лилового газа, а там, где располагался сарай Хартли, из-за лилового тумана издалека уже почти ничего не было видно.
Лиловая мгла… Разум упорно отказывался признать тот, в общем-то, теперь уже вполне очевидный факт: именно о ней рассказывалось в «Летописях черных солнц» мрачного тамплиера Беренгария фон Лутца. На лице Иштвана отражались противоречивые эмоции, видимо, порожденные теми же мыслями, что и у меня. Деревня Феннер пала жертвой лилового тумана — деревня в смысле не ее обитателей, а построек, ибо, как мы теперь видели, практически каждое деревянное здание было окутано тонкой фантомной пеленой лилового цвета. Каждое изделие из дерева, солома — все, когда-то мертвое — ныне ожило и тянуло свои ужасные отростки, напоминающие щупальца, к тем несчастным созданиям, в которых еще теплилась жизнь. Но таковых уже оставалось очень мало. Напротив, можно было понять, что убитые реанимированными монстрами существа через какое-то время тоже оживали и превращались в гнусных вампиров, сразу начинающих охотиться на новых жертв. Наблюдая за происходящим вокруг, мы заметили, что подавляющее большинство добычи чудовищ составляли представители флоры — по той простой причине, что они не могли убежать от выродков, как поступили насекомые, птицы, животные и люди. Лишь изредка мне казалось, что я вижу в сплетениях стеблей восставших трупов растений тела мышей и всякой мелкой домашней живности. Как-то раз на нас свирепо набросился потрепанный мертвый гусь (я продолжаю настаивать на том, что все эти существа были
Какова бы ни была та лиловая тварь, что принесла с собой столько вреда, ее требовалось хорошенько изучить с целью определения методов борьбы с нею. Мы внимательно осматривали встречающиеся на пути уродливые сущности и через некоторое время столкнулись с удивительным явлением. На растущей во дворе одного из домов яблоне (точнее, на том, что
Помельтешив вокруг наших с Ферьянци голов, искры вдруг выбросили за собой шлейфы лилового газа, который, кажется, стал подкрадываться к нам. До крайности напуганные, мы стремглав кинулись прочь, почти не разбирая дороги. Случай вывел нас прямо к сараю Хартли, который неожиданно вынырнул перед нами из-под покрова лилового морока. Взглянув на него, я окончательно понял, что законы Земли, Солнечной системы, всей нашей Вселенной больше не абсолютны, что они не касаются Неименуемого, пришедшего из Иного континуума, что Его власть лежит за гранью разумности и порядка нашего мира. И еще я понял, что, впустив Его сюда, я совершил самый страшный грех, коему нет и не может быть прощения…
— Mi ez?[4]! — истерически выкрикнул Иштван. Новое потрясение на секунду заставило его вернуться к истокам — к родному языку, на котором он не говорил уже добрый десяток лет.
До сих пор затрудняюсь ответить на вопрос, результатом чего стало увиденное нами на месте сарая Хартли явление. То ли импульс новой жизни — то есть псевдожизни — заданный пришельцем в этой точке, был слишком силен, то ли он еще не научился правильным образом воссоздавать ожившие формы — так или иначе, сарай превратился в немыслимую монструозность, описать которую весьма затруднительно. Над крышей здания на высоту футов в сто поднялся ствол неимоверно уродливого дерева, кажется, отдаленно напоминающего вяз или бук и при этом совмещающего в себе черты всех окрестных деревьев, кустарников и трав. Их ветви, стебли, листья и соцветия усеяли поверхность ствола безо всякой системы. Кривые сучья, подобные когтям ужасного демона, простирались во все стороны на расстояние в два десятка ярдов, сросшись с прочими ожившими в округе растениями. Еще более отвратительным было то, что на некоторых ветках, словно приклеенные, торчали тушки каких-то птиц, которых уже было практически невозможно идентифицировать.
А верхушку сатанинского дерева увенчивала голова коровы (мне вспомнилась сцена, как сопровождавший меня в хлеву фермер отрубил корове голову — мы-то наивно полагали, что после этого с ней больше не случится ничего ужасного), соединенная с… Господи Иисусе, даже по прошествии стольких лет меня мутит от этого воспоминания… с верхней частью человеческого тела, в свою очередь скрепленного тысячами ростков со стволом дерева. Чье это было тело, я, к счастью, точно не знаю.
Со своей огромной высоты голова чудовища уставилась на нас, а затем из ее пасти вырвался вопль, от которого мы, не раздумывая, со всех ног бросились бежать, куда глаза глядят. Глухой и низкий, он как будто бы исходил из очень глубокого колодца и явно не мог принадлежать ни одному земному существу. Боже милосердный, избавь меня от каждодневного отголоска этого вопля, что по сей день звучит в моем мозгу, раздирая его, словно раскаленными клещами.
Из-за застилающего все вокруг дыма и лилового тумана мы почти не видели, куда бежим, и тем неожиданнее стал сильный удар, пришедшийся по уже пострадавшей части моей головы. От второго такого насилия я моментально лишился чувств и, как подкошенный, рухнул на землю. Раздавшиеся почти одновременно ругательство Иштвана и шум падения свидетельствовали о том, что моего друга постигла та же участь.
V
Голова еще продолжала раскалываться от невыносимой боли, но я уже начал потихоньку приходить в себя, и первым побуждением было удостовериться в том, что я нахожусь на безопасном расстоянии от любых оживших существ. Обнаружив, что чьими-то заботами мы с Ферьянци перенесены в центр большой выжженной пустоши, расположенной на довольно большом удалении от деревни, я немного успокоился, как вдруг с удивлением отметил, что мои руки и ноги крепко связаны, и я совсем не могу ими пошевелить. В таком же состоянии пребывал и венгр. Он тоже очнулся и теперь с бранью яростно дергался, тщетно пытаясь освободиться от уз. И тут в грудь мне уперся ствол ружья.
— Кто вы такие и что вы себе позволяете? — воскликнул я. — Мы граждане Соединенных Штатов и не нарушали никаких законов, вы не имеете права так обращаться с нами!
Мои слова были адресованы группе людей, судя по всему, местных жителей, вооруженных охотничьими винтовками и при этом разглядывающих нас с самым суровым выражением лиц. Я попеременно рассмотрел широкоплечего гиганта ростом шесть футов и восемь дюймов; составляющего ему полную противоположность по комплекции низкорослого субтильного человека интеллигентного вида (кажется, здешнего ветеринара); средних лет мужчину, чей нездоровый вид и торчащее из кармана горлышко бутылки полностью выдавали в нем приверженца Бахуса; а также юношу, еще почти мальчика, который, несмотря на показную строгость, взирал на нас скорее с любопытством, нежели с неприязнью. Все они были очень странно одеты — в их нарядах заметно преобладали резиновые или брезентовые предметы, в основном плащи, накидки и тому подобное. Занятное сообщество! Что они делают тут, и на каком, черт возьми, основании они присвоили себе недопустимые полномочия — держать нас, словно пленников? Эту мысль Ферьянци выразил вслух в еще более грубой форме.
— Вы ведь из добывающей компании? — спросил мужчина с бутылкой, и мы согласно кивнули, полагая, что это окажется поводом к нашему освобождению. — И у вас еще хватает наглости предъявлять к нам какие-то претензии? — внезапно сорвался он на крик, и я снова почувствовал страх перед этим
