«А все почему? – назидательным тоном пробормотал голос извне. – Потому, что нельзя распыляться. Сдаешь норматив по боевой подготовке – сдавай. Вспоминаешь кадры из любимого фильма – сядь в кресло, налей пятьдесят граммов вискаря и вспоминай себе на здоровье. А если смешиваешь, пеняй на себя».
«Сам знаю, – мысленно пробурчал Филипп. – Отвяжись, худая жизнь. Привяжись, хорошая».
Грин, кряхтя, поднялся, вытер ободранную ладонь о штаны, пробормотал, подражая киногерою: «Твою мать!» – и потрусил дальше. Норматив горел синим пламенем, это было понятно, но сойти с дистанции не удалось бы при всем желании. Некуда было сходить. Ведь полоса препятствий была оборудована в старом тоннеле метро, глубоко под землей. Хочешь не хочешь, а до финиша дойти придется. Выход на верхние уровни подземной базы Сопротивления – оружейный, жилой и штабной – находился только там, в финишном секторе. Вон огоньки вертикальной цепочкой. Это и есть выход, винтовая лестница. Недалеко уже.
Филипп утер (скорее размазал по лицу) рукавом грязь и чуть ускорился. Судя по выражению лица скучающего инструктора, спурт вышел неубедительным.
«Ну и пусть! Все равно на большее сил не осталось».
Взмыленный Грин, переступив финишную черту, снова запнулся, теперь уже на ровном месте, и едва не рухнул ничком. Удержал инструктор. Фил согнулся, оперся руками о колени и попытался восстановить дыхание.
– Никуда не годится, Грин, – недовольно глядя на секундомер, проворчал инструктор. – Даже хуже, чем в прошлом месяце. Вы вообще тренировались?
– Работы… много… было.
– Это не ответ. – Инструктор подбоченился и окинул Фила скептическим взглядом. – Ишь, как угваздались. Не думал, что в тоннеле сельская пашня после ливня. Не тренировались, значит?
– Некогда было, говорю же. – Фил кое–как справился с одышкой и обреченно кивнул: – Нет, не тренировался.
– На нет и суда нет. – Инструктор иронично хмыкнул. – На два балла за боевую подготовку тоже. Согласны?
– Не согласен. – Грин помотал головой. – Я только первый этап прошел.
– Вот именно, прошел, а должен был пробежать.
– Дайте до тира добраться, тогда и поговорим.
– Ну, ну. – Инструктор кивнул. – Добирайтесь, если сил хватит. Мне и самому невыгодно, чтоб вы двойку получали. Хватит сил–то?
– Должно.
– Должно. – Инструктор удрученно вздохнул, устремил тоскливый взор куда–то в перспективу тоннеля, но в следующую секунду вдруг встрепенулся и просиял. – Знаю, что надо сделать!
– Ой ли? – Фил недоверчиво взглянул на инструктора.
– На второй этап с напарником вас пущу. Дотащит в случае чего до тира.
– Помилуйте, сударь, я плохой спортсмен, но не до такой же степени! – возмутился Грин.
– До такой, – отрезал инструктор. – Вон ваш напарник идет. На старт!
Грин взглянул на подошедшего напарника–соперника и скептически хмыкнул. Ростом соперник не вышел. Да и вообще это была девчонка, сто процентов. Балахонистый тренировочный комбинезон не мог скрыть присущих дамам изящных округлостей, а черная шапочка–маска оставляла возможность рассмотреть чуть подведенные глаза с чуть подкрашенными ресницами. Красивые глазки, между прочим, голубые и ясные, аж светились, как два топаза. Да и походка, и пластика у напарника были женскими. Так что, без сомнений, в пару с Грином поставили девицу.
Филу не было обидно, он не делил человечество на слабый и сильный пол и не считал унизительным потягаться с женщиной. Даже проиграть ей не считал зазорным. Одно его парило – ухмылка инструктора. Этот физкультурник был абсолютно уверен, что Грин проиграет. Нет, в тире он, возможно, себя проявит, обойдет девицу на пару очков – дай инструктору волю комментировать состязание, он готов был подсластить пилюлю, – но что касается второго этапа полосы, тут Филипп, по убеждению инструктора, курил бамбук.
Грин попытался поймать взгляд соперницы, но не преуспел, плюнул и сосредоточился на учебно–боевой задаче. В его случае – на сверхзадаче.
– Жду вас в тире. – Инструктор поднял руку с секундомером. – Внимание! Марш!
По большому счету выиграть состязание было вполне реально. Всего–то три рубежа и два скоростных участка, вот и весь второй этап. Будь Грин посвежее, промчался бы ураганом. Будь посвежее. Но сейчас он чувствовал себя не свежее недельной осетрины, поэтому результат можно было выразить одним словом: «позор». Девица ушла в отрыв еще после первого рубежа, а уж на «аццкой леснеце» (как ее подписал белой краской из баллончика какой–то «олбанский» юморист) соперница и вовсе оставила Филиппа далеко позади. В результате, когда Грин, чертыхаясь, только–только выбрался из «бункера» – последнего препятствия на этапе – и помчался со скоростью инфарктника к финишу, соперница уже посасывала минералку, беседуя о чем–то с инструктором. Так жестко Филиппа не «делали» давно.
И все–таки он не огорчился. Даже очередная ухмылка инструктора его не задела. Так или иначе, а худшее было позади. Оставался тир, в котором Грин в последнее время чувствовал себя как рыба в воде. Да что там, увереннее!
А как прикажете чувствовать себя там, где проводишь почти все свободное время в течение вот уже полутора лет? Пока рядом была Вика, тир был увлечением номер два, но когда она уехала, он стал и вовсе единственной отдушиной. Практически такой же, какой раньше были компьютерные игры–стрелялки.
В свое время Грин был натуральным фанатиком киберспорта и добился в нем неплохих результатов. К одиннадцати он стал самой заметной фигурой среди игроманов–ровесников, в пятнадцать влился в знаменитую сетевую команду «Д55», а в двадцать, уже со своей собственной командой, выиграл мировой чемпионат… и тут вдруг как отрезало.
Грин без сожаления отформатировал винчестер своего компьютера и загрузил исключительно деловые программы. Ни одной игры, даже пасьянса. А прежние сетевые контакты Фил снес не только из памяти компьютера, но и из собственной памяти.
Поступил он жестко, но другого выхода Грин не видел. Чтобы двигаться дальше, Филиппу нужно было обрубить все якоря, удерживавшие в уютной, но отупляющей гавани детства.
Откуда вдруг свалилось понимание, что пора повзрослеть, Грин не мог объяснить ни тогда, ни позже. Да он и не пытался. Свалилось, и ладно, и хорошо. А главное, здорово, что вовремя.
Но увлечение киберспортом все равно оставило след в его душе. Филипп даже профессию выбрал смежную, связанную с разработками новых, напичканных электроникой видов вооружений, а на досуге пытался изобретать и вовсе фантастические «ганы»: то наподобие «бластеров», то нечто вроде «гауссовок».
Каждый раз, как в том анекдоте, получался усовершенствованный автомат Калашникова, но Грин не отчаивался. Во–первых, он верил, что, в конце концов, у него получится что–нибудь стоящее, а, во–вторых, вскоре в его жизни появилась Вика, и домашнее изобретательство, заполнявшее пустоту, возникшую после отказа от киберспорта, ушло на второй план.
В общем, до тех пор пока не началось вторжение, Филипп Грин был абсолютным теоретиком и как оружейный инженер–электронщик, и как стрелок и жил нормальной для большинства молодых людей жизнью: работа, девушка, друзья, клубы, «флуд» в сети, шашлыки на даче.
Все изменилось в декабре двенадцатого. Вернее, под Новый год. Когда Грина и Вику, поддавшихся патриотической истерии наравне со многими людьми их возраста, речистые черти в камуфляже затянули в омут Сопротивления. Если точнее, даже не затянули в омут, а вовсе уволокли под землю, в самом прямом смысле.
В славных рядах Сопротивления Грину нашлось дело по специальности, причем в расширенном формате, – его домашнее творчество пригодилось тоже, поэтому в плане работы он дискомфорта не испытывал. Даже наоборот, был рад открывшимся возможностям. А вот с наполнением другой половины жизни у него возникли явные проблемы. Как, впрочем, и у тысяч других бойцов, укрывшихся в бункерах и подземельях Сопротивления.
Нет, в сугубо личном плане Грина тоже все устраивало, ведь Вика была рядом. А вот резкий облом клубно–шашлычной составляющей досуга Филиппа угнетал. К тому же у Грина и его подруги не всегда
