И он рассказал ей всё, не думая больше о том, стоит это делать, или нет. Аксель не знал, что именно утаила от подруги Кри, но чувствовал: если он о чём-то умолчит, Дженни тут же заметит и нарисует себе в сто раз большие ужасы, чем то, что произошло на самом деле. Ему, может быть, даже нравилось в глубине души, что Дженни видит его насквозь лучше родной сестры, да вот беда — отвлечь её от увиденного было куда труднее, чем Кри.
Сколько длился нелёгкий рассказ — час, два, больше? Во всяком случае, покуда Аксель добрался до конца, дневной свет сменился вечерним. Дженни сидела почти неподвижно, белая, как мел, иногда сжимая кулаки и опуская взгляд. Самый большой приступ ужаса она испытала не тогда, когда речь зашла о бое Кри с мумией (тут мальчик мог с чистой совестью обойтись скороговоркой, так как этого боя, слава богу, не видел). И даже почему-то не при описании Семи Смертей, а гораздо раньше: когда Аксель дошёл до своего и Кри падения в альпийскую пропасть, Дженни закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Аксель схватил нетронутый апельсиновый сок и поднёс стакан к её губам. Она сделала несколько глотков, не открывая глаз, и благодарно кивнула. Остаток он жадно допил сам, подумав, что впервые в жизни пьёт с ней из одного стакана.
Вообще-то Дженни как страстной фехтовальщице, конечно, стоило бы заинтересоваться волшебным мечом и тем замечательным ударом, которым Аксель обезвредил Штроя. Когда за тебя переживают, да ещё так сильно и неожиданно — это и чудесно, и плохо, а вот когда смотрят с восхищением… Увы, её волновало лишь одно: не может ли опасность повториться.
— А тебе не интересно взглянуть на меч? — не выдержал Аксель. — Он у меня дома, в рюкзаке. Приходи, посмотришь…(«Я пригласил её…А что, почему бы и нет?»).
— Меч? Ну да…Если мне захочется его видеть, — пасмурно сказала она. Видимо, что-то отразилось на лице Акселя, потому что Дженни вздохнула и добавила: — Не жди от меня похвал, Акси. Я всегда знала, что ты герой. Разве этого недостаточно?
Этого было более чем достаточно — особенно после всего остального! Аксель чуть со стула не свалился. «Я ВСЕГДА ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ГЕРОЙ…» Теперь уже ему захотелось откинуться на спинку стула, закрыть глаза и побыть с её словами наедине часок-другой. Захотелось даже на секунду, чтоб Дженни ушла, а ещё лучше — ничего больше не говорила сегодня! Шесть невозможных слов уже начали крушить в его мозгу полы, стены и стропила, и он потянулся к опустевшему стакану. Дженни сходила на кухню, принесла весь пакет сока, налила ему и молча смотрела, как он пьёт, стараясь не облиться.
— Значит, вы теперь в осаде? — услышал он, проглотив последнюю каплю. В глазах у Акселя прояснилось, и он тут же замотал головой.
— Нет-нет! С чего ты взяла? Штрой ничего не может нам сделать…Мы же защитили себя заклятиями, и маму с папой, и всех родных, и друзей, и… — он запнулся.
— И меня, — спокойно закончила Дженни. — Знаю. Спасибо. Кри мне уже рассказала. Правда, как выяснилось, не всё…
— Пожалуйста, не ругай её, — попросил Аксель. И, понимая, что говорит нечто совершенно новое для них обоих, добавил самым обычным тоном: — Если хочешь, чтоб я тебе и дальше всё рассказывал.
— Хорошо. Не буду. Но всё гораздо хуже, чем я думала, — снова вздохнула Дженни. — Этот Штрой не оставит вас в покое.
— На что мы ему? — пожал плечами Аксель. — Звёздные духи — это ведь не кровожадные подземные уродцы. Они не мстительны. И Штрой понимает, что мы не согласимся стать такими, как он. Предлагал уже, да не вышло! Под ногами мы у него больше не путаемся, глаза не мозолим…
— Но вы осрамили его перед этими подземными уродцами. Ты его осрамил, Акси! Я верю, что он даже не зол на тебя. Он доберётся до тебя из принципа: чтобы все его боялись! Как дон Корлеоне…
— Дон Корлеоне — это из «Крёстного отца», да? — вяло спросил Аксель. — Я как-то не очень люблю гангстерские фильмы…
— Но в них много правды, — твёрдо сказала Дженни. — И мы с Кри её знаем. Да что фильмы! У меня в гимназии есть такой учитель, Хойзингер, он хуже любого гангстера. Никогда не простит обиды…И у вас наверняка найдётся такой же.
— Ещё бы, — кивнул Аксель. — Герр Морк, например, наш биолог. Но я же тебе сказал, мы защищены!
— Ну, это ещё проверить надо. Времени прошло всего ничего. И потом…посмотри на Кри.
— Знаю, — угрюмо ответил Аксель. — Она моя сестра, а не твоя. Но она…придёт в себя. Сама говоришь: времени прошло всего ничего.
— Может, ты и впрямь знаешь свою сестру, — сказала Дженни, отвернувшись к окну. — А может, и нет. Я боюсь за неё, — тихо прибавила она.
— Боишься?.. — Это слово он тоже слышал от неё впервые. — Да, я понимаю, но Кри…Она сильнее нас всех! Сильнее многих взрослых мужчин! Что она вынесла, брр… — Аксель содрогнулся и зябко повёл плечами. — Я бы свихнулся от одного вида этой мумии.
— Главное тут — не мумия! — резко сказала Дженни, поворачиваясь к нему. В её глазах стояли слёзы. — Она так верила, что все кругом хорошие…Что все хотят ей добра…Раньше ей казалось, будто зло бывает только на экране телевизора!
— По-твоему, моя сестра — дура?
— Нет. Просто она…ранимая.
Последнее слово было сказано таким тоном, что у Акселя болезненно сжалось сердце. «Здорово, что Дженни так любит Кри», — подумал он. И тут же возникла непрошеная добавка: «А что ей стоит так же относиться ко мне?» Но вдруг в его голове запела нарядная, сверкающая всеми тропическими красками птица колибри: «Я ВСЕГДА, ВСЕГДА, ВСЕГДА ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ГЕРОЙ! А ЭТО ЗНАЧИТ…» Свою трель колибри отчего-то не закончила, но зато Дженни посмотрела на Акселя очень внимательно:
— Что это с тобой?
Он тут же заверил её, что ничего, и на этом разговор вроде как закончился. Но за иным началом следует середина, а там, глядишь, и конец. Дженни всё же пришла к Акселю, чтобы взглянуть на меч. То есть, она обставила это так, что пришла к Кри, а ещё — познакомиться с чудо-пуделем. Но, всласть наболтавшись со Шворком и побывав у него внутри, в «салоне желудка», зашла потом и в комнату Акселя. И он достал из рюкзака своего покрытого славой друга. К мечу Дженни не притронулась, только внимательно его осмотрела и сказала «хм».
— Можешь его потрогать, — разрешил Аксель.
— Я не буду трогать вещь, которой кого-то… — Она осеклась и прибавила: — Извини.
— Не за что.
С тех-то самых пор Дженни ещё неотступнее следовала по пятам за Кри, и эта неотступность, конечно же, раздражала Акселя, но… как-то иначе, чем прежде. Иногда он сам не знал, чего ему хочется: чтобы Дженни была с ними постоянно, или чтоб исчезла с глаз долой раз и навсегда, прихватив с собой «конский хвост», губы и словесные шпильки, с этих губ слетающие. К сожалению, времени выбрать что-то одно было хоть отбавляй, и, как назло…
— Акселито!
— Да, сеньора Мирамар, — вздрогнув, ответил Аксель, возвращаясь в синеву и солнце, и вовремя спасая свой томик от очередного падения в воду. Оконная створка из красивого дутого стекла с мозаикой, изображающей Страсти Господни, шевельнулась, и из-за неё медленно выплыл сизый дымок сигареты.
— Что тебе сделать на обед? — справился низкий, прокуренный бас. — Хочешь гаспачо?
— Нет, спасибо, — вежливо ответил Аксель на том же языке, на каком к нему обращались, то есть по-каталонски. — Мне бы лучше опять сардины на углях, если вы не против…
— Понравилось? — самодовольно спросил голос. — Ну, дорогой, а что ты будешь пить? Колу или сангрию?
— И то, и другое, — терпеливо сказал Аксель, удивляясь, как можно каждый день по три раза спрашивать одно и то же — лишь бы что-нибудь сказать!
— А кофе? Кофе ты хочешь?
— Да, — тоскливо сказал Аксель, зная, что сейчас начнётся бесконечное обсуждение того, какой именно сорт кофе ему предложить, чтоб не пить, упаси нас святая Мадонна, две трапезы подряд одно и то же. Если только это не самый любимый сорт, заставляющий забыть о таких вещах. «Надо было уйти на
