визжала машинка, стучало железо, и главное — кто-то глухо и равномерно мычал:
— М-м-м-м!
Потом дверь открылась и из кабинета вышла здоровенная тётя, с очень довольным видом придерживая густо накрашенную щёку.
— Будь здорова, Клавочка! — приветливо сказала ей маленькая тщедушная врачиха в белом халате и обернувшись ко мне, сухо добавила: — Заходи, мальчик!
Мы с мамой медленно поднялись со стульев.
— А вы, мамаша, посидите, — сказала врачиха и привычным жестом подтолкнула меня в плечо.
Я в последний раз оглянулся на маму. Она слабо улыбнулась и сказала:
— Не бойся. Видишь, какая тётя весёлая вышла?
Я вошёл в кабинет.
— Залезай, — сказала врачиха деловито.
Я сполз на самое дно этого бездонного кресла, обитого коричневой кожей.
— Ноги клади, — скомандовала врачиха и подошла совсем близко.
Я положил ноги на подставку и закрыл глаза.
— Глаза можешь не закрывать, — усмехнулась врачиха. — Рот лучше открой.
И едва я чуть-чуть приоткрыл рот, как она тут же впилась холодной острой железкой в самое больное место.
— Уй-уй-уй! — мычал я, вцепившись во врачихину руку и дёргая головой.
Она вынула железку, раздражённо бросила её в лоток и крикнула:
— Лена! Какие у нас есть игрушки?
Из другой комнаты, тяжело ступая, вышла большая пожилая женщина, неся в руках задрипанного резинового зайца. Заяц жрал морковку. Белая краска давно облупилась, и зубы у него теперь стали зелёные.
— Видишь? — фальшиво улыбнулась врачиха и показала пальчиком на зайца, спрятав в другой руке за спиной новую железку. — Сейчас потрогаем тебе зубик и будешь ходить как зайчик, грызть морковку. Или хочешь с гнилыми зубками ходить, как старичок? А?
Пожилая Лена сунула мне зайца, погладила по голове и пошла назад, шаркая домашними тапочками.
Врачиха быстро наступила мне коленкой на лодыжки и открыла рот сухими пальцами. Я сжался от ужаса.
И вдруг скользкий заяц в моих руках жалобно пискнул.
Врачиха вынула железку от неожиданности, а я, благодарно посмотрев на зелёное чудовище, быстро буркнул:
— Не хочу зайца!
— Лена! — с отвращением крикнула врачиха, в сердцах швырнув в лоток инструмент. — Принеси этого… Буратину!
Появился Буратино, так же медленно, под шарканье домашних тапочек, но и он был ничем не лучше. Пластмассовый нос у него был целый, но опять же подвели зубы — вместо ослепительной доброй улыбки получился какой-то страшный оскал.
— Не надо! — заорал я, вцепившись в безжалостную врачихину руку.
Женщина вытерла пот со лба и попыталась успокоиться.
— Ну что мне тебя, связать, что ли? — жалобно спросила она. — Чем больше орешь, тем больше страха. Потерпел бы чуток, давно бы уж домой пошёл. А то смотри — у нас есть такая распорка, мы её вставим в рот, ты и пикнуть не сможешь. Правда, Лена? — крикнула она в другую комнату.
— Конечно, правда, — глухо пробасила оттуда Лена.
Слова были мягкие, но голос тщедушной врачихи звучал твёрдо. Её маленькое скуластое лицо и продолговатые глаза с большими веками заворожили меня. Я опять закрыл глаза, а проклятая железка ковырялась там, в том глубоком неведомом месте, откуда начиналась боль.
— Ну вот видишь, — весело шептала мне врачиха, почти не больно, почти не больно, почти не бо…
Тут снова стало больно, я опять сжал в руках резинового зайца, он опять отвратительно пискнул.
— Лена! — заорала врачиха. — Убери зайца!
Но было поздно. Я захлопнул рот и решил его больше не открывать. Мне надоело это издевательство.
— Ты что? — испуганно спросила врачиха, увидев какую-то перемену на моём лице. — Не хочешь рот открывать?
Я молча кивнул.
— Так! — разозлилась она и закричала, повернувшись к двери: «Мамаша! Войдите!»
Тут же в кабинет влетела мама.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
— Я не могу тратить столько времени на вашего мальчика! — звонко произнесла врачиха, приняв величественную позу. — Или он сейчас же отроет рот или я отправляю вас на наркоз!
Мама подошла ко мне.
— Послушай, — тихо прошептала она, — чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу?
Я медленно, не открывая рта, покачал головой.
— Сгорела со стыда?
Я опять покачал головой.
— А если бы ты был партизаном? — спросила мама. — Что же, ты бы сразу во всём признался, не выдержав пыток?
Но я снова отрицательно покачал головой, начисто отвергая такие нелепые предположения.
— Хорошо, — угрожающе сказала она. — Сейчас мы уйдём отсюда. И пойдём в милицию оформлять документы. Такой сын мне не нужен.
Я заплакал. Страх перед оформлением неведомых документов оказался сильнее страха перед врачихой и бормашиной. Сложившись вместе, оба этих страха вызвали тёплую волну слёз, она шла из горла, с равномерными истошными всхлипами.
— Ну вы уж совсем, мамаша, — недовольно сказала врачиха. — Так тоже нельзя.
— Лена! — закричала врачиха, и пожилая Лена снова зашаркала ко мне.
— Ты чего расхныкался? — спросила она. — Скажи, чего хочешь, мамка тебе то и купит.
… Я никогда не забуду этот момент. Голоса женщин кружились, перекликались, и я уже ничего не понимая, не соображая — сказал навстречу мелькнувшему впереди светлому лучу:
— ХОЧУ ЗАЙЦА! ДРУГОГО ЗАЙЦА!
Ладони мои разжались и несчастный зелёный зверь покатился на пол.
— Хорошо, — сказала мама. — Я куплю его тебе сегодня.
И быстро вышла.
…Мне быстро вынули зуб.
На улице дул прохладный осенний ветерок, но было солнечно.
Мы зашли в большой универмаг и мама, вытряхнув из кошелька почти все деньги, купила мягкого большого зайца с чёрными блестящими пуговками глаз, и нежно-розовыми атласными вкладышами в серых мохнатых ушах.
Я прижал его к лицу и так шёл до самого дома.
…С тех пор я много раз бывал у зубных врачей. Наверное, у них у всех есть какая-то телепатическая связь, потому что каждый врач обязательно смотрит на меня с подозрением и говорит, чтобы я вёл себя нормально, не вздыхал и не вздрагивал. Теперь мне некому купить зайца.
Но странное дело, когда мне приходится терпеть боль, не зубную, а всякую, я всегда жду его. Жду, хотя и знаю, что надежда напрасна.
Ты слышишь, заяц?
