Грузинские офицеры на встречах с журналистами с негодованием говорили: «У абхазцев появилась тяжелая бронетехника. По разрывам снарядов можно судить, что это танки Т-72 или Т-80». Разумеется, все это приписывалось российской стороне, будто бы снабжавшей Абхазию вооружениями. Однако до сих пор так никто и не представил ни документов, доказывающих это, ни даже сколько-нибудь внятной картины фактов такой передачи — тогда как передачу вооружений Грузии можно проследить едва ли не по дням. К тому же в Абхазии было много иностранных журналистов, которые не оставили бы без внимания соответствующие контакты между Российской армией и Абхазией, имей они сколько-нибудь устойчивый и систематический характер.
Спорадические же передачи, если они имели место [411], вписывались в общий контекст быстро распухающего на всем постсоветском пространстве черного рынка вооружений, на Кавказе к тому же получившего огромные ресурсы, оставленные Дудаеву Советской армией. Довольно загадочным намеком прозвучало и выступление Тараса Шамбы на открывшемся 7 октября в селе Лыхны Первом всемирном конгрессе абхазо-абазинского [412] народа: «Мы можем сделать так, чтобы Тбилиси и Кутаиси превратились в Хиросиму и Нагасаки, но мы люди и этого не хотим делать».
При этом, однако, вплоть до Гагринской операции невозможно было говорить о соизмеримости абхазского и грузинского потенциала. И только захват огромных военных трофеев в Гагре позволил уменьшить разрыв.
Любопытная и очень выразительная подробность отмечает действия абхазской стороны в ходе гагринской операции: еще до наступления абхазы сформировали экипажи боевых машин, не имевшие техники. Захваченная боеспособная машина передавалась одному из экипажей и тотчас же вступала в бой. «Это позволило, — рассказывает очевидец, — поначалу выравнять силы наступавших и оборонявшихся, а потом довольно быстро создать перевес в технике на абхазской стороне». Уже к вечеру 1 октября абхазы освободили село Колхида и быстро продвигались к Гагре, что вызвало панику в грузинских частях, где пришлось даже применить заградотряды. Панический характер имели и грузинские бомбардировки, жертвами которых стало немало грузинских же солдат [413].
Вошедшие в город части абхазского ополчения и КНК увидели следы ужасающего террора по отношению к гражданскому населению. В частности, в столь, наверное, еще памятном многим Жоэкварском ущелье были расстреляны и затем сожжены более 30 мирных жителей. Есть все основания полагать, что это зрелище, жуткие рассказы о преднамеренных поджогах абхазских домов, грабежах квартир, массовых пытках и изнасилованиях в определенной мере предуготовили ответный террор, объектом которого при освобождении Сухума стали грузины.
Взятие Гагры позволило установить контроль над стратегически важной территорией, прилегающей к российской границе, наладить прямую связь с поддерживающими Абхазию народами Северного Кавказа и создать плацдарм для подготовки решающего наступления на Сухум. Это прекрасно понимал Э. Шеварднадзе, заявивший на митинге в Сухуме: «Гагра была и остается западными воротами Грузии, и мы должны ее вернуть».
Но вернуть не удалось: в войсках Госсовета нарастали хаос и дезорганизация. Появились батальоны [414] численностью, по словам государственного министра Грузии по делам Абхазии Гоги Хаиндрава, по 7–8 тысяч человек, управляемые самозванными полковниками. В Леселидзе [415] и Гантиади [416] Гия Каркарашвили пытался сформировать «Отдельную группу войск», однако это не помогло, и 6 октября абхазские части заняли оба населенных пункта, взяв под свой контроль абхазско-российский участок границы.
11 октября было создано Министерство обороны Республики Абхазия, возглавившее процесс, аналогичный тому, что шел в Нагорном Карабахе, перерастание народного ополчения в регулярную армию. Уступать совместному давлению России и ООН* Абхазия не собиралась, а решение стоявших перед ней задач требовало кропотливой и тяжелой работы, не обещавшей скорого успеха.
Самой тяжелой проблемой, наряду с оккупацией большей части Абхазии и ее столицы, после освобождения Гагры была теперь жестокая блокада Ткварчала [417]. Блокадная цепь оказалась замкнутой по линии Гумистинского фронта, а две исторические части Абхазии — Бзыбская [418] и Абжуйская [419] были разъединены. Первая попытка прорыва фронта была предпринята 5 января 1993 года. Подразделения Вооруженных Сил Абхазии форсировали участок в нижнем течении Гумисты. На небольшом плацдарме левобережья удалось закрепиться, но ненадолго, и позицию пришлось оставить. Неудача повторилась и в марте, а тем временем Ткварчал на глазах у равнодушного мира [420] повторял, в масштабах абхазо-грузинской войны, судьбу Ленинграда.
Еще 30 сентября 1992 года жители Ткварчала направили президенту США Джорджу Бушу письмо, в котором говорилось, в частности: «Наш город находится в полной блокаде с 14 августа 1992 г. Нет хлеба, медикаментов, бензина. Уже трижды военные вертолеты Госсовета Грузии совершали налеты на блокированный город. Символично, что один из налетев был совершен 17 сентября, в тот самый день, когда в Абхазии находилась миссия ООН, а Шеварднадзе прилетел в столицу Абхазии Сухум для переговоров об урегулировании конфликта. Складывается впечатление, что никакого урегулирования не предвидится, а лишь предпринимаются попытки завести [421] все мировое сообщество в заблуждение.
А тем временем Грузия с помощью российских военных наращивает мощь для войны против своего народа, против национальных меньшинств.
Это тем более возмутительно, что сегодняшний лидер Грузии Шеварднадзе еще недавно, будучи министром иностранных дел Советского Союза, выступал в качестве поборника прав человека и защитника национальных меньшинств.
Мы просим руководителей США обратить внимание на наши проблемы. Люди устали от насилия и голода. Ведь происходящее сегодня в Абхазии — это геноцид абхазов, русских и армян, уничтожение городов и сел.
Мы надеемся на Ваше вмешательство и добрую помощь» [422] .
Разумеется, никакого ответа на это обращение, равно как и на еще ранее [423] направленное Бушу послание Председателя Верховного Совета Республики Абхазия В. Ардзинбы, не последовало. Не прореагировал Запад и на подписанное его же именем обращение Верховного Совета Республики Абхазия к президенту США Дж. Бушу, британскому премьеру Дж. Мейджору, президенту Франции Ф. Миттерану и канцлеру ФРГ Г. Колю от 19 сентября, где выражалась надежда на создание «международной комиссии для расследования фактов геноцида и других преступлений против человечности, совершенных войсками Грузии в Абхазии».
Инициаторы создания международного трибунала в Гааге [424] цинично демонстрировали политику двойных стандартов, и Запад как целое гораздо больше, нежели растерзанные абхазские, армянские и уж тем более русские дети и старики, интересовало другое. А именно: 17 сентября 1992 года грузинское радио сообщило о встрече Шеварднадзе с представителями НАТО, на которой было заявлено, что будет поставлен вопрос о выводе российских войск с территории Грузии. Семя, проросшее в Стамбуле, было брошено, и сегодня Россия пожинает плоды той своей односторонней ориентации, которая позволила ей «спустить на тормозах» даже вопрос о геноцидной блокаде Ткварчала. Между тем положение города было поистине трагичным.
Связь его с Гудаутой поддерживалась лишь при помощи воздушного гуманитарного коридора, но после того, как грузинская сторона сбила в районе высокогорного села Лата российский вертолет МИ-8, вывозивший беженцев [425], Ткварчал оказался полностью отрезанным от внешнего мира. Запасы продовольствия быстро истощились, и единственным источником пищи для ткварчальцев стали редкие завозы кукурузы и овощей жителями соседних очамчирских сел. В городе было создано 5 пунктов, где бесплатно питались около 3,5 тысяч человек.
Кончилось горючее, с октября Грузия отключила энергоснабжение, и суровую зиму 1992–1993 годов город провел в холоде и мраке.
Со стороны России не последовало никакой реакции на чудовищную акцию Грузии против ее
