– Нет, это все-таки интересно! – продолжала возмущаться Катя. – Так-таки взял и бросил все цветы? Кто же там остался, в вашей прежней, квартире? Или они там стоят и сохнут, несчастные, да?
– Если тебе интересно, – глухо сказал Женя, – то там осталась моя мать.
– Ну, ты что-то врешь! – окончательно рассердилась Катя. – Вы с отцом переехали, а мать осталась там одна?
Женя посмотрел Кате прямо в глаза и произнес совсем по-взрослому, холодно и спокойно:
– Она не одна осталась. У нее… новый муж. А мы с папой уехали. Ну, хватит с тебя? В общем, я пошел! – и решительно шагнул к двери.
Татьяна Ивановна поняла: этот скупой на слова мальчик в другое время ни за что не выдал бы своей тайны незнакомым людям, но, видно, наболело; только вчера он был свидетелем и участником семейной драмы, а сейчас его еще ни за что ни про что обидели, – вот и вырвалось. Татьяна Ивановна хотела предупредить Катю, поглядела на нее. Глаза девочки были широко раскрыты и даже рот чуть приоткрылся от удивления. Она кинулась вслед за мальчиком, нагнала его в прихожей и схватила за руку.
– Постой, не смей уходить! Скажи, разве… так бывает?
Она тянула его обратно в комнату, а он упирался. Алик тоже подошел к Жене и, переминаясь с ноги на ногу, не знал: то ли взять его за руку и тоже тащить в комнату, то ли просто постоять рядом, плечом к плечу.
Женя криво усмехнулся:
– Значит, бывает.
– Нет! – прерывисто сказала Катя. – Отцы, это правда, заводят иногда других жен. Вот у нас…
– На пятом этаже! – с готовностью подхватил Алик.
– Ты будешь говорить или я? – строго прервала его Катя. – На пятом этаже от Ворониных ушел отец. Оставил троих детей. Так мы все, ребята, прямо его пре-зи-раем! И видеть не можем! Даже когда на улице его встречаем, нарочно отворачиваемся. Но чтоб мать…
Татьяна Ивановна тихонько дотронулась до ее руки. Девочка поняла, моргнула ресницами и заглянула Жене в нахмуренное лицо. Внезапно ее осенила какая-то мысль.
– Женя! Слушай… ты думаешь… нет, ты иди сюда, садись рядом с Татьяной Ивановной на диван… Ты садись, садись и слушай, что я тебе скажу: ты думаешь, мы уж такие счастливые, да? И мама у нас замечательная, и цветы кругом, и квартира хорошая, да? А ты знаешь, – она переглянулась с Аликом и тот кивнул головой, – ведь мы тоже наполовину только счастливые, папы-то у нас нет…
Мальчик поднял голову.
– Тоже?
– Ой, нет, совсем не так! – заторопилась Катя. – Наш папа, он был замечательный, как мама, лучше всех на свете! Но он… погиб на войне. Вот, только карточка его осталась.
Она показала на портрет, перед которым в банке цвела китайская роза с махровыми пурпуровыми цветами.
– Это совсем не то, – тихо сказал Женя, опуская голову. – Ты можешь гордиться своим отцом и своей матерью, а я…
– Да нет, ты помолчи, я совсем не то хочу сказать! – торопилась Катя, все еще держа его руку в обеих своих руках. – Я вот что хочу сказать: ты к нам приходи. Хоть каждый день! Вместе будем уроки учить, правда, Татьяна Ивановна? И папу своего приводи. Раз вы оба любите цветы, а у вас их теперь пет, мы вам дадим черенков… вот этой розы, криптомерии, герани…
– И можем даже один кактус подарить, – живо сказал Алик и тут же вопросительно посмотрел на сестру. – Верно, Катя, хотя бы эхинопсис крючкоколючковый?
– Вы на него только полюбуйтесь! – презрительно фыркнула Катя. – Самое плохое выбрал, эх, ты! Нет, Женя, мы с мамой подарим тебе трехлетний лимон, у нас их целых четыре. И опять у вас будет много-много цветов! Придешь?
– Спасибо, – сказал Женя и крепко, по-взрослому, пожал Кате руку. – И, пожалуй, я, правда, папу приведу… Обязательно уговорю и приведу. Потому что ему сейчас все-таки круто приходится… А теперь мне надо идти.
– И мне тоже, – сказала Татьяна Ивановна. Она была взволнована.
– А мы – во двор, – заявила Катя. – Надо же разыскать эту гусеницу!
Все четверо спускались с лестницы, и Алик шел рядом с Евгением, плечо к плечу.
Катя широко распахнула дверь. Вся компания дожидалась их.
– Слушайте все! – крикнула Катя. – Вот это чужой мальчик… он, в общем, совершенно не чужой. Он теперь живет рядом с нами. Его Женей зовут. И чтоб никто не смел… понятно? Он еще получше нас в цветах разбирается, и у него такие цветы были, что о-го-го! Только он их оставил одной… в общем, одной женщине, так уж получилось. А теперь он будет вместе с нами. И даже, может быть, мы его назначим главным охранителем. Понятно?
Ребята с интересом смотрели на чужого мальчика, а тот пожал плечом и сказал:
– Необязательно охранителем. Я просто могу помогать… Алику.
Алик тихонько толкнул его в бок и шепнул на ухо:
– Соглашайся. А то Катька меня за гусениц совсем заела. А помогать уж лучше я тебе буду.
Татьяна Ивановна стала прощаться.
– А вы непременно приходите, Татьяна Ивановна, – сказала Катя. – И свой класс приводите, пусть
