— Я говорила ему, что эта помолвка — глупость, что вы — эгоистичная, слишком голубокровная, неумная девица, но, полагаю, я была несправедлива. Вы не так глупы, как мне представлялось. На самом деле Жерар так и не получил вашего письма. Я нашла его здесь нераспечатанным.
— Тогда зачем вы его распечатали? Оно ведь не вам адресовано.
— Кто-то же должен был его открыть. Я бы отослала его вам обратно, но я не знала, кто его послал. До этих пор я никогда не видела вашего почерка.
— Я могу забрать письмо? — спросила леди Люсинда.
— Нам хотелось бы оставить его на некоторое время, если позволите, — ответила Кейт.
Леди Люсинда, видимо, восприняла это скорее как утверждение, а не как просьбу. Она ответила:
— Но оно ведь принадлежит мне. Я его написала.
— Оно может понадобиться нам не очень надолго, и мы не собираемся предавать его огласке.
Дэниел, не очень хорошо знавший, что говорит закон о праве владения письмами, забеспокоился, имеют ли они на самом деле право задержать это письмо у себя, и что Кейт станет делать, если леди Люсинда будет настаивать. А еще он задавался вопросом, почему это Кейт так не хочет отдавать письмо. Ведь Этьенн его не получил. Но было ли тому хоть какое-то доказательство? Они располагали только заявлением сестры убитого, что она нашла письмо на коврике нераспечатанным. Однако леди Люсинда больше не возражала. Она пожала плечами и обратилась к Клаудии:
— Мне жаль Жерара. Это был несчастный случай, правда? Такое впечатление создалось у мамы вчера, когда вы позвонили. Но некоторые утренние газеты намекают, что все может оказаться гораздо сложнее. Его ведь не убили, правда?
Ей ответила Кейт:
— Возможно, что он был убит.
— Как странно. По-моему, я никогда не знала никого такого, кто был убит. То есть лично не знала.
Она прошла к книжному шкафу, где стояла ее фотография, и взяла портрет в руки, пристально вглядываясь в него, словно увидела впервые и не очень одобряет то, как фотограф передал ее черты.
— Я заберу ее, — сказала она. — В конце концов, вам-то она ни к чему, Клаудиа.
— Строго говоря, все его личные вещи никто не должен трогать, кроме его душеприказчиков или полицейских, — ответила Клаудиа.
— Ну, полиции она тоже ни к чему. А я не хочу, чтобы она оставалась здесь, в пустой квартире, тем более если Жерар был убит.
Так что и ей свойственны суеверия. Эта мысль озадачила Дэниела. Она странным образом не соотносилась с холодным самообладанием леди Люсинды. Он наблюдал, как она вглядывается в фотографию, как любовно проводит длинным пальцем с бледно-розовым ногтем по стеклу, словно проверяет, нет ли на нем пыли. Потом она повернулась к Клаудии:
— Надеюсь, здесь найдется, во что ее завернуть?
— Вам лучше посмотреть на кухне, в ящике. Там может найтись пластиковый пакет. И если здесь есть еще что-то, что принадлежит вам, сейчас как раз подходящий момент, чтобы это забрать.
Леди Люсинда не потрудилась даже окинуть комнату взглядом. Она ответила:
— Здесь больше ничего нет.
— Если хотите кофе, принесите себе кружку. Он только что сварен.
— Я не хочу кофе, спасибо.
Все ждали в молчании, пока, меньше чем через минуту, она не вернулась с фотографией в пакете из «Харродса».[95] Она уже направилась к двери, когда Кейт сказала:
— Леди Люсинда, не могли бы мы задать вам несколько вопросов? Мы в любом случае просили бы вас о встрече, но раз вы уже здесь, это сэкономило бы время и вам, и нам.
— Сколько времени? В смысле — сколько времени это займет?
— Не очень много. — Кейт взглянула на Клаудиу: — Вы не возражаете, если мы воспользуемся этой квартирой, чтобы провести опрос?
— Не вижу, как я могла бы вам помешать. Полагаю, вы не ждете, что я уйду на кухню?
— В этом нет необходимости.
— Или в спальню? Там, должно быть, значительно удобнее. — Она пристально смотрела на леди Люсинду.
— Не могу вам сказать, — спокойно ответила та. — Я никогда не была в спальне Жерара.
Она опустилась в ближайшее к ней кресло, а Кейт села напротив. Дэниел и Клаудиа сели на диван между ними.
— Когда вы в последний раз виделись со своим женихом? — спросила Кейт.
— Он мне не жених. Впрочем, тогда он еще им был. Я виделась с ним в прошлую субботу.
— В субботу, девятого октября?
— По-видимому, да, если суббота была девятого. Мы собирались в Брадуэлл-он-Си, навестить его отца, но день был дождливый, и Жерар сказал, что дом отца мрачен и без того, чтобы являться туда в дождь, и что мы съездим туда в другой раз. Вместо этого мы пошли днем в Национальную галерею, в Сейнсберийское крыло, еще раз посмотреть на Уилтонский диптих,[96] а потом в «Ритц» — выпить чаю. А вечером мы не виделись, потому что мама хотела, чтобы я отвезла ее в Уилтшир, к брату, и мы собирались переночевать там и провести с ним воскресенье. Она хотела поговорить о брачном контракте перед тем, как встретиться с юристами.
— А как себя чувствовал мистер Этьенн, когда вы встретились с ним в субботу, если не говорить о том, что он расстроился из-за погоды?
— Он вовсе не расстроился из-за погоды. Никакой спешки с визитом к его отцу ведь не было. Жерар никогда не расстраивался из-за того, чего не мог изменить.
— А то, что он мог изменить, он изменял? — спросил Дэниел.
Она повернула к нему голову, посмотрела внимательно и вдруг улыбнулась:
— Именно так. — Потом продолжала: — Это был последний раз, когда я его видела, но не последний раз, когда с ним говорила. Мы разговаривали по телефону в четверг вечером.
Кейт изо всех сил старалась, чтобы голос не выдал ее волнения:
— Вы разговаривали с ним два дня назад, в тот самый вечер, когда он умер?
— Я не знаю, когда он умер. Его нашли мертвым вчера утром, не правда ли? Я говорила с ним по его прямому телефону накануне вечером.
— В какое время, леди Люсинда?
— Примерно в двадцать минут восьмого, я думаю. Возможно, чуть позже. Но совершенно точно, что до половины восьмого, потому что мы с мамой должны были выехать из дома в половине восьмого к моей крестной, мы собирались у нее обедать, и я была уже одета. Мне нужен был предлог для того, чтобы разговор не затянулся, вот я и подумала, что как раз успею позвонить Жерару. Поэтому я так уверена насчет времени.
— О чем? Вы уже написали ему, что разрываете помолвку.
— Я знаю. Я думала, что он уже получил письмо утром. Хотела спросить, согласен ли он с мамой, что следует дать объявление в «Таймс», или предпочитает, чтобы мы сами написали близким друзьям и подождали бы, пока новость распространится. Конечно, теперь мама хочет, чтобы я уничтожила письмо и никому ничего не говорила. А я этого делать не стану. Да и все равно не смогла бы, раз вы его видели. Во всяком случае, теперь ей нечего беспокоиться об объявлении в «Таймс». Это позволит ей сэкономить несколько фунтов.
Крохотный выплеск яда был таким внезапным и таким кратким, что Дэниел чуть было не пропустил его мимо ушей. Кейт как ни в чем не бывало спросила:
— Так что он сказал о разорванной помолвке, об объявлении? Вы не спросили, получил ли он письмо?
— Я ничего у него не спросила. Мы вообще ни о чем не разговаривали. Он сказал, что не может говорить, потому что у него посетитель.
