ногам отца. В отличие от самой башни, подернутой дымкой и словно бы мерцающей, строения эти отчетливо и резко всплывали из калейдоскопа движущихся теней.
На пороге ближайшего к нему дома Богун увидел молодую женщину.
Принцессу, прекрасную и всемогущую.
И тогда он, отбросив прочь сомнения, поднял шар, обнял девочку за плечи и сделал первый шаг навстречу растущему миражу.
Обращение Ремонтника к молодой и румяной Луне
Нет, я не спорю: существует некий объективный аспект сиюминутности, который называют Реальностью и которым принято обосновывать разделение времен. Всякий здравомыслящий человек будет настаивать на полнейшем знании прошлых обстоятельств своих, на неподатливой завершенности истекшего мига, отныне и вовек подвязанного сознанием к огромному числу условно-постоянных вещей и условно- сбывшихся событий, -- и при этом еще со вздохом посетует на переменчивую неуловимость скрытого от взгляда будущего. Но я склоняюсь к мысли, что в использовании этого аспекта бытия заложена методическая ошибка, ошибка совмещения самого понятия с его отражением в сознании. Логика подсказывает, что уж будущее никак не менее реально, чем наше сомнительное, капризно извивающееся в ловушке памяти прошлое; что связка времен сплошь заполняет собою громадье надпространства, доступного нашему восприятию лишь в моментальном срезе: мелькнет под пристальным взглядом -- и тут же рассыпается на осколки, соединенные лишь гравитацией причин и следствий, -- а кто не обманывался в причинах и не ошибался в последствиях? кто в наши дни станет всерьез уверять, будто реальность определяется нашими органами чувств, нашей короткой памятью и лукавым знанием мирового устройства? кто…
…я не исключение -- нервное беспокойство ожидания и необходимость включать все новые, атрофированные жизнью свойства души причиняли огромные неудобства, эти неудобства повсюду обращались против меня, вынуждая в самых обычных ситуациях сознательно приглушать разбуженные силы. Я боялся за себя, за свою психику, за телесную свою оболочку, -- сердце могло не выдержать, сердце -- всего лишь мышечный мешок, которому противопоказано долгое горение; я стал очень мало спать -- погружаясь в сон, попадал в циклические вихри несвершенных предписаний, и не понимал даже, к каким временам и пространствам отнести их: то ли минувшее взывало ко мне, то ли еще не рожденные будущности, -- но затем вспомнил я множество таких же дней и ночей в разных странах и эпохах, вспомнил или вообразил -- какая разница? -- множество пробуждений, когда облик мой менялся, а имя сохранялось, -- все эти вереницы повторений роднило с днем сегодняшним предчувствие скорого прихода, удивительно отчетливые зори, послушные руке миры, а еще -- вещие сны; начала конденсироваться во мне совокупная память Созерцателей, существ, без которых невозможно познание; и тогда пришла ко мне надежда…
…стало получаться, появилась вера, и я сказал себе: творение -- чувство пламенное, неразделенное; но вот однажды…
…за несколько месяцев предощутил я приход леди моей, я дал ей имя и внешность, и сны стали озаряться рассветным золотом, и головокружительная высь, стоило лишь закрыть глаза, вспыхивала среди беглых красок неба…
…ей требовалось найти наш мир и обнаружиться в нем; как только удается выбрать цель -- действительность немедленно складывается в стрелу: таково фундаментальное свойство сна, называемого действительностью…
…она родилась давно, ее звезда далеко, но жизнь ее -- не только ее жизнь; даже вечному существу не позволено присваивать вечность; даже самому премудрому демиургу сложно разделить слитое воедино, назвав нечто явью, отринув иллюзорное, разведя по сторонам свет и тени -- полагаясь в этом на свой наилучший во вселенной вкус, следуя наивному порыву объять необъятное; даже бессмертной душе нужен прочный луч, связующий бездну Вневременья с миром смертных; его называют прозрением; его зовут любовью; любовь сильнее холодного профессионального волшебства…
…что-то движет нами, -- что? И когда уже нет веры, когда растоптаны надежды и попрана любовь, разве не вера, надежда, любовь вновь озаряют сны? И если смерть близкого человека кажется бессмысленной и непереносимо жестокой утратой, разве от этого жизнь его перестает быть бесценной летописью, наполненной особым, еще не прочитанным смыслом?
Но незачем гадать о смысле; видеть свет и идти на свет -- вот все, что можно сказать о жизни; а смысл -- он как музыка: звучит над землей и раздвигает небеса.
Он есть, и он -- оправдание наше.
