смерти в дом вселилась чужая семья, этот дом по условиям не подходит — вот какое было примечание. Значит, Пепа, раз у нас нет времени ни на какие другие поиски, остаётся надеяться, что никто чужой не вселился! Есть тут поблизости какая-нибудь заброшенная усадьба? Место, где никто не живёт — всё равно, как звали хозяев! Говори своё «нет», и пойдём отсюда.
Но Пепа молчала.
— Ну, что же ты? — устало сказал Аксель. — Ты хотела спать, и избавиться от сумасшедшего. Тут у вас курорт. Земля дорогая, дома тоже. За каждый метр, небось, дерётесь…Нету пустых домов. Или…есть?
— Зачем тебе туда? — глухо сказала она.
— Значит, есть?!
— Всюду есть дома, где доброму католику делать нечего. Говорят, это место проклято!
— Замечательно! — крикнул Аксель, хватая её в охапку и крепко целуя. — Милая! Любимая! Отведи меня туда прямо сейчас!
— Рехнулся, что ли? — тяжело дыша, спросила Пепа, вся багровая (но, кажется, вовсе не от гнева). — Тёмной ноченькой? Когда кругом бродит рысь? Да с тобой, я гляжу, сраму не оберёшься! Если б кто узнал, что я вот сейчас, в своём дворе, с тобой время коротаю, на меня бы уже весь остров пальцем показывал…А тётя что скажет? А Жоан? Ну ладно, ладно, не будем про него…И, главное, зачем тебе это надо? Чёрту душу захотел продать? Не отведу, пока не скажешь!
— Хорошо! — решился Аксель. — Я тебе объясню. Не всё — но объясню. Я могу снять это проклятие, Пепа! И помочь одному хорошему человеку снова зажить нормальной жизнью. Может быть, даже найти своих родителей…Понимаешь?
— Я сама сирота, — напомнила она. — Так, значит, ты ещё и колдун?
— Добрый колдун.
— А ну, наколдуй чего-нибудь! — предложила Пепа, всё ещё глядя на него с недоверием.
— Сейчас не смогу. Надо прийти на подходящее место — тогда получится. («А вдруг и там не получится? — обожгла его мысль. — Но ведь зачем-то же они меня к этому месту не подпускали!») Пепа, ну помнишь, я тебе стихи перевёл? Мигом! Вот это было волшебство!
— А разве наш патио — подходящее место?
— Да нет же! Ты…ты была подходящая. Я просто очень хотел это сделать! Ну, веришь теперь?
— Верю, — подумав, кивнула Пепа. — Ладно. Только дело это опасное. В проклятых домах и привидения, и злые духи бывают — это тебе каждый скажет! Я внутрь нипочём не полезу — хоть одна, хоть с тобой!
— А снаружи подождёшь? — с надеждой спросил он.
— Подожду…Но чтоб не ночью, святая Евлалия! — Она опять перекрестилась. — Один, что ли, пойдёшь? Без своих? А они у тебя ведьмы? — жадно спросила она, блестя глазами.
— Как тебе сказать…Начинающие, — небрежно ответил Аксель. — Посмотрим, возьму я их, или нет. Всё это надо проделать потихоньку от родителей — они ничего не знают. Может, девочки останутся их отвлечь…Когда отправимся?
— Завтра после обеда, — сказала она, подумав. — Как из города вернёшься. А к ужину назад! Ой, нет, завтра мне у лорда прибираться…Послезавтра, Акси, слово даю!
— Да, уж ты обязательно! — взял он её за руку. — Послезавтра наш последний день на острове. Последняя возможность, Пепа!
— Раз сказала — значит, сделаю! — заверила Пепа, гордо выпрямившись. — Моё слово все знают!
Акселю очень хотелось в благодарность поцеловать её ещё раз. Этого он, правда, не посмел, но, как она ни упиралась, мальчик, сославшись на рысь (дай ей бог здоровья!) проводил Пепу до патио. И долго держал её за руку, прежде, чем расстаться. Наконец он со вздохом скользнул к чёрной лестнице (вход теперь был заперт на ключ, но Аксель своевременно стащил его с «ресепсьон») и тихонько прокрался к своему номеру. Открывая дверь, он услышал сзади какое-то движение и оглянулся. Перед ним стояла Кри.
— Где ты был? — строго спросила она.
— Гу…выслеживал рысь!
— Ну и как, выследил? — ядовито сказала Кри. — Вы-ыследил, по физиономии видно!
— Слушай, Кри… — начал Аксель, пытаясь не сорваться (ведь ему так хотелось помириться с ней, а не начинать новую ссору). Но она повернулась на каблуках и ушла к себе, хлопнув дверью.
И всё-таки это очень раздражает, думал он, глядя в зеркало и пытаясь отыскать на своей физиономии то, что выдало его. Но ничего такого не усмотрел. Обычная физиономия двенадцатилетнего, то есть практически взрослого человека, имеющего все права на собственную личную жизнь. Что он, должен ходить, как в воду опущенный, чтоб угодить малолетним нахалкам? Завтра в городе он расскажет подружкам, что поиски Белой Маски, кажется, закончены — и отношения восстановятся, если только голубушка Дженни не подольёт в огонь канистру бензина. Но про Пепу им докладывать не обязательно — это не обсуждается. К тому же проклятая усадьба, или развалины, или что бы оно там ни было, ещё может оказаться вовсе не тем местом, какое нужно.
— Не говоря уже о том… — вслух сказал Аксель и спохватился: его же подслушивают! Закончил он мысленно: «что контрпроклятия я по-прежнему не знаю. Смертёнок не торопится с письмом. Неужто забыл? Мне об этом заклинании известно лишь то, что вскользь бросил Титир: что я не могу его не знать. А сколько заклинаний я выучил в Потустороннем замке? Не так уж много…Как гасить факелы, зажечь факелы…подвал открыть. Может, оно и есть? Ладно, у меня будет в запасе какое-то время, перепробую все и найду нужное! У меня самого когда-то украли Кри, я знаю, что это такое. И я не отступлю под конец, а верну этого мальчика его родителям!»
Утро наступило мирное, ясное и не слишком жаркое: морской бриз делал своё дело. За завтраком у отдыхающих была возможность полюбоваться на сеньора Афонсу с ружьём, важно расхаживавшего вокруг пансиона. (Аксель помнил его: это ведь он так старался разъяснить в день рождения Пепы, что такое португальская гитара). Как теперь оказалось, сеньор Афонсу не кто-нибудь, а местный охотник. Правда, судя по его неспешной беседе с сеньорой Мирамар, власти могут и не разрешить убить рысь, пока она не нападёт на человека. Видно, он и сюда пришел с твёрдым намерением дать хищнице такой шанс. Но у рыси хватило ума не показываться сеньору Афонсу. К тому же, подумал Аксель, уж она-то, рысь, в отличие от какого- нибудь Смертёнка, наверняка занесена во всякие там Красные книги и всюду упомянута. А с другой стороны, в чём-то права и сеньора Мирамар, с негодованием воскликнувшая:
— Но разве жизнь моего Хулио не должна быть защищена законом?!
Поездка в город не разрядила обстановку настолько, насколько этого хотелось бы Акселю. Правда, и Кри, и Дженни, как и он сам, уже не сомневались, что конечная цель их поисков — Октавио де ла Крус, но похвалили мальчика за догадку довольно сухо. Что ж, он ввязался во всё это не ради их похвал. Может быть, ещё удастся выяснить судьбу Жана Массара и Питера фан Донгена, да только помочь им трое друзей уже вряд ли смогут…Аксель ничего не сказал девочкам о будущей экспедиции с Пепой (Дженни всё утро глядела на него с непонятной миной — возможно, замедленного действия). Всё же он обронил, что продумывает ещё пару возможностей.
— Осталось полтора дня, — напомнила Дженни.
— Ну, может, мы сегодня что-нибудь узнаем, — вздохнул Аксель, хотя у него было чувство, что всё необходимое ему уже известно.
Они входили в сувенирные магазинчики, летние кафе, пошатались по Большому рынку и окрестным автостоянкам — и расспрашивали, разведывали, разнюхивали…Приходилось, правда, соблюдать осторожность: стоило очередному португальцу, размахивая руками и тараща глаза от избытка чувств, сознаться детям, что никого из троих упомянутых он не знал, не видел и ничего никогда о них не слышал (разве что вот сейчас ему, наконец, о них поведают!), как начинала собираться толпа зевак, чтобы узнать, не убит ли кто. Испанцы, те вели себя посдержанней, но и с ними не обходилось без проблем. Фамилия «Крус» (но не «Круш» на португальский манер!) говорила им очень много. Даже слишком! Любой из них имел массу знакомых Крус, де Крус, четверых де ла Крус, в том числе нескольких Октавио. Только все эти Октавио оказывались либо хозяином винного погребка, либо семидесятилетним священником, ушедшим на покой,
