селах люди видели, как бандиты вели с собой обгоревшего советского офицера, но куда они шли, никто не мог сказать. Лишь спустя несколько месяцев выяснилась картина гибели Федора Уланова…
Уйдя от преследования, Бородач рещил «всерьез» заняться старшим лейтенантом. Допрос он начал издалека.
— Видишь, Уланов, — сказал бандит, разглядывая документы чекиста, — как вы не рассчитали. Ставили на нас капкан и сами же попали в него. Сам понимаешь, выбора у тебя теперь нет… Так что побойся страшных мук, расскажи, что знаешь… А интересует нас многое: методы работы госбезопасности, организационная структура, количество отделов, кто ими руководит. Итак, я внимательно слушаю. Федор молчал.
— Это опрометчиво с твоей стороны. Для чего же мы тебя тогда спасали? Если будешь играть в молчанку, то предупреждаю — такую казнь придумаем, что и горы содрогнутся.
Федор молчал. Он еще крепче сжимал обгорелые губы. Бородачу так хотелось сломать волю чекиста, потешить оставшихся в живых бандитов отступничеством советского офицера. И он приказал двум охранникам начать пытку Уланова. Они привязали Федора к дереву и стали загонять под ногти большие иглы. Даже стона не услышали мучители. Лицо старшего лейтенанта смертельно побледнело, покрылось крупными каплями пота. И он потерял сознание. Его отлили водой. И снова послышался голос Бородача:
— Какие операции готовит против нас ваш райотдел? Говори!
— Не буду… Зря стараетесь…
— Заговоришь, — гаркнул Бородач. — Ну-ка набросьте на него удавку!
Бандиты набросили на шею Уланова петлю и начали медленно закручивать палкой веревку. Старший лейтенант снова потерял сознание. Но на этот раз его мучители не прекратили пыток. Они резали его обожженное тело ножами, прикладами дробили кости, а потом собрали хворост и разложили под деревом костер.
Когда вспыхнул огонь, Уланов застонал и от пронзительной нечеловеческой боли пришел в себя.
— Может быть, теперь что-нибудь скажешь? — ехидно спросил Бородач, прищурившись в зверином оскале.
Уланов бросил на него презрительный взгляд. Огонь разгорался все сильнее. Языки пламени уже подобрались к груци мужественного чекиста, который, гордо вскинув голову, крикнул так, что горы ответили ему протяжным, словно стон, эхом:
— Будьте прокляты, изверги! Да здравствует коммунизм!
…Помнят подвиг героя-чекиста и трудящиеся Турковского района, на территории которого погиб Федор Уланов. Пионерские дружины соревнуются за право носить его имя. Решением исполкома Турковского городского Совета депутатов трудящихся от 13 января 1966 года улица Спадистая в городе переименована на улицу Федора Уланова.
В селе Рыково, на месте, где бандиты схватили отважного чекиста, высится обелиск, вокруг которого каждую весну расцветают красные розы. Они — как всполохи огня, сквозь который Федор Уланов ступил в свое бессмертие.
Петренко Николай
ШЕСТЬ ОГНЕЙ
Орехи уродили на славу. Дед Гавриил потрусил дерево, и они словно град посыпались в густую траву. Будет внукам чем полакомиться… Да и в Золочев на базар есть с чем съездить… И тут со стороны улицы послышались шум, возбужденные голоса. Старик присмотрелся. Он увидел, как отовсюду сбегаются односельчане, вездесущие мальчишки спешат получше устроиться на деревьях, растущих вдоль улицы.
От запруды шло подразделение, которое вел усатый гвардеец-старшина. Лица бойцов утомленные, одежда запыленная… Сколько пришлось им пройти нелегкими дорогами войны, прежде чем добрались они до его родного села Трудовач.
— Привет, отец! Ну, как орехи? — приветливо улыбнулся смуглый солдат, крайний в строю, — видно, бывалый, с орденом и медалями на груди.
— Щедро уродили. Заходите. И кроме них есть что отведать, — радостно оживился старик.
— Спасибо, отец, мы б и рады, да вот времени нет, — ответил боец, но все же повернул к плетню, подставил пилотку, в которую Гавриил обеими пригоршнями высыпал орехи.
— Обождите, я еще соберу… — метнулся дед к дереву, да только не было времени у солдат. Уж больно спешили они туда, на запад.
— Ну, как, друг Владимир, был в селе? — суровым хриплым голосом встретил Сосна Владимира Иванюка, который только что спустился в схрон.
Если бы кто-нибудь посмотрел в этот момент на лицо предводителя бандитской боевки, то его удивила бы разница между словом «друг» и злобным, звериным взглядом. Но парень знал: здесь обращение «друг» заведено как обязательное, поэтому на подобные мелочи не обращал внимания.
— Ходил. Там как раз солдаты прошли.
— Солдаты? В Трудоваче?..
— Да. Небольшое подразделение. Видимо, на фронт направлялось.
— Что ж, пусть идут на свою голову. Может, назад и не вернутся… А что люди?..
— Многие с радостью солдат встречали. Один старик даже орехами угощал…
— Кто?! — маленькие заплывшие глаза Сосны полыхнули недобрым огнем.
— Старик Шкаруда… Предупредить бы его надо…
— Предупредить? Ну, это уже моя забота… — И, повернувшись, бросил в темень схрона: — Ты, Гай, и ты, Назар, сегодня со мной в село пойдете!..
Минуту помедлил, будто что-то припоминая, потом сказал Владимиру:
— Ты пока свободный. Можешь отдохнуть. Завтра задание будет посложнее.
— Что же, дядя Дмитрий, его за тот десяток орехов убили?.. Так ведь получается?.. — дрожащим
