гонораров, которые «вошли в моду» лишь относительно недавно)? Не падает ли у них либидо от каждодневного лицезрения голых «сисек-писек»? Способны ли они вообще воспринимать женщину как сексуальный объект? Ведь мужчину, как мне казалось, привлекает в женщине некая таинственность. А какая уж тут загадка, если все тайны давно раскрыты? Вон они, эти загадки, мелькают каждый день перед глазами в исподнем и без.
Эта мысль становилась все навязчивее, потому как в это мое пребывание в 72-ом роддоме меня сплошь окружали доктора-мужчины. Один принимал у меня роды, второй, зав. родовым отделением, как-то зашел в мой бокс, еще с двумя мужчинами я столкнулась в послеродовом отделении во время врачебных обходов в выходные дни. На моем этаже работал даже медбрат! В общем, я все больше погружалась в недоумение. И оно мучило меня очень долго – почти полтора года, пока, наконец, не появилась счастливая и неформальная возможность задать волновавшие меня вопросы лично тем замечательным докторам, которые работают в 72-ом роддоме.
А вам интересно, что мужики «забыли» в акушерстве? Рассказываю.
Как мышление военных кардинально отличается от мышления гражданских, так и образ мыслей медиков обычному человеку понять сложно. Но можно.
Во-первых, объяснили мне гинекологи-мужчины, в акушерстве есть своя магия. Каждый день не только видеть чудо (рождение новой жизни), но и соприкасаться с ним, в какой-то степени творить его, – это потрясающе. Это самого врача с ног до головы заряжает позитивной энергией. Ни в какой другой области медицины нет той атмосферы, тех эмоций, которые царят в родблоке.
Во-вторых, акушерство – благодарная работа. Во всех смыслах, а не только в плане денег. Словесная благодарность новоиспеченной мамочки – самая искренняя, идущая от сердца. Это не дежурное «Спасибо, доктор». Это глубокое внутреннее чувство, которое женщина может пронести через всю жизнь. Но самое большое удовлетворение приносит, конечно, плод совместных усилий женщины и врача – маленький человечек, увидевший мир.
В-третьих, акушерство – это особенный контингент пациентов. Работать с молодыми (и очень часто привлекательными) женщинами – одно удовольствие. Ни в родблоке, ни в отделении патологии, ни в послеродовом отделении не встретишь пожилых людей с перекошенными лицами, недовольных жизнью и костерящих всех и вся. У временных обитателей роддома совершенно иной жизненный настрой, и соответственно дух в палатах совершенно иной. Там не пахнет болезнями, «безнадегой» и старостью, там пахнет приятным волнением, предвкушением и абсолютным счастьем.
А насчет либидо (а я не постеснялась спросить и об этом!)... Все мужчины-гинекологи, как один, мне ответили, что женщина-пациентка и женщина-сексуальный объект – это два разных понятия, и в их головах они никак не смешиваются. Один акушер в шутку признался, что даже после дежурства (то есть нескольких принятых родов) идет домой и думает, как бы познакомиться с интересной женщиной. Вот так! Нет, все-таки мужчины – загадочные существа.
...Когда я немного очухалась, вновь встал вопрос, в какое послеродовое отделение меня везти. Я, помня свой предыдущий позитивный опыт, попросилась на 4-ый этаж – в отделение для женщин после кесарева, где есть детские боксы. Было видно, что Григорий Анзорович колеблется. Интересно, в чем причина? Он хочет запереть меня в палате с ребенком без права на отдых и ночной сон? А я-то думала, что он заботливый..!
– Признаться, мне не слишком нравится тамошний врач... – задумчиво сказал он.
А-а-а! Так это другое дело. Значит, все-таки в докторе Георгадзе я не ошиблась. На меня накатила новая волна благодарности к такому замечательному мужчине (ведь хочет, как лучше). А еще я почувствовала, что у меня перехватывает дыхание. Какой же он все-таки... ах!
Стоп!
Это что, я влюбилась, что ли? Ощущения один в один. Тот же восторженный взгляд, то же томление. Томление? Через час после родов и при рядом стоящем муже??? Старушка, ты в своем уме? Да нет, наверное, все-таки это не увлечение. Существует же «стокгольмский синдром», когда заложницы влюбляются в террористов и потом всячески их оправдывают. Может, это что-то похожее? Меня, конечно, никто не мучил, и жизнь мою никто опасности не подвергал, мне просто помогли родить. Но зато как помогли! Может, я подменяю понятия и чувство глубокой признательности воспринимаю как влюбленность? Может, и так. Но мне бы очень хотелось еще раз увидеть доктора Георгазде. Это доставило бы мне огромную радость.
Честно говоря, я думала, что Григорий Анзорович придет проведать меня в послеродовом отделении. Но он не пришел! Это разбило мне сердце. «Простить» его я так и не смогла.
И все-таки мы снова увиделись (прямо как в кино, «Они встретились через много-много лет»)... Через полтора года на той самой неформальной вечеринке, где я смогла задать мучившие меня вопросы акушерам-мужчинам. Мы танцевали и даже поцеловались в щечку. Доктор Георгадзе меня, конечно же, не узнал (он видел меня всего один раз в своей жизни да... и то два часа). А я поняла, что при его виде испытываю все тот же трепет, у меня все так же перехватывает дыхание. Я не сводила с него восторженных глаз, вдыхала запах его туалетной воды и просто... таяла. Какой мужчина! Обожаю! Но то, что он так и не зашел ко мне после родов, не забуду никогда!
Вторые роды – это сюрприз
Слово «сюрприз» словарь С.И. Ожегова толкует как «неожиданность». Вторые роды – это, действительно, неожиданность. В том плане, что настраиваешься на одно (опыт-то уже есть), а выходит все совсем по-другому.
Вот моя коллега Настя настраивалась на долгие и трудные роды и потому что так было с ней в первый раз, и потому что вторая беременность была тяжелой. А случилось все вот как.
Предполагаемой датой родов было 20 марта. За две недели до срока Настя легла в выбранный роддом под наблюдение выбранного врача. Состояние обязывало находиться под присмотром медиков. Врач обещал, что роды не за горами. Впереди маячило 8 марта. Рожать в этот день Настя категорически не хотела. Вообще-то она ждала мальчика, а для мальчишек отмечать день рождения в Международный женский день вовсе не смертельно (в отличие от девочек, которые таким образом лишаются одного праздника в году). Но в таком случае праздника не будет у мамы (т. е. у Насти), поскольку ей придется проводить этот день у плиты и готовить угощения для гостей сына.
Настя живо представила себе эту безрадостную перспективу, и 5 марта у них с малышом состоялся «серьезный разговор»:
– Или, дорогой мой, ты рождаешься завтра, – поставила мама ультиматум сыну, – или ждешь до 10-го числа. Третьего не дано.
Ребенок, видимо, испугался, что расстроит любимую мамочку, и выбрал первый вариант. Рано утром 6 марта Насте сказали: сегодня родишь точно. Воодушевленная, она стала прислушиваться к своим ощущениям. Но ничего нового не почувствовала – матка, как обычно, была в тонусе. Живот (как это было почти всю беременность) то напрягался, то расслаблялся. В какой-то момент Настя поняла, что это «напряжение» происходит с завидной регулярностью. Засекла время, периодичность – 10 минут. В голове мелькнуло легкое подозрение, но Настя о нем никому говорить не стала. Сначала пошла в столовую, позавтракала (а то ведь потом поесть не дадут!) и лишь после трапезы объявила о том, что ощущает слабые регулярные сокращения.
В одиннадцать утра она вошла в родильный бокс. Ей сделали электромониторинг, потом прокололи пузырь. Через несколько минут начались частые болезненные схватки.
Сценарий Настиных вторых родов похож на мой, как две капли воды. С той лишь разницей, что я мучилась до потуг где-то час, а она – полтора. Малыш родился, как говорит Настя, «лихо» – уже в полвторого его положили на живот счастливой мамы.
Разница между первыми и вторыми родами просто ошеломила Настю. После рождения первенца у нее не было сил ни на какие эмоции. А тут прямо картинка из фильма: упитанного малыша передают в объятия бодрой, улыбающейся мамы. Настя вспоминает, что искренне радовалась его появлению на свет. У нее
