Кэролайн Карвер
Пекло
Посвящается памяти моего отца
1
Казуар умер мгновенно.
Один удар «судзуки» — и нет казуара. Еще секундой назад большой великолепный обитатель тропического леса переходил дорогу, и вот он уже лежит со сломанной шеей — двухметровая куча черных перьев, мокрых от крови, которая вытекает из открытого черного глаза.
Джорджия Пэриш поверить не могла, что это она убила редкую птицу, живущую в тропиках. Правда, она спешила, боялась не успеть на самолет, но ей и в голову не приходило, что в такой проливной дождь кто-то выходит на прогулку. Ей казалось, что опоссумы, бандикуты, кенгуровые крысы и все прочие божьи твари должны тихо сидеть в своих норах и укрытиях, спасаясь от циклона Таня.
А этому казуару приспичило пройтись. Проведя ладонью по лицу, Джорджия посмотрела в сторону окраины города, где под пальмами и фигами приютилось несколько ветхих деревянных коттеджей. Людей не видно. Джорджия не знала, радоваться ли ей этому, или огорчаться. С одной стороны, она хотела извиниться, с другой — боялась признаться в своем проступке, так как любой житель Налгарры с удовольствием наказал бы ее и был бы прав, ведь у нее за спиной остался огромный черно-желтый знак, предупреждавший автомобилистов о возможной встрече с казуаром.
У Джорджии все внутри переворачивалось от ощущения вины. Она поглядела на вмятину сразу над бампером, куда казуар угодил головой. «Извини, — мысленно сказала она, обращаясь к мертвому казуару, но все равно хорошо, что благодаря бамперу ты не пробил ветровое стекло и оставил меня в живых. Не то чтобы меня радовала твоя смерть, но уж лучше один ты, чем мы оба, ты так не считаешь?»
В этот момент мысли Джорджии переключились на Эви, которая одолжила ей «судзуки». Даже если она оплатит ремонт, Эви придется отвечать за убитого казуара, а это не шутки. Надо будет признаться ей, как плохо она отблагодарила ее за услугу.
Джорджия коротко помолилась за убитую птицу. Тяжелый запах тропического леса, где много мошкары, много влаги и, естественно, много мангровых деревьев, стоял у нее в горле. Ей было известно, что стоит выглянуть солнцу — температура воздуха сразу подскочит, словно кто-то зажжет гигантскую газовую горелку. Воздух станет как бурлящий кипяток, и Джорджия порадовалась облакам.
Вернувшись в машину, Джорджия старательно объехала труп. Ей не хватило бы сил оттащить тушу. Молодой казуар весил не меньше, чем она сама, килограммов шестьдесят, а то и больше. Теперь она ехала медленнее по мокрой дороге, вслушиваясь в глухой шорох работающих дворников и вглядываясь в даль: не дай бог встретиться еще с каким-нибудь представителем лесной фауны.
Две смерти в один день. Собственно, дедушка умер раньше, но кремировали его всего четыре часа назад. Хотя от дурных предчувствий у Джорджии и так сосало под ложечкой, она вдруг ощутила радость оттого, что ее матери Линетт нет рядом. Сейчас та затягивала бы на шее бусы из горного хрусталя и говорила, говорила о предзнаменованиях и жутком совпадении, а Джорджия, вытаращив от страха глаза, изо всех сил старалась бы переменить тему.
Объехав сломанную пальму на краю дороги, Джорджия вспомнила, какой неестественно спокойной была ее мать на похоронах, а потом ей пришла на память большая сигарета с марихуаной, которую та курила по дороге в крематорий.
— Дорогая, ты пила бренди, — безмятежно произнесла Линетт в ответ на вопросительно поднятые брови Джорджии. — Тебе ведь известно, что я не пью…
Джорджия подумала, что, наверное, от многих пахло марихуаной, но решила, что не стоит из-за этого расстраиваться. Всем было известно, что одно время они жили в коммуне «Свободный дух» рядом с Налгаррой, и, наверное, кто-то удивился, а кто-то даже и был разочарован, обнаружив обычный шоколадный бисквит вместо печенья с марихуаной.
Крепко сжимая руль, пока джип кидало из стороны в сторону на размытой дороге, Джорджия вглядывалась в дождь, стараясь не пропустить знак, предупреждавший о близости реки. Почти все уверяли ее, что она поступает неразумно, и даже ее друг Бри не гарантировал ей место в своем маленьком аэроплане «Пайпер», отправляющемся в Каирнс, но все же она должна была попытаться. Еще одна ночь в компании миссис Скутчингс — это слишком. Из-за матери Джорджии пришлось спать в одной комнате со своей старой директрисой, а для этого надо обладать ангельским терпением. Старуха отличалась либерализмом барракуды и свято верила, будто американский турист, в прошлом году съеденный крокодилом, намеренно подставился, желая напугать потенциальных туристов из Сиднея.
— Вы там на юге, — сказала миссис Скутчингс за завтраком из яичницы, вкусом напоминавшей резину, — все переворачиваете с ног на голову, лишь бы представить Квинсленд глухой и опасной провинцией.
Джорджия молча жевала яичницу. С ее точки зрения, газеты писали сущую правду. Ближайшим городом здесь был не Брисбен, столица Квинсленда, расположившаяся на две тысячи миль южнее, а Порт- Морсби в Папуа-Новой Гвинее, до которого, если по морю, семьсот километров. Добираться до Сиднея все равно что из Нью-Йорка в Майами или из Лондона в Гибралтар. Глухая провинция — точнее определения не придумаешь. И здесь были не только крокодилы, а еще акулы, колючие деревья и ядовитые пауки. Водились даже медузы, способные за пять минут убить взрослого человека одним своим прикосновением.
Несколько дней Джорджия не могла прийти в себя от мысли, что ради умершего деда мать хочет вытащить ее вместе с сестрой из Сомерсета. И все же у нее не было выбора. Когда погиб отец, путешествовавший пешком по Уэльсу, матери пришлось самой заняться магазином «Новый век» в Гластонбери. Через несколько недель они просрочили с арендной платой, им грозило выселение, а там появились и бейлифы. Большим искушением было удрать на другой конец света.
Ужас, который Джорджия испытала, увидев Налгарру, она помнила и теперь, словно это было вчера. Из морозной зимы — в жару, да еще с тучами москитов, пивших ее кровь. Первый день она старалась не плакать, скучая по уюту их маленькой квартирки над магазином, по запаху курящихся благовоний, по колокольному звону, летевшему над улицами Гластонбери.
Интересно, изменился ли Гластонбери за прошедшие годы? Налгарра какой была, такой и осталась. Этот город все тот же, что и десять лет назад, и жители все те же. Одноклассница криком остановила Джорджию у церкви:
— Боже мой! Не могу поверить, что ты не подстригла волосы! Неужели тебе не жарко? Такие длинные! И ты все еще ходишь в брюках! Как была сорванцом, так и осталась. Ничуть не изменилась!
Наверное, не будь она такой усталой, то обняла бы Брайди и сказала, что и она совсем не изменилась. Но Брайди всегда ее раздражала, и теперь у Джорджии тоже испортилось настроение. От неисчерпаемого запаса энергии, имевшегося у бывшей подружки, Джорджия готова была взвыть. К тому же она была хорошенькой и неизменно веселой, отчего матери именно ее просили помочь с кексами на день рождения или с елкой на Рождество. Не то что Джорджия, которую если о чем и просили, то помочь починить сарай или сменить масло в машине.
— Ты замужем? — спросила Брайди. — У тебя кто-то есть? Ну же, раскрывай свои тайны, я никому не скажу!
Когда Джорджия неопределенно махнула рукой, Брайди с жалостью посмотрела на нее и изменила тон на более благожелательный:
— Не беспокойся, мистер Райт не задержится. Отдохни пока. Похоже, тебе это нужно.
Особой проницательности не требовалось, чтобы это понять. Джорджия в самом деле смертельно устала от похорон, от отсутствия сестры Доун, которая могла бы ей помочь, и больше всего от бесконечных вопросов насчет замужества. В конце концов ей отказало чувство юмора, когда в очередной раз пришлось
