- А всё потому, что я теперь дочь Даладье? - пристально посмотрела я на него. Он широко улыбнулся мне и ответил:
- Это только одна из причин. Другая: ты такая же как и я тридцать один год назад.
- А третья? Четвёртая? - я не могла успокоиться. Мне нужен был гарант спокойного сна.
- Ты пытаешься выведать у старого вэмпа все его тайны? - ухмыльнулся Виктор.
- О господи, да ты мне только в старшие братья годишься! - раздражённо фыркнула я.
- Польщён, - опять улыбнулся Наблюдатель.
- Почему ты не обрадовался моему появлению в доме?
- Я не твоему появлению не обрадовался.
- А чему же? - сверлила я дырку во лбу белоголового мужчины.
- Спокойной ночи, Лэй, - мягко улыбнулся тот. И по одной этой улыбке было ясно: всё, конец разговора. Я и так уже узнала много чего хорошего и плохого.
- Спокойно ночи, Виктор, - медленно кивнула я и пошла по направлению к дому. Теперь уже точно пошла. С твёрдым намерением вернуться в свою комнату, принять ванну и лечь спать, но уж никак не возвращаться к разговорам с Наблюдателем Мрака.
В саду всё ещё было темно, а мой дом светился неприветливыми, чужими окнами, полными искуственного холода.
Оглянувшись назад, я увидела, что Виктор по-прежнему сидит на лавке в ореолах эфирного дыма и раскуривает третью сигарету.
И это выглядело по-прежнему... красиво.
Яркие лучи солнца коршунами впились в мои глаза и начали беспощадно терзать их. Чёрт возьми, как вовремя!!!
Я круто перевернулась на другой бок и, укрывшись с головой одеялом, попыталась нашарить своего любимого Тэдди. Не знаю, как я умудрилась привыкнуть к мягкому медведю под боком, но то, что его мне сейчас очень не хватает - неоспоряемый факт.
Вторым неоспоряемым фактом оказалось то, что Тэдди почему-то не было рядом. Наверное, укатился куда-то к стене или свалился на пол. Короче, если я хочу найти игрушку, двигаться мне придётся в двух противоположных направлениях.
Подвинувшись сначало вправо, я не нашла ожидаемой стенки. Как в воду канула, ей-богу! Пальцы нащупали край кровати, левой ногой я попыталась дотянуться до другого её края и сообразила, что она немного больше, чем ей полагается быть. Пусть немного, но больше. А ещё постельное бельё отнюдь не хлопчатобумажное...
- Мадемуазель Даладье, пора вставать! - прозвучал откуда-то незнакомый голос.
Утром - самое оно для такого параноика как я.
Подскочив от неожиданности, я вынырнула из-под одеяла и в растерянности уставилась на стройную подтянутую женщину лет эдак около сорока, если не вестись на умелый макияж. У неё было овальное лицо, волевые черты лица и серые глаза. Крашеные чёрные волосы собраны на затылке, несколько прядей искусно выбиты на волю. Одета в строгий брючный костюм чёрного цвета и красную блузку.
Короче, полная стерва. Мадам Марсо, моя гувернантка. Прошу ненавидеть и плеваться. О нет, она, конечно, хороша собой после всех этих тонн косметики и крупных денежных сумм, оставленных в салонах красоты, но от титула распроклятущей стервы это её не избавляет.
- Мадемуазель Даладье, не заставляйте меня повторять дважды, - её голос был строг и беспощаден, как секущая вашу задницу розга. - У Вас есть полчаса на то, чтоб привести себя в порядок и спуститься в столовую на завтрак. Вы оденете, - раздался шум отъезжающих дверец шкафа, - вот это. И давайте поживей!!!
С этими словами она что-то положила на мою кровать и, громко цокая каблуками, вышла. А вместе с её уходом пришла память о том, что я в своём новом 'доме'.
У-у-уфс чёрт!!!
Я всегда говорю, что более паскудного утра у меня ещё не было, и всегда находится таки утречко попаскудней! С ненавистью оглядев мирную белую обстановку комнаты, я выпрыгнула из-под одеяла и босяком подошла к окну. У меня это уже как ритуал: проснулась утром, подойди к окошку. Надо сказать, что при солнечном свете лежащий за окном сад производил совсем иное впечатление, нежели вечером. Это даже неудивительно. Ночью все кошки серы, по-пьяни все бабы прекрасны, как говорил Тур.
Хмыкнув этой мысли, я повернулась к постели посмотреть, что же выбрала мне из одежды моя незабвенная Эжени Марсо, и чуть не взвыла от отвращения.
ГА-А-АДОСТЬ!!!
Иного чувства то, что лежало на моей кравати, вызвать не могло.
Это было коротенькое белое платье без рукавов со складчатой юбочкой и моряцким воротничком, такие летом обычно носят детишки в городах-портах. Рядом с постелью на ковре стояли белые босоножки на каблуке.
Эта сука что, серьёзно думает, что я одену такую галиматью?!!
Ладно ещё каблуки, но платье!!. Это самая убожественная вещь из всех, какие я когда-либо видала!!! Я тут кто, моряк Папай, чтобы рассекать по дому в одежде 'а-ля матросс'?!! Я эту Софи Марсо хренову в шпинате похороню!!!
Нет, надо сказать ей и Мадлен, что с сегодняшего дня я сама выбираю себе одежду! И так будет до того момента, пока... пока Эдуард не предложит мне свою руку и цветочек от сердца и почек!!!
Ну, целую вечность, то есть.
У меня в голове почему-то живо намалевалась картина, как белокурый изверг приползает ко мне на коленях, держа в правой руке коробку, в которой поверх букета лекарственной ромашки и упакованных в полиэтилен свинных почек лежит его правая рука, вырванная из тела с мясом.
Ага, а Алекс Дэ ложит вам руки на плечи и говорит: 'Совет да любовь!'...
Шиза!!!
Что? С твоим пристрастием прикладывать Эдуарда чем-то тяжёлым по голове...
Заткнись!!!
... ну там сковородки, подковы на счастье...
Надо кончать эти препирательства с самой собой. Интересно, а Даладье оплатят мне хорошего психиатра?
Ладно, это, как говорится, дело левое. Сейчас проблема в другом.
Схватив разнесчастное платье, я начала отчаянно скрипеть мозгами. Куда можно засунуть эту тряпку, чтоб её никто не нашёл? Можно, разумеется, закопать в саду под деревом, но это слишком много отнимет времени. А можно торжественно сжечь посреди комнаты вместе с ковром и сплясать танец диких бедуинов, приветствуя акт аутодафе и очищения.
Зверские у меня сегодня мысли! Зверские, но очень правильные: от платья надо избавиться раз и навсегда. И грамотно.
Ладно, сделаем это с двух попыток. На первый раз сойдёт и это.
Впившись в белую ткань, я с силой рванула её в разные стороны, и один из швов с треском разошёлся. Вот так-то лучше! Эта вещь даже посимпатичней стала, честное слово. Правда, всего лишь из- за того, что её больше нельзя одеть.
Небрежно швырнув платье на пол, я посмотрела на часы. Великолепно! Мои разборки с убранством Папая заняли целых десять минут из отведённых мне тридцати! Хорошо ещё, что постель можно не застилать: это за меня сделает горничная.
По-собачь вытерев ноги об валяющееся рядом платье в знак того, что враг повержен, я направилась в ванную комнату. Её стены были отделаны кафелем жемчужного цвета, пол был чёрный с легчайшими жемчужными разводами. Ванна, к моему непонятному удовольствию, была погружена в небольшое возвышение на полу, душевая кабинка была отдельно. Краники и ручки сияли так, словно были из первосортного серебра, а большое зеркало над овальной раковиной отражало меня до самой талии.
Ну что ж, неплохо.
Схватив расчёску, я быстренько пробежалась ею по волосам и, скинув с себя нижнее бельё, нырнула
