– Не та, которая Отец, Сын и Святой Дух, – улыбнулся Эраст Петрович, – а церковь Троицы что в Серебряниках. Мы находимся как раз под её фундаментом, я проверил по историческому плану Москвы. Когда-то здесь находились постройки государева Денежного двора.
– Брешет, – качнул головой Упырь. – Не может Троица просесть, она каменная.
Вместо ответа инженер громко хлопнул в ладоши – куча земли и щебня, которой была завалена дверь, дрогнула, и с её верхушки посыпались камни.
– А! – подавился криком Скорик и сам себе зажал ладонью рот.
Но остальные его не услышали – не до того было. Кто испуганно заозирался, кто втянул голову в плечи, а пристав, тот даже прикрыл руками голову.
Смерть оглянулась на Сеньку, впервые за всё время. Легонько толкнула пальцами в лоб и шепнула:
– Не бойся, всё устроится.
Он хотел ответить: никто и не боится, но не успел – она снова отвернулась.
Эраст Петрович подождал, пока пауки перестанут дёргаться, и сказал громко, внушительно:
– Прежде чем определится, кто из нас выйдет отсюда живым, предлагаю высыпать пули на пол. Один случайный выстрел, и победителей не будет.
– Дельное предложение, – откликнулся первым Будочник.
Его поддержал Очко:
– Согласен. Пуля, как известно, дура.
Ещё бы! Этим двоим револьвер без надобности, а у Очка его, поди, и вовсе не было.
Яростно сощурив глаза, Князь процедил:
– Я и зубами глотку выгрызу. – И, откинув барабан, высыпал пули.
Упырь пожался немного, но с верхушки оползня скатилось ещё несколько камешков, и он решился – последовал примеру своего лютейшего врага.
Приставу расставаться с «кольтом» очень не хотелось. Он затравленно оглянулся на выход – видно, подумал, не дать ли деру, но там стоял Эраст Петрович.
– А ну, ваше собакородие… – Будочник приставил начальнику револьвер прямо ко лбу. – Делай, чего велено!
Полковник попробовал открыть барабан, но у него тряслись руки. Тогда он просто откинул револьвер в сторону – тот лязгнул об пол, малость покрутился и застыл.
Последним избавился от пуль Будочник.
– Так-то лучше, – крякнул он, засучивая рукава. – От пукалок этих одна морока. Нут-ко, померяемся, кто кого. Только тихо! Кто орать будет – тому первому смерть.
Князь вытянул из кармана кастет. Очко отошёл к стене, тряхнул кистью – у него между пальцами блестящей рыбкой замельтешил клинок. Упырь нагнулся, взял из груды серебряный прут, пару раз махнул, со свистом рассекая воздух. Даже пристав оказался не прост. Отбежал в угол, щёлкнул чем-то, и из кулака у него выпрыгнула узкая полоска стали – тот самый ножик, которым он в участке яблоко резал.
Инженер же просто двинулся вперёд, пружинисто ступая на чуть согнутых ногах. Ай да Эраст Петрович, голова-палата, ловко всё обернул. Ну он им покажет, предвкушающе потёр ладони Сенька. Как пойдёт руками-ногами молотить, по всей японской науке!
Скорик тронул Смерть за плечо: гляди, мол, чего сейчас будет. А она говорит:
– Ах, как хорошо всё выходит, будто по молитве. Пусти-ка, Сенечка.
Повернулась, быстро поцеловала его в висок и выбежала на середину каморы.
– А вот и я, ваша Смерть! Легка на помине.
Нагнувшись, подцепила с пола брошенный приставом револьвер, взялась за него обеими руками, щёлкнула курком.
– Спасибо вам, Эраст Петрович, – сказала она остолбеневшему инженеру. – Вы очень хорошо придумали. Идите себе, вы здесь больше не нужны. Уводите Сеню, да поживей. А вы, любовнички мои ненаглядные, – обернулась она к остальным, – тут, со мной, останетесь.
Князь, зарычав, кинулся было к ней, но Смерть подняла дуло к потолку.
– Стой, выстрелю! Думаешь, побоюсь? Уж на что Князь храбрец, и то попятился – вот как убедительно она крикнула.
– Не нужно этого! – опомнился господин Неймлес. – Прошу вас, уходите! Вы только всё испортите. Она мотнула головой, сверкнула глазищами.
– Ну уж нет! Как же я уйду, если мне такая милость от Господа? Всегда боялась – буду неживая в гробу лежать, а все смотреть станут. Теперь никто меня мёртвую не увидит, и хоронить не надо. Земля- матушка прикроет.
Сенька увидел, как Будочник, мелко переступая, боком-боком двинулся к Упырю и Князю, зашептал им что-то. А Эраст Петрович на них не смотрел, только на Смерть.
– Вам незачем умирать! – крикнул он. – Что вы вбили себе в…
– Давай! – выдохнул Будочник, и все трое – он, Князь и Упырь – кинулись на инженера.
Городовой налетел на него всей своей тушей, прижал к стене, ухватил за запястья и растянул Эрасту Петровичу руки крестом.
– Ноги! – прохрипел Будочник. – Он лягаться мастер!
Князь и Упырь присели на корточки, схватили господина Неймлеса за ноги. Он задёргался, будто рыба на крючке, а вырваться не может.
– Пустите его! – вскрикнула Смерть и наставила револьвер, но стрелять не стала.
– Эй, очкастый, отбери у ней оружию! – приказал городовой.
Очко двинулся прямо на Смерть, вкрадчиво приговаривая:
– Верни, жестокая, молю, младой любви залог священный.
Она повернулась к валету.
– Не подходи. Убью!
Но тонкие руки, сжимавшие револьвер, дрожали.
– Стреляйте в него! Не бойтесь! – отчаянно крикнул Эраст Петрович, пытаясь вырваться.
Но могучие лапищи Будочника держали его крепко, да и скорченные Упырь с Князем, хоть и злобно щерились друг на друга, но пленника не выпускали.
– Чёртов болван, стойте! – взвыл пристав. – Она выстрелит! Вы всех нас погубите!
Тонкие губы валета расползлись в улыбке:
– Сами вы болван. Мадемуазель не выстрелит, пожалеет красавца-брюнета. Это, пёс легавый, называется любовь.
Внезапно он сделал два быстрых, широких шага, вырвал у Смерти «кольт» и отбросил его подальше – к самому выходу, после чего спокойно сказал:
– А теперь кончайте умника, можно.
– Чем, зубами, что ли? – просипел побагровевший от натуги Будочник. – Здоровый черт, еле держим.
– Что ж, – вздохнул Очко, – долг интеллигенции – помогать народу. Ну-ка, служитель правопорядка, чуть в сторонку.
Городовой отодвинулся насколько мог, а валет не спеша поднял нож, готовясь к броску. Сейчас сверкнёт стальная молния, и не будет больше Эраста Петровича Неймлеса, американского инженера.
«Кольт» валялся на полу в двух шагах от горловины и посверкивал воронёной сталью, будто подмигивал Сеньке: что, Скорик, слабо?
А, была не была, двум смертям не бывать, одной не миновать!
Он кинулся к револьверу, схватил его и как заорёт:
– Стой, Очко! Жизни лишу!
Тот обернулся, редкие брови удивлённо поползли вверх.
– Ба, явление седьмое. Те же и Скорик. Зачем ты вернулся, дурашка?
– Эй, малый! – зачастил жавшийся к стене пристав. – Не вздумай! Ты не знаешь – тут стрелять нельзя, обвал будет. Завалит вчистую!
– Обвал!!! – вдруг пронзительно крикнул Эраст Петрович.
