алексее Ивановича Монастырева под присмотром солдата Родиона Климентьева четыре рекрута].
Оная Естребленская деревня и того ж названия против ее имеющийся в реке Сухоне порог таковое наименование имеют по впадающей с той же правой стороны в Сухону речке Естребленке. На ней почти на самом устье оной же деревни крестьянином построена водяная мучная о четырех жерновых камнях и двух толчаях мельница, в ней как тоя, так и других волостей крестьяне, по неимению в своих домах ручных жерен, мелют всякий хлеб и дерут крупы. Живущие во оной деревне крестьяне имеют для складки снопового хлеба одно общее гумно, только для молотьбы на том же общем гумне розные с некрытыми токовнями овины. Избы у них без труб, черные, и чистоты в них не наблюдают. Дворы для скота плотно покрыты. Хотя вблизи соснового лесу и довольно, но лучину жгут так же, как и по Двине, березовую. По реке Сухоне по крутости ее берегов боровых сенокосных мест нет, почему жительствующие около сей реки крестьяне, начиная от оной деревни, на новинах или на лядах, изготовленных точно так, как под рожь, пашут и сеют вместе с рожью семена травы палошника, полагая их на четверть ржи решето, и оная трава от одного посева растет лет десять, а на хорошей земле и двадцать. На развод же семян, когда оную траву скашивают, то некоторую часть для созрения семян оставляют не скашивая; по созрении ж ее жнут и, в овинах просуша, молотят и веют, как рожь. Уверяют крестьяне, что оную траву ест всякий скот лучше другой травы и лошадям никогда овса не дают. Сия трава придала им охоту держать всякого скота больше прежнего, что и удалось. Оные семена достали они, помнится мне, из Перми; свойство оной травы и фигура листу совершенно подходит под нашу траву пырей. Вспомня о грече сибирской, о сей траве палошнике и об
