К концу дня Михаил Силыч направился в сельсовет, где должны были собраться все участники опергруппы. По дороге ему вновь повстречался Липовец. «Следит он за мной, что ли», — подумал, направляясь к крыльцу.
В кабинете председателя старший группы охраны общественного порядка вместе с секретарем сельсовета составляли график дежурства ястребков. Через открытое окно подполковник увидел Липовца. Тот стоял у крыльца и делал вид, что рассматривает вывешенную на стенде газету.
— Товарищ подполковник, вы где ночуете? — громко спросил старший группы охраны.
Глущенко заметил, как Липовец шагнул ближе к окну, прислушиваясь к разговору.
— Заночуем у Заблоцкого в стодоле. Там у него сено свежее, — так же громко ответил Михаил Силыч, продолжая следить за поведением Липовца.
— Вы же там всей группой не поместитесь, тесно будет, — усомнился секретарь сельсовета.
— Ничего, со мной останется пару человек, остальные уезжают в райцентр, — продолжил Глущенко.
Присутствующий при разговоре майор Щербаков удивленно взглянул на своего шефа, но подполковник незаметно моргнул ему. Михаил Силыч видел, как Липовец, дослушав их разговор, заторопился прочь.
«Заглотнул живца. Иди, иди», — улыбнулся Глущенко, глядя вслед коренастой фигуре в серой куртке из грубого сукна. Тут же он отозвал в сторону майора Щербакова и рассказал ему о возникших подозрениях.
— Смотри, гад какой, — тихо произнес Павел Иванович и, выйдя из кабинета, распорядился большей части участников опергруппы готовиться к возвращению в райцентр. Вскоре автомашина с чекистами выехала из села…
Наступил вечер. На площади перед зданием сельсовета собирались вооруженные ястребки. Глущенко с крыльца наблюдал, как молодые ребята готовились в наряд, проверяли оружие, весело переговаривались. Но все же в их поведении чувствовалась напряженность, вызванная необычностью обстановки.
Михаил Силыч закурил, обдумывая детали предстоящей операции. В это время мимо крыльца прошел сельповский сторож и знаком позвал подполковника за собой. За углом дома под ветвистым кустом сирени старик остановился, нетерпеливо переступая на одном месте.
— Пан начальник, — взволнованно заговорил он, когда Глущенко подошел поближе. — Не ходите ночевать к Заблоцкому. Туда придут бандиты.
— Какие бандиты, откуда вы знаете? — насторожился Михаил Силыч.
— Нате, читайте сами, — протянул сторож сложенный вчетверо клочок грубой бумаги с корявой записью:
«Главный эмгебист ходит по селу и все выспрашивает про Шмалевских. Ночевать будет в стодоле Заблоцкого. С ним осталось еще два эмгебиста, остальные уехали на автомашине в райцентр. Очкур», — прочел Глущенко при свете, падающем из освещенного окна.
— Как это к вам попало?
— Я говорил вам, что моя хата стоит рядом с хатой Липовца, — пояснил сторож. — Уже начало смеркаться, когда вижу — бежит домой Липовец. Так спешит, аж запыхался. Прибежал в хату, лампу зажег, сел за стол и что-то пишет. Мне со двора все видно. Написал он, сложил свою писанину, лампу задул и на улицу. Я за ним. А он побежал на кладбище, оно тут неподалеку. У могилы своей жены, покойницы, Липовец сунул записку под камень и назад. Я подождал, пока он уйдет, забрал записку и скорей сюда, к вам, ее показать. Это же он, гад, бандитам знак подает.
— Очень хорошо, что принесли. Теперь нужно ее побыстрее положить на то место, где вы ее взяли. И так, чтобы никто не заметил.
— Все сделаю, товарищ подполковник, не сомневайтесь. Но и вы остерегайтесь.
— Спасибо, дедушка. Большое вам спасибо. Очень важно, чтобы эта записка таки попала к бандитам…
Жители Барткова уже готовились ко сну, когда подполковник Глущенко и два его сотрудника не таясь прошли к Заблоцкому. Там еще не спали. Михаил Силыч покурил с хозяином во дворе, заказал хозяйке на утро парного молока и направился к стодоле.
Хозяин постоял еще несколько минут, послушал, как гости укладываются на сене, и отправился к себе в хату…
Глубокой ночью со стороны речки к усадьбе Заблоцкого подкралось шесть зловещих теней. Один бандит, с ручным пулеметом, молча устроился неподалеку от калитки, взяв под прицел постройки двора и подходы с улицы. Другой, с автоматом, обеспечил прикрытие со стороны огорода. Четверо остальных направились к стодоле: прислушались и, не услышав ничего подозрительного, распахнули ворота. Луч фонарика выхватил из темноты три фигуры, укрытые шинелями. И тут же длинными очередями ударили бандитские автоматы.
— Готовы. Даже не пикнули. Кончай стрелять, уходим, — промолвил тот, что светил фонариком.
В это мгновение яркий свет выпущенной ракеты осветил все вокруг, и громкий голос подполковника Глущенко скомандовал: «Бросай оружие, руки вверх. Вы окружены!»
Бандиты от неожиданности замерли. Первым пришел в себя главарь банды. Стреляя на ходу, он рванулся в проход между сараем и стодолой, но его остановил Щербаков. Ловким приемом майор сбил с ног и обезоружил бандита.
Остальные бандиты сами побросали свое оружие и остались стоять с поднятыми руками. При ярком свете фар подъехавшей автомашины хорошо были видны их заросшие многодневной щетиной, перепуганные лица.
А западню эту для них устроил подполковник Глущенко. Заподозрив Липовца в связях с бандитами, он разыграл спектакль с ночевкой и отправкой опергруппы во главе с майором Щербаковым в райцентр. На самом же деле на месте ночевки Михаила Силыча из сена были сделаны куклы. Чекисты накрыли их своими шинелями, а сами, выбравшись из стодолы через лаз в задней стене, присоединились к опергруппе, которая незаметно вернулась в село и окружила подворье Заблоцкого.
В результате этой операции была ликвидирована банда Крука, совершившая ряд кровавых преступлений, в том числе расправу над семьей Шмалевских.
Можно было бы привести еще много примеров боевой деятельности подполковника Глущенко, которые свидетельствуют о незаурядном чекистском мастерстве, преданности делу Коммунистической партии и Советской власти. Михаил Силыч награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны II степени и многими медалями. Его оперативная работа отмечена также Почетным знаком «Заслуженный чекист».
Непримиримый к врагам, Михаил Силыч был человеком чутким, гуманным. Он никогда не ставил перед собой самоцелью арест преступника. Там, где этого можно было избежать, он старался обойтись мерами профилактики. Кроме того, он был натурой глубоко лирической, любил природу, живопись. Правда, в суровое время ему было не до рисования. Лишь уйдя на заслуженный отдых, чекист Глущенко смог заняться любимым делом. Его картины, воспевающие красоту родной земли, бережно хранят родные и близкие Михаилу Силычу люди.
Карпий Владимир
ЧЕЛОВЕК ВЫСОКОГО ДОЛГА
Приезжая в Москву, он, как правило, посещает Музей Великой Отечественной войны.
Подолгу останавливается возле Знамени Победы, водруженного над рейхстагом мужественными воинами — сержантом М. Егоровым и младшим сержантом Н. Кантарией. Двадцать дней развевалось оно тогда над разгромленным фашистским логовом, а затем, как самая драгоценная реликвия, было отправлено
