командором Храма в Акре. Не известно доподлинно, принимал ли он участие в ее обороне от мусульман, но, если да, то оказался в числе немногих уцелевших рыцарей, сумевших после гибели Гийома де Боже морем бежать на Кипр. Возможно, именно ему было поручено высшим орденским руководством ответственнейшее дело спасения казны. Под пологом ночи одиннадцать храмовников погрузили на парусное суденышко сокровищницу Ордена Храма, а также все ценное, что хранилось в его архиве, — и взяли курс на остров Афродиты. Как знать — быть может, эта блестяще проведенная операция (ведь осада еще шла) и послужила тому, что в 1293 году де Моле был избран Великим магистром.
Оказавшись на Кипре, де Моле воспылал решимостью во что бы то ни стало сделать его базой для нового Крестового похода. В необходимости отвоевать Святую Землю у мусульман он не сомневался ни на минуту. Вербовке наемных рыцарей в помощь поредевшему орденскому войску благоприятствовала спасенная из осажденной Акры казна. Сам Жак отплыл в Европу, надеясь заручиться поддержкой ее венценосных правителей, а также папы. Увы, дальше туманных обещаний дело не шло — идея Крестовых походов стремительно теряла популярность…
Тогда де Моле принимает решение атаковать побережье Святой Земли собственными силами — оно было необходимо ему как плацдарм для последующего наступления в глубь захваченных «неверными» Сирии и Палестины. 20 июня 1300 года рыцари напали на мощную вражескую крепость Тортозу. Увы, их союзники-иоанниты оказались не слишком расторопны — и эффект внезапности был утрачен. Потери среди осаждающих оказались столь велики, что, в конце концов, госпитальеры, отказавшись от продолжения борьбы, развернули паруса в сторону Кипра. Тамплиеры же овладели островком Антарадос вблизи Тортозы — и начали готовиться к очередной осаде… Отсюда, с Антарадоса, они станут два года вести войну против магометанских кораблей. Лишь когда противник, зажав Антарадос в кольцо, поставит его гарнизон перед угрозой голодной смерти, он будет вынужден капитулировать… Сарацины клялись сохранить всем жизнь — но обещания не сдержали. Пятьсот наемников были убиты, а немногих уцелевших рыцарей доставили в цепях в Каир. Они, как и многие их братья, до и после, окончили свои дни в темнице, отказавшись отречься от Христа…
Но и это не поколебало решимости Великого магистра. В Париж он привез подробный, сохранившийся до наших дней план организации нового Крестового похода, надеясь найти здесь поддержку. С этой решимостью он въехал в Тампль.
Тампль принадлежал Ордену уже несколько десятков лет — неприступная крепость в сердце Парижа. Стены сложены из огромных глыб, семь башен окружены глубоким рвом. Могучий донжон высотой равнялся двенадцатиэтажному дому, а толщина его стен была не меньше восьми метров. Эта главная башня, стоявшая особняком, являлась резиденцией Великого магистра. Подъемный мост вел с крыши казарм прямо к воротам, сооруженным высоко над землей, — сейчас они хранятся в Винсенском замке. Сложная система рычагов и блоков позволяла в считанные мгновения поднять мост, закрыть дубовые ворота и захлопнуть могучие железные решетки. Глава Ордена жил в сводчатом зале. А под башней, в святая святых, на нескольких ярусах подземелья (сейчас там платформы станции метро Пари-тампль) хранилась казна Ордена, о размерах которой знали только великий казначей да сам Великий магистр. Последний, по преданию, как-то и показал сокровищницу королю…
Рядом с донжоном находилось место заседаний капитула — церковь с окнами-бойницами. В ее восточной части, за алтарем, окруженным статуями святых, стояла длинная дубовая скамья, похожая на подкову. На ней располагались члены совета во главе с магистром. Тайну того, что они обсуждали, хранили толстые мрачные стены.
Двор Тампля напоминал настоящий город. В нем было все — дома, служебные помещения, конюшни, даже маленький садик, в котором росли лекарственные травы. Посреди крепостного двора раскинулся плац для упражнений. В замке вполне могло укрыться целое рыцарское войско. Даже две колокольни у входа были похожи на крепостные башни, способные, казалось, выдержать любую осаду.
…Сам Филипп встречал Жака де Моле. Король величайшей державы встречал главу самого могущественного рыцарского Ордена. Отчаявшийся должник встречал своего кредитора. И, приветствуя рыцарей Храма, король Франции уже предполагал, чем окончится эта встреча…
Очень скоро Великому магистру станет известно о клеветнических слухах, порочащих доброе имя Ордена перед лицом самого папы. Ему и адресует свое возмущение Жак де Моле, требуя восстановить справедливость. Пусть будет назначено немедленное расследование, ведь обвинения не только беспочвенны, но и абсурдны! Папа обещает разобраться во всем — но сделать этого не успеет. События начнут развиваться так стремительно, как это обычно бывает лишь в телесериалах, когда за один час проигрывается вся последующая жизнь героев…
Десятого октября 1307 года Жак де Моле будет приглашен королем Филиппом на церемонию похорон недавно умершей королевской свояченицы. Великого магистра примут с большими почестями — ему даже окажут высокую честь, позволив нести балдахин над гробом покойной. А в ночь на пятницу 13-е в Тампль ворвутся вооруженные королевские стражники. Великий магистр и еще сто пятьдесят рыцарей не окажут им никакого сопротивления. В тот же день в разных частях страны будет схвачено еще более шестисот членов братства Соломонова Храма.
Как повествует хроника, «…под стенами орденского замка разыгралось разнузданное языческое празднество, напоминающее праздник шутов в Рождественскую ночь, когда после мессы толпа мужчин и женщин всех сословий врывается в собор и предается там блуду и пьянству. Именно так случилось и вчера: как только разнесся слух, что вооруженный отряд проник в резиденцию Ордена, парижане бросились в замок, чтобы принять участие в кощунстве. Людям хотелось отомстить тамплиерам за их суровость и спесь. Толпа пускалась в погоню за теми, кто пытался бежать, ловила их, избивала и жалких, истерзанных вручала королевским прево. Из погребов выкатили бочки, и вино полилось рекой. Кухни были разграблены. Всю ночь народ пировал при свете факелов, и на следующее утро, несмотря на дождь, люди теснились вокруг костров, разведенных под открытым небом. Пьяницы храпели на голой земле; публичные девки, надев на себя белые рыцарские плащи, отплясывали непристойные танцы, а увешанные серьгами цыганки били в тамбурины…
Крики и смех были слышны в самом сердце замка, в подземельях большой башни, но туда они доносились приглушенно и неясно. Сержантов и братьев-служителей согнали в большую сводчатую залу, а сановников и рыцарей разместили в одиночных камерах. Со вчерашнего дня они не получали пищи, и никто не пришел к ним, никто не объяснил причин внезапного ареста и незаконного заключения. Время от времени они слышали шаги в переходах, звон оружия, скрип замка, порой вдалеке — голос одного из братьев, горячо спорящего с теми, кто его уводил. И снова наступала тишина, нарушаемая лишь далеким гомоном праздника да глухими ударами колокола, отсчитывающего часы…»
Проклятие Великого магистра
…Людовик XVI понимал: ему суждено умереть во имя Франции. Он осознал это, когда здесь, в Тампле, куда была заключена королевская семья, его впервые назвали новым именем — Луи Капет. Именно Капет, а не Бурбон — в память его далеких предков Капетингов, представитель которых, Филипп Красивый, заживо сжег тамплиеров и их магистра Жака де Моле…
Теперь принять мученическую смерть предстояло ему, Людовику. Века спустя снова громогласно зазвучало проклятье Великого магистра, произнесенное им в адском огне… «Да будут прокляты наши мучители и все их ненавистное семя! Я вернусь за вами!..» Эти роковые слова вновь и вновь звучали в ушах. Страшные картины казни вставали перед глазами. В комнате с ним был охранник — королевская семья встречалась лишь за краткой трапезой. Королю, правда, разрешили давать уроки маленькому дофину, но и при этом всегда присутствовал грубый надсмотрщик…
С ними в Тампль были препровождены несколько верных слуг. Однажды король, услышав крики толпы, выглянул в окно и в ужасе отшатнулся — воздетая на пике, перед ним качалась голова придворной дамы, красавицы маркизы де Ламбаль… А тот, кто держал кровавое древко, пронзительно выкрикивал угрозы в адрес Марии-Антуанетты.
Вскоре окна и вовсе закрыли железными ставнями. Прогулку вдоль крепостных стен тоже запретили.
