И сего ради ужасно такова грома, от бога изошедшаго, и яко духовным властям, такс и мирским надлежит великое попечение приложит, дабы та неисправность исправит, и от того бы избыти, еже бы не взыскал бог погибающих душ на правителях господствующих ими.
И мое мнение тако мысли моея касается, яко вся наша погибель и спасение залежит во презвитерех. Аще они будут несмыслени, то и люди паствы сто несмыслени будут, а аще презвитери будут благоразумны и свята, то и люди паствы его вси будут вразумительны и к святости блиски. Их бо наставлением всякаго благоразумия могут наполнитися и в христианстве прямо и твердо стояти и души свои от вечныя погябели соблюдати, и за твердым их наставлением вси благодатною божиею приближатся к царству небесному.
И егда презвитери во учении своем исправятся и всякаго благонравия навыкнут, и тогда и одежда им прежняя своя гнюсная и многошвишая годствует изменити. И не токмо градские, но и сельские попы и дьяконы не токмо гнюсные в раздражение носили, но и серьмяжных бы серых и белых сукон некрашеных отнюд бы не носили, но носили бы рясы широкорукавые и длинные. Буде кому сукна немецкаго купить не в мочь, то делали бы из яренку, а буде и того не в мочь, то бы и серьмяжные сукна белые красили в вишневую или в лазориную краску.
А и непотребном одеянии презвитерам и диаконам отнюд ходить не подобает, понеже они слуги суть бозкии и предстоят у престола божия, жертвы приносите за царя и за вся Христианы.
И за их близость к богу сам господъ, бог еще и в ветхо-законной церькви не токмо священникам, но и служителем церьковным повелел в чистых одеждах служити.
Колъми же паче подобает в новой благодати священному чину чистоту во всем имети яко в теле, тако и в души, подобие и во одежде и во всяком своем и житейском исправлении, чтобы они яко житием своим, тако и одеждою быти от простолюдинов отменным не одною верхнею одеждою, но и нижнею и всем своим убором: шапка бы была з бобром или с лисицею круглая, сапоги бы были ниские, переды круглые, а лаптей бы отнюд ни в каковых местех не носили. И з запрещением отсещи сие, еже бы отнюд к престолу божию в лаптях не приступали, сии бо не токмо чин свой, но и божией чести уятие творят. Ради бо чести божия повелено презвитерам у престола божия служить в украшенных ризах и по тому уставу оной - презвитер во время служения своего возложит на ся одежду златотканную, а на ногах лапти растоптанные и во всяком кале обваленные, а и кафтан нижней весь гнусен. И такое презвитерское убрание зря, кто не удивится, что злато мешают з блатом. И царево дело подлежит вести честно, а божие и наипаче.
И презвитеру подобает быть всегда трезву и слово ко всякому человеку иметь умилительное, взор кроткой, етупание ног тихое. И к людей, кии им словеса не полезны, отнюд бы тыих не говорили, но что на пользу, то б токмо и говорили. И тако творя, подобии будут апостолом христовым, и за такое их житие вси люди будут их почитать и, что уложено будет им па пропитание давать, то с радостию будут им давать.
И о сем како его и. в. соизволит, тако ли, яко я мнениеевое изъявих, или кто ин иначе примыслить, тако и да будет. Аминь.
ГЛАВА 2
О ВОИНСКИХ ДЕЛАХ
В Военном деле аще люд будут в военном артикуле не весьма навыклый и в ружье силы неразумеющии, к тому же аще и стрелять цельно неумеющии, то весьма таковые люди в военном дело будут не споры и неприятелю не страшны. И аще же к тому и пищею будут не изобильны, то и наипаче плоха будет у таковых служба. Есть слух, что иным солдатам и по десяти алтын на месяц денежнаго жалованья не приходит и о таковой их скудости, чаю, что никто великому государю не донесет, но, чаю, доносят, бутто вей сыти и всем довольны. Годов тому с шесть или с семь назад на Вышнем Волочке новобранному солдату за вычетом досталось на месяц две гривны и он, приняв деньги, вынял нож, да брюхо у себя и перерезал. И сие яве есть, еже не от радости так он учинил, что и живот свой ему не смилился. И о такой причине командиры их, чаю, что никогда его ц. в-ву прямо о том не донесут, что он от великий своея скудости в жалованье так над собою учинил.
И от такова порядка и от бескормицы служба вельми не спора, потому что, голодной идучи, за соломину зацепляется, а не то что ему неприятеля гнать и чрез колоды и чрез ручьи скакать. Голодной человек подобен осиновому листу и от малаго ветра шатаетца, у голоднаго и работа худа, а не то что служба. Истинно, слыхал я от солдат и такую речь, что ради смерти своей. И от таковых какая спорынья в службе, что не желает неприятеля убить, но желает сам убиен быть, дабы ему вместо здешния нужды тамо каковое либо упокоение за приятие смерти своея прияти.
А аще же и всем довольны и военному делу научены будут добре, а дана им будет воля и потачка яко рядовым, тако и афицерам их, то паки дело военное неспоро у них будет, ибо аще что и во армии не но нраву ям будет, то пакости от них опасно: самовольство никогда добра не делает, кроме пакости.
И при квартерах солдаты и драгуны так несмирно стоят к обиды штраданыя чинят, что и исчислити их не можно, а где афицеры их стоят, то и того горши чинят, дрова жгут нагло, а буде дров не достанет, то и надобной лес рубят. А буде кто станет говорить, что де вам по указу великаго государя велено вам дрова свои жечь, то жесточао будут чинить, и того ради многие и домам своим не ради.
А во обидах их суда на них сыскать негде, военной суд аще и жесток учинен, да жестоко и доступить его, понеже далек он от простых людей. Не токмо простолюдину доступить по нему, по и военной человек не на равного себе не скоро суд сыщет.
В прошлом 721 году прислан был в Новъгород Преображенского полку капитан Иван Моисеев сын Невельской для розыску во взятых луданах, которые присланы были из Москвы в Новъгород на продажу. И к тому камочному делу приличился новгородец, посадской человек Петр Терентьев, токмо в одном свидетельстве, а я и ни к чему не приличен, а тот Невельской, взяв ево, Петра, на постоялой свой двор, и держал под караулом больши дву недель. И аще и до него, Петра, дела нет, а он прислал писаря своего с солдаты и животы ево петровы запечатали, а меня из задние горницы выбили. И жена моя стала говорить: «Покажи де указ, почему нас из хором вон выбиваешь и животы наши печатаешь». И ее солдаты сильно выволокли из горницы и стали и из двора вон выбивать и мы поупрямились, не пошли вон. И он, Невельской, прислал с такими грозами: «Буде вы из двора вон не выдите, то де приеду сам и совсем де вымечу на улицу, а жену де твою за косы выволоку вон». И жена моя, убояся увечья и такова великаго бесчестья, по чужим дворам больши дву недель скиталась, а я на том петрове дворе по приказу воеводы князя Юрья Яковливича Хилкова жил. И того (капитана Невельского называют добрым и разумным человеком, а такия обиды чинил. И Петр побывал у него з гостинцом, то он ево животы отъпечатал, а моих не распечатал, знатное дело, что и с меня хотелось ему нечто сорвать, и едва упросил ево воевода князь Юрей Яковлич, что приказал роспечатать и караул свесть.
И того же 121 года полковник Дмитрей Ларионов сын Порецкой, будучи в Новегороде в концелярии провинциальнаго суда, бранил меня всякою скверною бранью и называл вором и похвалялся посадить меня на шпагу, а за что посадить хотел, вины своея ни малыя не знаю. И то ругание мне от него было и шпагою похвальныя слова при судейском столе, а судей в то время уже не было, только был тут натариус Роман Семиков. И то мне ругание и похвальные его слова он, натариус, и приказные подьячие и дворяне многия слышали. А я наутро принес судьям челобитную, чтоб в брани и в похвальных словах ево, полковника, допросить, и он, Порецкой, в допрос не пошел: «Я де судим в военной коллегии, а у вас до в Новегороде отвечать не буду».
И я, аще и не весьма последней человек, а суда не сыскал. Как же сыщет суд, кто мизирнее меня? Только что о обидах своих жалуйся на служивой чин богу.
А аще учинен будет суд равный, каков простолюдину, таков без поноровки и афицеру, то и нехотя все прыткость свою отложат и будут ко всякову чину склонны и не токмо на квартерах, но и на пути, по прежнему никого обидить не будут.
И аще служивые вси ако рядовые солдаты и драгуны его и. в. указу ослушны не будут и обижать
