разойдитесь же, тупицы! Хочется же его увидеть… Как ты думаешь, это Даго? Однажды он на меня так странно смотрел…
— Он мне не нравится, этот Даго.
Старшая взглянула на младшую с легким сожалением. Единственной одеждой обеих были льняные простыни, подвязанные веревками на талии и мало что скрывавшие. Младшая девочка еще сильнее забилась в угол, обхватив руками колени и тесно прижав их к едва оформившейся груди. Ее лицо было наполовину закрыто длинными черными волосами, но по тому, как вздрагивали ее плечики, Старшая догадалась, что она плачет. Бросив последний взгляд из-за холщовой занавески на происходящее в центре пещеры, она подошла к младшей и присела на корточки рядом с ней.
— Никто не может тебя заставить, ты же знаешь. Но если ты никого не выберешь, ты не станешь
Младшая тряхнула головой и подняла глаза. Краска вокруг глаз размазалась, оставив черноватые потеки на скулах.
— Они тебя продадут, это будет еще хуже, — продолжала ее подружка, осторожно стирая следы краски. — Будешь работать в поле, под открытым небом, или где-нибудь на болотах… Будешь мерзнуть, голодать. Все время будешь грязной. И к тому же любой, кто пожелает, сможет переспать с тобой — уже не спрашивая, хочешь ты или нет…
Она вздохнула, чуть смочила слюной край простыни, в которую была закутана, и продолжила свое занятие.
— Помнишь секретные слова? — спросила она,
— Колдовские… — прошептала малышка.
— Это магия женщин…
Взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, они едва слышным шепотом произносили заклинание, которое сто раз повторяла им Мать.
—
Снова и снова, с каждым разом все громче. Эти слова уже не имели никакого смысла — никто больше не говорил на древнем языке, и редко кто его понимал. Но Мать верила в силу этих неизменных слов, а девочки верили в могущество Матери. По крайней мере, младшая перестала плакать.
Они даже улыбнулись друг другу, как вдруг новый шквал громких воплей заставил их вздрогнуть. Но Старшая мгновенно пришла в себя. Затем наскоро стерла со щек подруги остатки краски, поправила ей волосы и выпрямилась — сердце у нее трепетало. Пещера снова наполнилась смехом, криками и пением.
— Поторопись… Они вот-вот придут.
Другая еще не успела подняться, как занавеска отлетела в сторону. Это была Мать, все еще в маске Бовинды. Ее запястья и лодыжки украшали широкие медные браслеты, талию стягивал кожаный пояс, к которому были прикреплены перья, костяные амулеты и продырявленные монетки. Выпиравший из-под него живот блестел от пота. Она тут же задернула за собой занавеску, но девочки успели различить собравшихся неподалеку претендентов, похожих на дикое стадо в своих звериных масках.
Уаба резким жестом сняла свою собственную маску, открыв побагровевшее лицо и слипшиеся от пота волосы.
— Год будет хорошим… Кернуннос оказался отличным любовником… и быстрым.
Несколько мгновений она смотрела на девочек с легкой улыбкой, потом распахнула им объятия и они, смеясь, прижались к ней.
— Быстрым, говоришь? — произнесла Старшая.
— Как раз настолько, чтобы вызвать у меня жажду-фыркнула Уаба, —
Но младшая не шевелилась, продолжая прижиматься к потному телу Уабы, уткнувшись лицом ей в грудь, обхватив руками спину с налипшим на нее песком. Она больше не смеялась. Она дрожала.
— На первый раз выбери кого помоложе, — прошептала Уаба ей на ухо. — Не слишком сильного, не слишком красивого. Он будет так же бояться, как и ты, и все пройдет быстро… А потом, если хочешь, забирай Великого Быка. Вот это будет хорошо…
Она мягко отстранила девочку, чуть приподняла ее голову за подбородок и еще раз внимательно посмотрела на ее высокие скулы, зеленые глаза и черные: волосы, которые еще сильнее подчеркивали белизну кожи.
— Ты красивая… Гораздо красивее, чем я была в твои годы. Они будут по тебе с ума сходить. Ты будешь
Уаба поцеловала девочку, потом они отстранились Друг от друга Старшая в этот момент подала Матери кувшинчик со свежим пивом.
— Нужно идти, — сказала Уаба, осушив его в несколько глотков. — Не бойтесь, я тоже буду там.
— Я не боюсь, — заявила старшая девочка. Мало-помалу священная куртизанка отдышалась, и ее лицо снова стало таким же бледным, как обычно. Она улыбнулась, вылила остаток пива на разгоряченное тело, наскоро обтерлась простыней и протянула руку младшей.
— И помните:
Девочки удивленно переглянулись, и этот взгляд не ускользнул от Матери.
— Идемте, они нас ждут…
Движением подбородка она велела откинуть занавеску, и они вышли все втроем. Их тут же окутали волны жара, насыщенные удушливо-едкими запахами дыма, пота и пива. Толпа мужчин в масках медленно расступилась. Старшая шла между ними, горделиво выпрямившись, иногда касаясь чьего-то обнаженного торса и приветствуя кивками каждого, кто снял маску, чтобы быть узнанными. Так она миновала всех и наконец остановилась перед Кернунносом, голова которого была увенчана ветвистыми оленьими рогами. В свете факелов он и в самом деле походил на какого-то странного лесного зверя. На мгновение девочка обернулась к Уабе, которая едва заметно покачала головой. Потом она встретилась взглядом со своей младшей подружкой — такой маленькой и хрупкой, такой испуганной… Старшая резким, почти грубым жестом схватила Кернунноса за руку и увлекла его под навес. Проходя мимо Уабы и младшей девочки, она опустила глаза, чтобы не видеть их.
Остальные снова тесно сомкнулись вокруг Матери и младшей девочки. Чьи-то тела прижимались к ним, чьи-то руки их гладили. Давка все усиливалась, и вскоре малышка уже не видела Уабу — до нее донесся лишь низкий горловой смех Матери. Теперь вокруг нее были только мужчины — разгоряченные, возбужденные, они что-то бормотали ей на ухо, всхрапывая, будто хряки или жеребцы, — это сходство еще усилилось из-за масок и звериных шкур. И вдруг перед ней мелькнуло знакомое лицо — это был подросток из Ла Сельвы, ближайшего к их поселку городка. Его звали Акселлос. До этого дня они даже ни разу не разговаривай, но сейчас она вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку.
Некоторое время, пока они выбирались из толпы, их мотало во все стороны, словно лодку, попавшую в бурю. Их грубо хватали чьи-то руки, и они почти оглохли от громового смеха, оскорблений и Непристойных шуток, которые все выкрикивали им прямо в уши. Затем, когда они наконец оказались на некотором расстоянии от остальных, малышка осмелилась поднять голову. Акселлос крепко прижимал ее к себе, и его лицо светилось от идиотской гордости.
— Ты хорошо сделала, что выбрала меня, Geneta, — Акселлос ждал ответа. Но она лишь смотрела на нее, и он невольно смутился под этим пристальным взглядом ярко-зеленых глаз. Ему вдруг показалось, что девочка вообще его не видит. — Идем.
Он разжал руки, схватил ее за запястье и увлек за собой под навес. Ей пришлось почти бежать, чтобы успевать за ним, не рискуя оказаться с вывихнутой рукой. Она поискала глазами Мать, но не увидела ее. Все вокруг были словно охвачены повальным безумием. Большинство сбросили одежду и совокуплялись в животном исступлении прямо на полу. Тут же в беспорядке валялись растоптанные маски, опрокинутые кружки, разбитые кувшины. Те, кто еще стоял на ногах, пили, ели и танцевали как одержимые.
Когда они подошли к занавесу, подросток заколебался. Девочка мгновенно отшатнулась, наконец
