всегда стоял полным и готовым к употреблению, несмотря на тот факт, что слуги никогда не видели, чтобы он пил из него.
Натаниэль взял стакан и наполнил, небрежно плеснув в него жидкость. Он долго смотрел на стакан. С того самого дня, как он обнаружил, кто на самом деле его отец — в тот день, когда он решил, кем он сам собирается стать — он ни разу не притронулся к спиртному.
Он осушил полный стакан в два глотка, затем снова наполнил его.
Кобра не употреблял алкоголь. Кобра предпочитал сохранять свой разум при себе, свои эмоции под контролем, а свою руку — твердой.
Это работа была не для Кобры. Это была задача для человека с темными инстинктами, находящегося внутри него.
Натаниэль запрокинул голову и проглотил содержимое второго стакана. Он уже мог ощущать, как жар, идущий изнутри, сжигает стены его самоконтроля.
Это не было благородным делом — ничего общего с красивым или покровительственным занятием.
Он собирался уничтожить что-то прекрасное.
Он собирался сломать Виллу.
Наверху Вилла все еще ждала Натаниэля в его комнате. Она вновь развела угасающий огонь, затем вскарабкалась на его огромную кровать и уставилась на пламя. В комнате было тепло, но без него ей было холодно. Она натянула халат на ноги, затем положила голову на подушку. Она может ждать его и здесь.
Должно быть, прошло какое-то время, потому что пламя в камине снова почти потухло, но ей казалось, что она лишь на мгновение закрыла глаза, перед тем как открыть их от царапающего звука в комнате.
Натаниэль низко нагнулся над стулом, безуспешно пытаясь стянуть сапоги. Сердце Виллы упало. Он был пьян, она в этом уверена. Когда ты живешь над пивной, то быстро учишься узнавать опьянение, когда видишь его.
Он зашатался, затем неуклюже уселся на пол. Даже двумя руками он все еще не мог снять сапог.
— О, ради всего святого, — пробормотала Вилла и выскользнула из кровати, чтобы помочь ему. Она присела на корточки возле него и оттолкнула его руки от сапога, нахмурившись ему в лицо.
— Позволь мне…
Она задохнулась от ужаса, увидев его лицо.
— Господи Боже, Натаниэль, кто это сделал с тобой?
— Шик-карная драка. Жаль, что тебя там не было. Я мог бы воспользоваться этим твоим прав-вым хуком.
Вилла не могла поверить в это. Мужчины и их сражения! Она поднялась, чтобы зажечь свечу, затем принесла миску и ткань с его умывальника.
Он пытался встать на ноги, когда она вернулась, но Вилла толкнула его обратно вниз.
— Ты можешь с таким же успехом остаться на полу. Я чувствую, что ты в любом случае снова окажешься там. Кроме того, там до тебя легче дотянуться.
Она обмакнула ткань в воду и начала промывать его лицо.
— Я в самом деле должна научить тебя, как защищать левую сторону. Ты не должен был позволять им задеть тебя.
— Эт-то не весело, если тебе не пустили немного крови, — дружелюбно возразил он. Затем с удивлением взглянул на нее. — Другие парни выглядели гораздо хуже меня.
— Не гордись собой. Дик может пробраться через драку в пивной и выйти оттуда только с поврежденными костяшками на пальцах рук.
— Да, но… но он настоящий здоровяк.
— Так же как и ты.
— Как и я? — он казался до нелепости довольным тем, что она так думает.
Она немного сильнее нажала на ткань.
— Ой!
— Я бы хотела, чтобы ты не уходил напиваться сегодня ночью. Я хочу, чтобы ты позволил мне быть здесь с тобой.
— В-все в порядке. Ты можешь быть здесь со мной с-сейчас.
Его руки переместились вперед, и она осознала, что он развязывает пояс халата.
Она отодвинулась.
— Это не то…
Он быстро поднялся перед ней и неуклюжий мальчик исчез. На его месте был мужчина с вожделением в глазах. Он подступал ближе, стягивая с нее халат.
— Снимай.
Халат был так огромен, что сразу же соскользнул с нее. Она позволила этому случиться, все еще отступая назад.
— Натаниэль, я не…
— А я — да, — он прыгнул вперед, поймав ее за перед ночной рубашки. — Живей, Вилла. Я хочу сделать это с тобой.
Ей стало немного нехорошо от его слов. Такое не скажет муж или даже любовник. Такие слова произносит… клиент, и он заставил ее почувствовать себя проституткой. Вилла оттолкнула его.
— Отойди, Натаниэль. Ты мне не нравишься таким.
— Ты говорила, что хочешь делать порочные вещи. Ты говорила, что ты возьмешь меня в рот.
Он шел за ней, пока она отступала. Еще два шага — и Вилла ударилась сзади о кровать. Затем Натаниэль прижался к ней, и она попала в ловушку.
Он двумя руками потянул лиф ее ночной рубашки.
— Я хочу увидеть твои соски.
Вилла сопротивлялась его рукам, но он потянул за шнурки, стягивающие переднюю часть ее рубашки. Шнурки лопнули, разорвавшись от силы его рывка. Затем она ощутила его руки на груди. Они были горячими и грубыми, и она не могла отогнать их прочь.
— Остановись, — пробормотала она. — Пожалуйста,
— Я хочу потрогать их, — он завел обе ее руки, которыми она прикрывалась, ей за голову, и удерживал их там. Затем он наклонился и взял один сосок в рот.
Совершенно не способная сопротивляться, Вилла была охвачена ужасом. Натаниэль не был просто пьяным и неуклюжим. Это было что-то другое. Он не собирался останавливаться, неважно как она будет протестовать. Это был не тот человек, которого она знала, и который привносил уважение даже в наиболее шаловливые игры в спальне. Это был не тот мужчина, которого она защищала, с которым она поклялась оставаться…
Она внезапно отбросила свою борьбу. Ее запястья сделались безвольными в его захвате, и она прекратила извиваться всем телом, избегая его ищущего рта. Когда он поднял голову, она спокойно встретила его взгляд.
— Отпусти меня.
Он окинул ее противным, плотоядным взглядом.
— Мне нравится, когда ты так лежишь.
— Я не могу сделать то, что ты хочешь, — сухо заметила она. — Если ты хочешь, чтобы я взяла тебя в рот, то я едва ли смогу сделать это в таком положении.
Пораженный, Натаниэль выпустил ее руки и отступил. Он почти ожидал, что она сбежит в свою комнату, но Вилла спокойно сбросила свою разорванную ночную рубашку и обнаженная встала перед ним на колени. Его член запульсировал в ответ на пышную красоту ее тела. Ее темные волосы падали на ее голые плечи и груди, а когда она посмотрела на него снизу вверх, ее голубые глаза были похожи на неподвижные озера.
Прежде чем он смог отреагировать, Вилла расстегнула его брюки и взяла в руки его неприлично
