— Я — не сентинел, значит, Кодекс сентинелов, что бы это ни значило, на меня не распространяется.
— Он распространяется на любое человеческое существо, которое проходит ворота, потому что любой человек способен вызвать разрушительные последствия, которые вызвала ты.
Ее лицо стало непроницаемым, она скрестила на груди руки, плотно прижимая к себе Джейка, и с гневом посмотрела ему в глаза.
— Если ты уже принял решение, то, черт подери, можешь обвинять меня или что там ты еще намерен делать…
Она не собирается ему ничего рассказывать.
— Я намерен держать тебя здесь столько, сколько позволяет закон. Намерен заставить тебя подумать обо всех, кто должен умереть, если ты не расскажешь мне, что происходит и кто за этим стоит. Крепко подумай, Лорин. Не знаю, на что ты рассчитываешь, но знай, одним из этих людей может оказаться он. — Эрик кивнул на Джейка. — Одним из них можешь быть и ты. Мне надо уйти, но Питер сообщит мне, если ты решишь вспомнить, что твой первый долг — это долг по отношению к остальному человечеству, с которым ты живешь на одной планете, а вовсе не перед тем, кто обратил тебя к этой… извращенной игре энергиями и властью.
— Пошел в задницу, — тихо ответила Лорин.
Джейк обернулся и посмотрел на нее с интересом.
Эрик выглянул в холл и позвал Питера.
— Она и ребенок проведут ночь во второй камере. Никто не должен знать, что они здесь. Ей не разрешается говорить по телефону, не разрешается принимать посетителей, а если кто-нибудь придет и будет о ней расспрашивать, скажешь, что никогда ее не видел и не знаешь, где она может быть. Ясно?
— Задерживаете ее для допроса?
— На все двадцать четыре часа, если потребуется.
— Понятно, — отозвался Питер, и Лорин услышала позвякивание ключей и тяжелые шаги в коридоре.
— Пора, — сказал Эрик.
— Ты собираешься сунуть меня и Джейка в камеру?
— Приходится. Пока ты находишься под надзором, я могу быть уверен, что ты не свяжешься с сообщниками.
— У меня нет сообщников!
— Хотелось бы тебе верить. — Он указал ей дорогу по коридору к камерам. — Принесешь им все, что потребуется, — обратился он к Питеру. — Но чтобы ни одного зеркала. И если кто-нибудь будет о них спрашивать, ты ничего не знаешь. Сразу свяжись со мной и сообщи, кто ими интересовался. В полночь я вернусь и сменю тебя.
Питер смотрел на Лорин, а Лорин — на Питера. Выглядел он, как типичный благополучный парень с юга, выросший на хорошо прожаренных цыплятах и таких же бифштексах. Чуть-чуть тяжеловатый, чуть- чуть медлительный. Но взгляд его все время оставался холодным, оценивающим и проницательным. Тот факт, что она была женщиной, и женщиной привлекательной, казалось, не производил на него никакого впечатления. Его не проймешь застенчивой просьбой отвести в туалет или драматической сценой со слезами и жалобами на жестокость шерифа. Эрик и правда поступил жестоко, но Лорин понимала, что помощник будет действовать строго в соответствии с полученными инструкциями.
Джейк крепко спал, уютно свернувшись под боком на узком матрасе. Должно быть, сейчас почти полночь, помощнику пора уступить место шерифу. Как тихо! Все это время Питер читал, сидя в холле и временами бросая на нее беглый взгляд.
«Метамагические проблемы» Дугласа Хофштадтера. Лорин когда-то тоже ее прочла. Захватывающая книга. Фрактали, повторяющиеся структуры, усложняющиеся посредством микроизменений при каждом повторении, математика странных аттракторов…
Нелегкое чтиво. Значит, он не просто помощник шерифа, даже если и выглядит простачком. Не из тех, кто увлекается романтичными играми «сыщик-ищи-вора». Молодой, умный, осторожный.
Лорин начинала дремать. Ничего не придумаешь, ей не скрыться от его взгляда ни на минуту.
Плохо. Один несанкционированный поход в туалет вместе с Джейком — и она ушла бы через зеркало в Орию быстрее, чем отшумит вода в бачке.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В арке дверного проема стоял вейяр, одетый проще всех, кого Молли встречала до сих пор. Ростом он был не выше других, но осанка безошибочно указывала на окутывающую его ауру власти. Кожа светилась золотистым оттенком, волосы отливали золотом потемнее, а глаза — от края до края — заливала черная, непроглядная мгла. И он был неправдоподобно красив, красив почти ангельской красотой. Ангел в грязных ботинках.
— Прекрасная Молли, — глубоким голосом проговорил он. — Я прошу тебя о прощении и снисхождении. Я слишком долго отсутствовал, только что вернулся и теперь лично явился приветствовать тебя и пригласить в свой дом и свои владения.
Молли сидела на кровати с гитарой и выводила мелодию пальцами, которые за последние дни стали еще тоньше и сильнее. При звуках голоса она отложила инструмент и встала.
— Значит, ты — хозяин дворца?
— Сеолар, Великий Ималлин Медного Дома и Шеренской Речной Области. — Он с достоинством поклонился. — Я действительно хозяин этого дома, но это лишь незначительная часть моих владений. Можешь называть меня Сеолар. А если мы станем друзьями, то — Сео. А ты — Молли Мак-Колл, великая Води?
— Так мне сказали. Не хочешь объяснить мне, что такое Води?
— Мы поговорим об этом вечером на празднестве, которое я даю в твою честь. Никакого столпотворения, никакой шумихи, только ты и я, очень хорошее угощение и возможность задать вопросы, на которые я смогу ответить. Разумеется, через несколько дней у нас будет в честь тебя официальный банкет. Но я решил, что сегодня вечером ты пожелаешь… разобраться кое в чем.
Он улыбнулся, но Молли не ответила на улыбку. Она настороженно его рассматривала, оценивала расстояние между ними, обдумывала, как быстро проскочить его, схватить гостя и сделать из него заложника своего освобождения. Она бы смогла. Но не стала. Может, потому, что хотела получить ответы. Может, потому, что сама хотела выбрать место побега и не желала, чтобы он начинался в этой медной келье. А может, потому, что не была уже уверена, что возвращение в Кэт-Крик, к близкой боли страдающих и умирающих, к одиночеству будет самым лучшим выходом из положения.
— Мне бы не помешали кое-какие ответы.
Улыбка Сеолара померкла. Он постоял еще секунду, потом осторожно, не сводя с нее глаз, двинулся к двери.
— Бирра принесет тебе одеяние, — сообщил он. — А пока позволь преподнести тебе подарок. — Он протянул руку. На ладони сияло и высверкивало брызгами света что-то золотое и переливающееся.
Молли сделала шаг вперед и увидела стражей, которые стояли сразу за дверью и следили за каждым движением Ималлина. Значит, не очень-то он ей доверяет. Она взяла подарок и почувствовала тяжесть золота на ладони. Рассмотрела. Ожерелье. Невероятно изящная работа. Каждое звено так тонко выточено и так совершенно переплетается с соседним, что вся вещица кажется цельной, текучей, кажется живым существом, а не искусным созданием ювелира. В середине ожерелья несколько сапфиров обрамляли золотой медальон, а в центре медальона из бурного моря поднималась крылатая женщина с раскинутыми руками и спокойным, вселяющим надежду лицом.
— Господи боже мой, — прошептала Молли. — Эта вещь стоит дороже, чем весь мой дом там, в Кэт-
