пейзаж превратился в две тёмные горизонтальные полосы с неравномерным распределением цветов: синих и чёрных. Фонари включили б уже...
Мой взгляд скользнул ниже, и я с непонятным восторгом поняла, что это не просто окно, а двери на изящный полукруглый балкончик, способный без особых проблем уместить человек десять.
Как плохо, оказывается, ты знаешь свой собственный дом!
Это не мой дом, и вообще, ты так хорошо молчала! Помолчи и сейчас!
Одной рукой придерживая юбку, чтоб она не касалась бархата штор, я другой потянулась к ручке...
Дверь подалась назад легко и без малейшего скрипа. Быстренько юркнув на балкон, я осторожно прикрыла её, чтоб никто не догадался, что тут вообще что-то открывалось.
Ночь была ледяная. С тихим злорадным воем огромная ладонь холодного ветра плашмя ударила мне в лицо и почти заставила меня ломануться обратно, но... всё-таки не заставила, и я, шурша юбками, подошла к изящным мраморным перилам.
Особняк за моей спиной горел жёлтыми окнами. Приглушённо-жёлыми там, где был бальный зал, и ярко-жёлтыми - где были слуги. Каменная кладка почти слилась с плющом и мраком ночи, и только местами можно было разобрать облицовку дома да украшающее её растение. Ну, ещё и очертания крыши на фоне иссиня-чёрного неба
Пряничный домик, блин.
Я отвернулась и посмотрела в сад. Не знаю, что я ожидала там увидеть кроме чёрного неподвижного моря, протяжно шумящего то тише, то громче. Ну и погодка ж, блин, сегодня! Ни на звёзды посмотреть, ни на зелень! Из уважения к гостям фонари б хоть включили!
Поёжившись на ветру, я обняла себя и прислушалась к пронзительному, но абсолютно безрадостному сверчковому пению. Приятно знать, что не одной мне сегодняшняя ночь кажется собачьей. И что это за идиотский принцип: плохо мне - пусть будет плохо остальным?
Это же так не гуманно!
Ага, надо внести соответствующие поправки Женевскую конвенцию.
Его я ощутила ещё раньше, чем ветер колыхнул складки кожаного плаща.
- Привет, Виктор, - обернулась я навстречу Наблюдателю. Меня совсем не удивляло, что нашёл меня здесь. На самом приёме я его не видела, хотя, долго ли я на нём была? Вэмпи - она да, но не я.
- Что ты здесь делаешь? - спросил светловолосый мужчина и, остановившись рядом со мной, тоже посмотрел вдаль. В это тёмное, незнакомое никуда.
- Пейзажем любуюсь! - фыркнула я. - Было б ещё, правда, чем.
- Да, ночь сегодня ни к чёрту, хотя для охоты... - мужчина слегка пожал плечами и наигранно- недоумённо посмотрел на меня. - Ты как хамелеон умеешь менять цвета или просто замёрзла?
- Хи-хи, - мрачно отозвалась я, смерив его выразительным взглядом исподлобья. - Умный, сам стоит в кожаном плаще да ещё и дразнится. Конечно мне холодно!
Прыснув, Виктор без труда, почти одним быстрым движением расстегнул плащ, вытащил правую руку из рукава и притянул меня к себе. Я без возражений прижалась к нему и под тёплой рукой, укрытая кожей плаща, ощутила себя маленьким цыплёнком под крылом курицы-наседки.
Цыплёнок! Ой, не могу! Цып-цып-цып!
Ну и цыплёнок! Зато в тепле и безопасности - а это главное! Особенно в пруду аллигаторов, которые сейчас вальсируют в особняке за моей спиной.
Тигров и аллигаторов, ты хотела сказать.
Изрядно подвыпивших, к тому же.
Ой, нашла, кого бояться!
- Виктор, - я посмотрела в чёрный холодный горизонт, - а что оно такое вообще - вэмпи? Что это: энергия, магия, душа?..
- Ты хочешь, - его рука ласково погладила меня по щеке, - чтобы я объяснял тебе то, что у нас учат на втором, если не на третьем курсе? У тебя нет азов, маленькая мисс, что толку тебе вслушиваться в сложные термины?
- Но почему, - я на мгновенье ткнулась носиком в шёлк его чёрной рубашки и уловила запах крови, тела и терпко-сладкого одеколона, - я ощущаю её внутри себя как зверя, постоянно пытающегося поменяться со мной местами?
- Потому что Лал, хоть и молодя, но очень сильная вампирша. То, что она передала тебе, тоже сильн о , поэтому не может раствориться в тебе, твоей душе - понимай как хочешь - оно не может мирно сосуществовать с тобой. Только над тобой или под тобой. Про сильных вампиров говорят, что когда они создают вэмпа, то передают ему дьявола. Души у вампиров, как ты знаешь, нет, значит, то, что даёт им нежизнь - аналог души.
- И моя вэмпи, - щурясь на ветру, я продолжала смотреть вдаль, - тоже какой-то аналог души?
- Да. Она может затолкать тебя на самое дно тебя самой и прожить в твоём теле твою жизнь. Если бы Лал была менее сильной, такого б не было, и её подарок проявлялся бы сильными эмоциями, возможно, аффектами.
- Значит, - я продолжала скрипеть мозгами, - я не вэмпи, а человек с вэмпи внутри?
- Не совсем. Твоё тело - тело вэмпи, точнее, постепенно становится им. Но твоя душа - человеческая, существующая бок о бок с подарком Лал, - он взял мою руку в свою и ощутимо напрягся. - Что случилось? Тебя трясёт, и не говори, что это от холода.
Я покачала головой:
- Не от холода. Точнее, не только от холода.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Нет.
Странно, но я не хотела, чтобы он знал о шрамах Лэйда, о нашем с ним разговоре и прочем, прочем, прочем... Может, мне казалось, что он не поверит мне, а может, ему просто лучше не знать ничего этого.
Но ты сама можешь сказать, почему? Почему ты вдруг не доверяешь ему ?
Не знаю.
Это опять твои игры в театр и декорации?
Нет, вовсе нет.
- Что случилось, девочка моя? - прошептал Виктор, наклонившись ко мне. - Тебя даже не трясёт - дёргает.
Я посмотрела в его глаза и ответила:
- Наверное, я боюсь. Саму себя.
Он нежно улыбнулся и щёлкнул меня по носу:
- Не бойся. С твоим упрямством она вряд ли возьмёт над тобой вверх. Если, конечно, ты сама ей не позволишь.
- Хочется в это верить, - проворчала я и неожиданно ляпнула. - А ты помнишь своего отца?
Снизу вверх я могла наблюдать, как брови Наблюдателя изумлённо поползли вверх. Но он моргнул, посмотрел куда-то далеко-далеко, дальше горизонта и времени, а потом задумчиво ответил:
- Нет, не помню. Абсолютно. А что?
Я неопределённо пожала плечами. Я сама толком не могла понять, почему я задала этот вопрос и что хотела этим самым вопросом сказать Виктору. Это знаете, неосознанно: брякнула и всё, расхлёбывай.
- А ты своего помнишь?
Прикрыв глаза, я задумалась.
- Нет, не помню. Слова, поступки - ещё смутно помню, но внешность и интонацию голоса - нет, как будто их стёрли из моей памяти, - ответила я.
Но почему-то мои собственные слова меня не пугали и не удивляли. Память о папе... да, это хорошо, но если Виктор рядом, зачем она мне?
- Ладно, - вздохнул он, - а теперь возвращайся в зал к своим гостям.
- Зачем? - протестующе посмотрела я ему в глаза. - Что мне делать среди этих вальсирующих аллигаторов?
