увели взрослых, полицейских здесь стало намного меньше. И полицейские почти не разговаривали с детьми. Они оставили их в покое.
На бараки обрушилась невыносимая жара. Внутри, на сырой соломе, неподвижно лежали слабые и больные дети. Откуда-то издалека до девочки доносились мужские голоса и смех. Мужчины, наверное, спрятались от солнца под навесом.
Единственный полицейский, которого они видели, сидел в тени, положив винтовку на колени. Он откинул голову, прислонившись к стене барака и, кажется, спал, приоткрыв рот. Они поползли к проволочному заграждению, похожие на маленьких юрких ящериц. За ним они уже видели зеленые луга и поля, простирающиеся перед ними.
Вокруг по-прежнему царила тишина. Тишина и жара. Не заметил ли их кто-нибудь? Они распластались в высокой траве. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Девочки осторожно оглянулись назад. Никакого движения. Ни звука. Неужели все так просто? Нет, такого не может быть. Больше никогда и ничего не будет легко и просто. Никогда.
Рахиль комкала в руках рваную одежду. Она убедила девочку надеть ее, говоря, что лишний слой ткани защитит кожу от колючей проволоки. Девочка с содроганием натянула на себя грязный, рваный свитер и тесные, засаленные брюки. Интересно, кому принадлежала эта одежда раньше? Наверное, какому-нибудь бедному ребенку, у которого отняли мать и который остался совсем один, чтобы умереть.
По-прежнему не поднимая головы, они приблизились к дыре в колючей проволоке. Чуть в стороне от нее стоял полицейский. Девочки не могли различить его лица, им была видна лишь его круглая фуражка. Рахиль показала на дыру в проволочном ограждении. Нужно было спешить. Нельзя было терять времени. Они легли на живот и по-пластунски поползли к дыре. Она кажется такой маленькой, подумала девочка. Разве смогут они протиснуться в нее и не пораниться, несмотря на надетую поверх своей чужую одежду? О чем они думали, когда разрабатывали свой план? Как они могли надеяться, что их никто не увидит? Что они смогут сбежать? Они просто сошли с ума, подумала девочка. Просто сошли с ума.
Травинки щекотали ей нос. Они пахли чудесно. Ей захотелось зарыться в траву лицом и вдыхать ее зеленый, свежий аромат. Она увидела, что Рахиль уже добралась до дыры и теперь осторожно просовывает в нее голову.
Внезапно девочка услышала чьи-то тяжелые шаги по траве. Сердце у нее замерло. Она подняла голову и увидела нависшую над ней гигантскую тень. Полицейский. Он поднял ее, держа за воротник старенькой блузки, и встряхнул. От страха у нее отнялись руки и ноги.
— Какого черта ты здесь делаешь? — прошипел он ей в ухо.
Рахиль уже наполовину пролезла в отверстие. Мужчина, по-прежнему держа девочку за шиворот, нагнулся и схватил Рахиль за лодыжку. Та вырывалась и сопротивлялась, но он был намного сильнее и в конце концов вытащил ее из дыры в колючей проволоке. Лицо и руки у нее кровоточили.
Они стояли перед ним, Рахиль всхлипывала, а девочка выпрямилась во весь рост и гордо задрала подбородок. Внутри у нее все дрожало, но она твердо решила, что не покажет своего страха. По крайней мере, попытается.
А потом она посмотрела на него, и у нее перехватило дыхание.
Это был тот самый рыжеволосый полицейский. Он тоже сразу же узнал ее. Она увидела, как дернулся кадыку него на шее, и почувствовала, как ослабла его хватка.
— Вы не можете убежать, — хрипло выдохнул он. — Вы должны оставаться здесь, понятно?
Он был совсем еще молод, немногим старше двадцати, крупный, с нежной розовой кожей. Девочка заметила, что он вспотел в своей темной форме. На лбу у него выступили капли пота, и на верхней губе тоже. Он растерянно моргал, переступая с ноги на ногу.
И тут девочка поняла, что не боится его. Она вдруг ощутила нечто вроде жалости, это удивило и позабавило ее. Она коснулась его руки. Он с удивлением и замешательством опустил глаза. Она сказала:
— Вы меня помните.
Это был не вопрос, а утверждение.
Он кивнул головой, вытирая влагу у себя под носом. Она вынула из кармана ключ и показала ему. Рука у нее не дрожала.
— Вы помните моего маленького братика, — продолжала она. — Маленького светловолосого мальчугана, с вьющимися волосами?
Он снова кивнул.
— Вы должны отпустить меня, месье. Это мой маленький братик, месье. Он остался в Париже. Один. Я заперла его в шкафу, потому что думала… — Голос у нее сорвался. — Потому что я думала, что там он будет в безопасности! Я должна вернуться! Отпустите меня, дайте мне выбраться через эту дыру. Вы же можете притвориться, что не видели меня, месье!
Мужчина оглянулся через плечо на бараки и навесы, как будто опасаясь, что кто-нибудь может подойти сюда, услышать или увидеть их.
Он приложил палец к губам. Потом снова посмотрел на девочку. Поморщился, покачал головой.
— Я не могу так поступить, — негромко произнес он. — У меня приказ.
Она положила руку ему на грудь.
— Пожалуйста, месье, — тихонько взмолилась она.
Рядом с нею чихнула Рахиль, лицо которой покрывали кровь и слезы. Мужчина опять оглянулся через плечо. Такое впечатление, что в душе у него боролись противоречивые чувства. Девочка снова подметила странное выражение у него на лице, то самое, которое она видела и в день облавы. Смесь жалости, стыда и гнева.
Она чувствовала, как медленно уходят минуты, растянувшиеся в часы, налитые свинцовой тяжестью. Бесконечные минуты падали в вечность. Она чувствовала, как слезы подступают к горлу, готовые смениться безудержной паникой. Что она будет делать, если он отправит ее и Рахиль обратно в бараки? Как она сможет жить здесь дальше? Как? Она гневно подумала, что снова попытается сбежать, и будет пытаться снова и снова. Снова и снова.
Внезапно полицейский обратился к ней по имени. Он взял ее за руку. Его ладонь была горячей и влажной.
— Иди, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, и по вискам у него потекли струйки пота, обрамляя бледное, одутловатое лицо. — Беги, ну же! Быстрее!
Озадаченная и растерянная, она взглянула в глаза цвета расплавленного золота. Он подтолкнул ее к дыре, рукой пригибая к земле. Приподняв проволоку, он сильным толчком отправил ее на ту сторону. Колючки впились ей в лицо. А потом все кончилось. Она с трудом поднялась на ноги. Она была свободна и стояла по другую сторону ограждения.
Рахиль смотрела на них во все глаза, не в силах пошевелиться.
— Я тоже хочу уйти отсюда, — прошептала она.
Мужчина крепко взял ее за плечо.
— Нет, ты останешься, — возразил он.
Рахиль заплакала в голос.
— Это нечестно! Почему она, а не я? Почему?
Полицейский сделал ей знак замолчать, приподняв другую руку. Девочка за ограждением замерла, она не могла уйти просто так. Почему Рахиль не может убежать с нею? Почему она должна остаться?
— Пожалуйста, отпустите ее, — взмолилась девочка. — Пожалуйста, месье.
Она вдруг заговорила спокойным, тихим голосом. Голосом взрослой женщины.
