голосом расспрашивал Владимир уважаемого всеми односельчанами Дмитрия Болюбаша, к которому не раз заходил поговорить, посоветоваться.
Тот сидел печальный, задумчивый. Вроде и не слышал вопроса. Потом сказал: — И какой это гад мог навести на Шкаруду бандитов?..
— Но ведь я им ничего такого не сказал, — вдруг вырвалось у Владимира…
Болюбаш стремительно вскочил, крепкой рукой схватил паренька:
— Знаешь? Знаешь?.. И молчишь?.. О таком нельзя молчать, нельзя!.. Да стой же!..
Обнял парня за плечи, привлек к себе:
— Зайдем-ка в хату… Разговор был нелегкий.
— Не по дороге тебе с ними, не по дороге, покалечат они твою жизнь!..
Бывший фронтовик советовал Владимиру завтра же сходить в райцентр Красне к чекисту Антюфеву.
— Скажешь, что от меня, честно во всем признайся… Владимир колебался, но все же согласился с Болюбашем: действительно, так будет лучше…
Ведь как получилось: втянули его в это дело еще мальчиком, когда немцы здесь были. Говорили: «Будем бить этих швабов!..» А сейчас своим пулю в лоб.
Но когда вышел от дяди Дмитрия и садами пробирался домой, со страхом подумал: «Узнают — не помилуют, растерзают…»
Кончилась бессонная ночь. К утру Владимир собрал небольшой чемоданчик и глухой тропинкой пробрался к железнодорожному полустанку. Прощай, родное село!
Через полчаса поезд подвозил его к большому городу.
Директор Львовского ремесленного училища приветливо встретил парня. Внимательно выслушал его и велел написать заявление.
Учился он хорошо, старательно осваивал специальность, подружился с ребятами.
— А жизнь-то, оказывается, прекрасна! — не раз думал Владимир.
С удовольствием трудился на сооружении нового цеха завода автопогрузчиков, куда их водили после классных занятий. Это будет его родной цех, родной завод. Радостно Владимиру: лучшего места в жизни он и не мог желать себе.
Вот только по ночам не давали ему покоя мрачные мысли: клубятся еще в темных схронах бандеровские недобитки. Жалел, что не пошел тогда в район, по совету Болюбаша, к Антюфеву.
И радость, и страх перемешивались, не давали покоя…
Вдруг пришло письмо от матери. Горькое, страшное письмо.
«Уже, сынок мой, мы с тобой сироты… — горем дышали неровные буковки. — Убили отца, проклятые… И за то, говорили, что ты не захотел прислуживать им, убежал из ихних схронов. Предатель, говорили…»
Бродил вечерним Львовом, пораженный страшной вестью. Пальцы туго сжимались в кулаки. «Говорите, предатель? — стучит в сердце, в висках, вороша страх, горе, обиду и злость. — Нет, врете, не предатель! Кого я предал? Втянули вы меня в свои схроны, уговаривали, угрожали…
Бежал от вас, говорите? Погодите же! Теперь я сам к вам приду! Не будете знать спокойной жизни, не будете! Завтра же еду в село — чтобы отомстить за отца, за Гавриила Шкаруду, за все!..»
И вот станция Красне. Владимир знает, куда ему обращаться. Тогда не послушал Болюбаша, а ведь он правду говорил, как родному советовал!
Внимательно слушает паренька заместитель начальника райотдела госбезопасности капитан Антюфев.
— Знаю пароль, если не изменился, знаю многие псевдо. И схроны знаю. Хочу помочь в ликвидации банды, что в лесу за Гологорами. Отца моего убили за то, что я ушел от них…
Капитан Антюфев пристально всматривается в паренька: не провокация ли? Всякое ведь случалось. Но нет, голос звучит искренне, глаза смотрят прямо, открыто… А отец его действительно был за новую жизнь, секретарем сельсовета работал…
— Хорошо, хорошо, Владимир. Давай теперь поразмыслим вместе. — Капитан достал небольшую зеленоватую карту, разложил на столе. — Значит, в лесу под Гологорами? Вот это место, должно быть. Ты можешь разобраться?..
Пришел секретарь райкома партии Петр Васильевич Земляной — дело ведь важное. Надо все взвесить, обдумать.
Решали долго. Было далеко за полночь, когда наконец разошлись.
На прощание Петр Васильевич похлопал Владимира по плечу:
— Молодец, спасибо за помощь.
Чекисты приняли Иванюка в свою семью. Первой операцией в которой он взял участие, была операция по ликвидации банды Сосны. К схрону опергруппу вывел Владимир.
В лесу он шел первым. За ним — капитан и Григорий Гаврылив, односельчанин. Как и Владимир, он решил помогать чекистам. Цепочкой растянулись бойцы.
В густом кустарнике Владимир остановился, взглядом дал понять капитану, что следует быть особенно внимательным. Тот поднял руку. Группа замерла.
Владимир раздвинул ветки, показал на старый пень:
— Здесь…
Должен быть запасной лаз, но где он, паренек не знал.
Кольцо сомкнулось.
Лесную тишину нарушила резкая команда капитана:
— Выходите! Вы окружены!..
В ответ — ни единого звука. Только испуганный дятел вспорхнул с высокого бука.
В схрон полетела граната. Взрыв — и снова над лесом воцарилась тишина.
— Разрешите?.. — Владимир виновато смотрел на капитана.
Тот молча кивнул. Паренек спустился в схрон. Лишь гнилое тряпье валялось там на полу. Сосна, почуяв опасность, — успел уйти.
Так же пусто было и еще в двух волчьих логовах, подходы к которым были известны Владимиру.
Но успокоение не приходило.
Тогда Владимир Иванюк и Григорий Гаврылив с разрешения Антюфева устроили неподалеку от Новоселок засаду на матерого бандеровца Мороза. На этот раз удача сопутствовала им. Бандит попал в западню.
Прошло немного времени, и в Трудоваче сформировался отряд ястребков: кроме Иванюка и Гаврылива в него вошли Василий и Дмитрий Болюбаши. Совместно с партийными активистами и чекистами юные патриоты принимали участие в операциях по ликвидации таких опасных преступников, как Чалый, Барабаш, захватили живым Волка.
А Трудовач жил своей напряженной жизнью. Возвращались демобилизованные из армии, а также узники и невольники с гитлеровской каторги. И все чаще возникали разговоры о коллективном хозяйствовании, об общем труде. И хотя ползли слухи о том, что бандеровцы будут вешать всех колхозников без разбору, люди уже прикидывали, как назвать родной колхоз, кого поставить во главе правления, на каких полях и что сеять.
Среди активистов много молодежи. Андрей Якубовский, работящий парень, умелый организатор досуга, возвратился из армии комсомольцем. Василий Болюбаш получил комсомольский билет еще осенью 1939 года. Не расставался с ним даже в застенках фашистского концлагеря. К Андрею и Василию тянулась трудовачская молодежь. В комсомол вступил с двумя сестрами — Анной и Екатериной — недавний солдат Павел Дыкало, вслед за ними подали заявление Мария Болюбаш, Николай Цильник, Надежда Желизко. Комсомольцы единодушно решили: поможем партийной организации создать в селе колхоз.
С началом весны село будто пробудилось, преобразилось. Сорок восемь семей объединились в общее хозяйство. Это была большая победа. Трактор перепахал межи, разделяющие узенькие наделы. Сеялка
