когда она была еще маленькой, а он постоянно маялся мыслью, как оплатить счета. Она ждала, что воспоминание ее расстроит, но, как ни странно, вышло иначе. На мгновение Молли даже почувствовала нечто вроде жалости к человеку, который пытался, по крайней мере в ранние годы, растить ее, а ведь она была нелегким ребенком, даже любить ее было не просто.
Она ласково похлопала Бирру по руке, и он обернулся к ней с таким потрясенным видом, как будто…
…как будто она его вылечила. Именно это выражение она видела на лицах приходивших к ней каждый день просителей.
…как будто его коснулся сам Бог.
Молли поняла, что для него это частично так и есть. До сих пор ей не приходилось размышлять, как относятся к ней ее тюремщики. Слишком они были чужими, слишком связаны с обстоятельствами ее похищения, слишком господствовали над ее нынешним положением и будущей судьбой, чтобы она допускала мысль о «человеческом» в их природе.
И вот теперь, глядя на Бирру, она вдруг задумалась: а есть ли у него дома жена и дети и чего он от нее ждет? Что она должна сделать для него и его мира такого, чего он не может осуществить сам?
Внезапно Молли почувствовала раздражение из-за этих маленьких, но самоуверенных традонов, которые имели дерзость усомниться в ней, а она даже не знает, зачем оказалась в Ории.
Она знала, что иногда заложники начинают отождествлять себя с захватившими их террористами. Молли прошла курс обучения по выживанию в таких условиях, знала, как вести себя на допросах и при пытках, как выбраться из подобной ситуации с минимальными потерями — разумеется, при условии, что вообще выживешь. И вот теперь обнаружила в себе признаки, которые не слишком ей понравились. Признаки того, что она уже отождествляет себя со своими тюремщиками.
Надо отсюда выбираться, и побыстрей.
Эрик и Джун Баг сидели в полицейской машине в паре миль от Кэт-Крика. Машина стояла на пыльной боковой дороге, тянущейся параллельно Хепнер-роуд и хлопковым полям старика Мак-Рэди.
— Ну что, не будем подъезжать к Рокингему ближе? — спросила Джун.
— Пока нет. Надо понять, что здесь происходит. Не желаю, чтобы враги зашли с тыла, пока мы тут будем разбираться.
Джун Баг кивнула:
— Я знаю, что заклинание навел не ты, и знаю, что не я. А сам ты что об этом думаешь, кто это? Есть какие-нибудь улики?
Эрик медленно покачал головой, не сводя глаз со своих рук, которые стиснули руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели, словно очищенный миндаль.
— Кто бы он ни был, этот сукин сын нас обставил. Может теперь идти, куда хочет, делать, что ему вздумается…
— Это может быть и женщина, — перебила его Джун Баг.
— Я говорю
— Ну и прекрасно. Я имею в виду, что не стоит упускать из виду такую возможность.
— Ну так вот… — Он посмотрел на нее, желая убедиться, что на сей раз она даст ему договорить. Джун ответила ему спокойным, уверенным взглядом и промолчала. Эрик прочистил горло. — Я и говорю… кто бы это ни сделал, он… или она может ходить куда пожелает и делать, что ему вздумается, потому что он… или она… знает, кто мы, где находимся, как работаем. В общем, может вести себя, как будто нас вовсе не существует. Мы слепы, а он по сравнению с нами имеет двести процентов зрения, всякие долбаные радары, сонары, приборы ночного видения.
— Однако сейчас нам известно кое-что, чего он не знает, — вновь перебила его Джун Баг.
— И это?..
— То, что он — один из нас.
Эрик откинулся в кресле, прикрыл глаза и потер виски. Где-то в голове, за глазными яблоками, формировался комок боли, давление поднималось, словно внутри черепа нарождалась грозовая туча. Он все время недосыпает. А когда спит, то это все равно не отдых. Кошмары, которые терзают его во сне, теперь вырвались в реальную жизнь, и если он не сумеет разобраться, что происходит, и разобраться быстро, мир, каким он его знает, перестанет существовать.
И все из-за него!
— Да, один из них — это один из нас, — согласился Эрик. — Если мы сумеем скрыть, что нам это известно, то, возможно, поймем, что он сделал, и ликвидируем последствия.
— Подожди-ка! — Джейн выглядела по-настоящему удивленной. —
— Есть пара-тройка деталей. Во-первых, Лорин Дейн уже появилась в городе. Ворота в доме открыты, а до ее приезда они были закрыты. Ее родители предали сентинелов. Как только она возникла на горизонте, исчезла Молли Мак-Колл. И начались проблемы в Рокингеме.
— У Лорин никогда не было даже тени способностей к магии. Именно я, а не кто другой, проверяла ее в те времена. Она просто магнитом притягивала к себе неприятности, даже когда была совсем маленькой, но она никогда не умела делать то, что могли ее родители. Для них это было тяжелым разочарованием.
— А если могла?
— Говорю тебе, не могла! Дети не умеют скрывать такие вещи.
— Это правда, не умеют. Но если их родители — предатели, они все же могут суметь.
— Когда я проверяла Лорин, — продолжала настаивать Джун Баг, — ее родители были в прекрасных отношениях с другими сентинелами. Это случилось как раз в тот период, когда начали погибать создатели ворот и мы искали, кем бы заменить потери. Тогда мы были готовы учить даже совсем маленьких детей, если бы только обнаружили таких, кто мог бы помогать Вилли.
Эрик посмотрел на нее с особенным выражением. Джун нахмурилась:
— В чем дело?
— У тебя нет детей, но представь, что есть. Представь, что создатели ворот начали дохнуть, как мухи от дихлофоса. А у тебя есть ребенок с потенцией создателя ворот. Причем такой мощной, что, когда дитя вырастет, оно наверняка сможет открыть ворота, которые были запечатаны одним из самых одаренных создателей ворот, когда-либо работавших с сентинелами. Ты любишь свое дитя. Не хочешь, чтобы с ним случилось что-нибудь дурное, и пока никто не знает, что девочка может стать создателем ворот, ничего скорее всего и не случится. И что бы ты в таких обстоятельствах сделала?
Джун Баг задумалась.
— Я бы нашла способ скрыть ее потенциал. Но ты не понимаешь. Взрослые могут что-то скрыть от взрослых, но дети — плохие врунишки. С ней ничего специально не делали. Я бы заметила.
— Насколько мне известно, у ее родителей были поразительные способности. Они могли бы попасть в Северный совет, могли бы стать представителями в Европейском совете… Они были слишком сильны, чтобы оставаться здесь. Но остались. Остались, даже когда их вышвырнули из рядов сентинелов.
— Значит, ты утверждаешь, они сумели что-то с ней сделать, выполнили просто поразительную работу и скрыли ее способности? Даже я не смогла обнаружить никаких следов. Утверждаешь, что уже тогда, в те годы, они имели относительно нее тайные намерения, что сейчас она появилась здесь для претворения в жизнь некоего конспиративного плана, который они составили четверть века назад? И что она действует в союзе с одним из наших людей? А это означает, что предатель в наших рядах действует по крайней мере четверть века.
— Нет. Я просто говорю, что она здесь, ворота в ее доме открыты, и, насколько мне известно, никто другой туда не входил. И что с тех пор, как она вернулась в город, у нас начались неприятности, причем широкомасштабные и очень серьезные. — Боль сжимала голову так, что Эрику казалось, она и правда может взорваться. Он прикрыл глаза ладонями и надавил на них, надеясь утихомирить таким образом боль, но это не помогло. — Я больше ничего не могу добавить, не поговорив с ней. Думаю, это необходимо.
— А если она ничего не знает о сентинелах, воротах и потоке магии между мирами?
— Тогда она решит, что я просто накурился травы. Когда мы были с ней прежде знакомы, она скорее всего так и считала.
