Рим и доложил папе о планируемом нападении на христианский город. Папа отправил с аббатом Петром Лоцедио гневное послание, запрещая крестоносцам вести военные действия против каких-либо христианских городов. Задар он назвал конкретно, подчеркнув, что тот принадлежит венгерскому королю, который сам принял крест. Но дож и предводители крестоносцев своих намерений не изменили.
В начале октября 1202 года армада из более чем 200 кораблей вышла в Адриатику. Она демонстративно продефилировала вдоль побережий Истрии (Хорватии) и Далмации, словно показывая грозную мощь Венеции. После высадки у Задара некоторые рыцари из числа противников нападения на христиан обратились к защитникам города с призывом не капитулировать, дескать, крестоносцы, по их убеждению, не пойдут на неугодный Богу штурм. Но большинство рыцарей все же подчинились лидерам похода, давшим согласие оказать помощь венецианцам овладеть городом. День 15 ноября 1202 года, когда, вопреки папскому запрету, христианский Задар был захвачен и безжалостно разграблен, можно считать генеральной репетицией по взятию христианами уже следующего, более крупного христианского города — Константинополя.
Иннокентий III тогда был не на шутку разгневан и отлучил всех участников разбоя от церкви, правда, все же больше обвиняя венецианцев. Он отписал рыцарскому войску: «Ибо… древний враг, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел великой любви, такой, чтобы положить душу свою за друзей своих… заставил вас вести войну против ваших братьев и впервые развернуть ваши знамена против верного народа, поскольку так вы собрали для него (дьявола) первые плоды вашего паломничества и до такой степени, что ради демонов пролили кровь ваших братьев… И когда жители города хотели, чтобы мы рассудили их с венецианцами, и даже в этом не могли найти вас милосердными, они развесили вокруг стен свои изображения Распятия. Но вы несправедливо напали на Распятого не менее, чем на город и его жителей»… (Во время осады отчаявшиеся задарцы, в расчете на христианскую солидарность нападавших, выставили на городские стены кресты.)
Вскоре, однако, папа дипломатично «отменяет» отлучение, при условии, что руководители позорного похода подпишут обязательство вновь повиноваться его приказам и наставлениям. «…Итак, чтобы преступление ваше вполне очистилось, — грозно напутствовал Иннокентий III в новом послании рыцарям, — мы всех вас предостерегаем и со всем тщанием побуждаем и через апостольское писание, строго предписывая, вам поручаем, чтобы c подобающим для кающихся отступлением от греха через покаяние умилостивили Господа и как удовлетворение за грех поддерживали соседей, вернув все, что вам от задарцев досталось в добычу, и от подобного в дальнейшем строго воздерживались. Так как… это неслыханно, чтобы кто-нибудь вас, кого Римская церковь связывает, покушался освободить, кроме, может быть, находящихся при смерти, потому не было того освобождения, которое вам дали епископы, находящиеся с вами в войске… Также повелевается, чтобы подобного в будущем строго остерегались, чтобы не нападали на земли христиан и не оскорбляли их в чем-либо, разве лишь, может быть, они легкомысленно помешают вашему пути, или другая справедливая или неминуемая причина, может быть, случится, вследствие чего будет нужно совершить это, посоветовавшись с апостольским престолом… Итак, мы напоминаем всем вам и ободряем в Господе и апостольским писанием приказываем, чтобы вы вышеупомянутого короля Венгрии смиренно умоляли, чтобы по унаследованном им от рождения королевскому милосердию ту обиду, которую вы причинили ему, для Бога и ради Бога вам милосердно простил…»
Венецианцам строгий Иннокентий тоже посулил отпущение грехов, если они раскаются, а ежели нет, так и останутся отлученными. Крестоносцам, тем не менее, милостиво позволяется взаимодействовать с торговцами, иначе как же им добраться до Святой земли без венецианского флота. Вот такая папская сделка с Богом. Впрочем, он же его представитель на земле. Однако рыцарям уже, видимо, пришелся по душе вкус христианской, пусть и схимнической (православной), крови. Они в этот раз так и не собрались на защиту Гроба Господня, ибо их манила богатая Византия. В конце ноября отправляться за море было слишком поздно, и экспедиция перезимовала в Задаре. В середине декабря прибыл Бонифаций Монферратский, а еще через две недели — послы от византийского царевича Алексея. Его предложения были очень заманчивы. Взамен за помощь крестоносцев и венецианцев в возврате византийского трона ему и его отцу Исааку Ангелу он приведет империю к унии с католической церковью и подчинению папе. Им также будут выплачены 200 тысяч марок серебром и выделены средства на палестинскую экспедицию на год вперёд. Алексей дал обещание лично присоединиться к крестовому походу против неверных и снарядить войско из 10 тысяч византийцев. Кроме того, он готов до конца жизни содержать за свой счёт отряд из 500 рыцарей для защиты Святой земли.
Венецианский дож и многие знатные бароны-рыцари сочли предложение очень заманчивым. Но большинство рядовых крестоносцев возражали против новой войны с христианами и настаивали на экспедиции в Палестину. Даже среди духовенства не было единства, что уж говорить о разношерстной армии. Верх одержала точка зрения, что поход на Иерусалим выгодней начать с Византии. Многие современные историки считают, что папа был в курсе константинопольских планов крестоносцев. Возражал он лишь для видимости, тем более что таким образом мог добиться и желанной унии церквей, и освобождения Святой земли.
Но все же в этом вопиющем для христианского мира повороте крестового похода главная роль принадлежала мудрейшему стратегу Энрико Дандоло. Поговаривали, что, когда в 1172 году он возглавлял венецианское посольство в Византии, ему нанесли там личное оскорбление, и он был ослеплен греками при помощи вогнутого зеркала, отражавшего солнечные лучи. С тех пор Дандоло питал глубокую ненависть к грекам. Венеция действительно имела к Византии немалые счеты. И связаны они были не только с персональными претензиями ее правителя. В начале 70-х годов XII века республика была в полном смысле слова буквально ограблена Византией. Царствовавший в ту пору в империи Мануил I Комнин, испытывая материальные затруднения, коварно задумал решить их за счет венецианских купцов, о чьих богатствах ходили легенды. Лживыми посулами он постарался заманить в Византию как можно больше торговцев. Затем публично обласкал двух послов республики Святого Марка, находившихся в Константинополе. До них, правда, доходили отрывочные слухи о готовящейся провокации. Но их подозрения таким образом были рассеяны.
За свое простодушие они жестоко поплатились. Почти 20 тысяч венецианских торговцев, находившихся в то время в Византии, подверглись наглому нападению государевых людей. Примерно половина из них вели свои дела в Константинополе. Их бесцеремонно хватали на улицах, в домах и даже ловили на море. Тюрьмы одномоментно оказались переполнены, так что ничего не понимающих венецианских гостей закрывали даже в монастырских кельях. Привезенные ими товары, личное имущество, деньги были беспардонно конфискованы… Возмущенная Венеция надолго затаила обиду.
Дипломатические и торговые отношения между империей и республикой прервались более чем на 10 лет. И только Андроник I Комнин подписал соглашение, обязывающее Византию возместить Венеции понесенные убытки. Его эстафету принял император Исаак II Ангел. Но ни тот, ни другой, ни сместивший Исаака узурпатор Алексей III, занимавший византийский престол ко времени Четвертого крестового похода, так и не выплатили полностью долга республике Святого Марка. Изучивший нравы венецианцев российский историк Николай Соколов отметит, что те «редко следовали христианской заповеди о прощении обид и никогда не прощали материального ущерба». Верным было их изречение: «Siamo Venetiani, et poi Christiani» — «Прежде всего мы венецианцы и уже затем — христиане».
Дандоло требовал, чтобы все торговые привилегии, которые раньше Венеция имела в Византии, были восстановлены. Помимо того, дожу не давал покоя тот факт, что монополия его купцов в Восточной империи была нарушена, и императоры стали давать режим благоприятствования в торговле и другим итальянским городам, например Пизе и Генуе. Таким образом, Венеция недосчитывалась изрядной доли прибыли. В голове затаившего обиду хитроумного старца постепенно созревал план отмщения.
Обращение за помощью бежавшего из Византии Алексея II Ангела, законного наследника византийского престола, дало последний толчок «венецианско-рыцарскому» проекту захвата Константинополя. С аппетитом проглотив задарский пирог, республика Святого Марка уже с легким сердцем согласилась предоставить крестоносцам свой морской флот. Другие многоходовые дипломатические и дворцовые интриги, предшествовавшие Четвертого крестовому походу, тоже вели к одному решению. Филипп Швабский, германский король, сын Фридриха I Барбароссы и брат покойного Генриха VI, мечтавших о покорении Византии, рассчитывал через родственника и одновременно руководителя крестоносцев
