был низвергнут и с конем в воду, но вышел невредим и опять поехал биться с воеводою шведским“. Этот воевода навсегда остался на поле боя, та же участь постигла от руки Гаврилы и епископа. Другой новгородец, Сбыслав Якунович, поразил всех „своею храбростию, не раз врываясь с одним топором в толпы неприятельские“. Рядом с ним княжеский ловчий Яков Полочанин с мечом в руках бросался на шведов… Четвертый новгородец, Миша, с отрядом своим „ударил на неприятельские корабли и погубил три из них“; пятый, отрок княжеский Савва, „пробился до большого златоверхого шатра Биргерова и подсек у него столп“; шестой, слуга княжеский Ратмир, „бился пеш, был окружен со всех сторон врагами и пал от множества ран…“»
От своих доблестных воинов не отставал и сам князь — «и самому королю възложи печать на лице острым своим копией». Вопрос о том, следует ли понимать эти слова буквально (мол, король был ранен в лицо), до сих пор остается открытым. Такое понимание, думаю, неверно. В описаниях того времени «сташа в лице» означало расположиться перед войском. «Печать на лице» вполне можно трактовать и как урон, нанесенный авангарду шведов. Впрочем, заслуг Александра это никак не умаляет.
Сражение затянулось до вечера. На ночь все стихло. Летопись сообщает, что шведы вывезли на двух кораблях своих погибших «вятших людей», а прочих «ископавше яму, вметаша в ню бещисла». А вот новгородские потери: «всех двадцать мужь с ладожанами, или мне, бог весть». И пусть вместе с простыми ратниками, потери были, вероятно, несколько большими — главное, что шведы позорно бежали вниз по течению Невы. А отважный князь получил свое второе имя — Невский…
Но в руках неприятеля по-прежнему оставались Псков и Копорье, откуда до Новгорода рукой подать. Вот почему Александр решает нанести первый удар на копорском направлении. Короткий переход — и русское войско овладело крепостью. «И изверже град из основание, а самих немец изби, а иных с собою приведе в Новгород, а иных пожалова отпусти, бе бо милостив паче меры, а вожан и чюдцу переветников извеша»… Правый фланг воинства новгородского, «водьская пятина», был в безопасности. А неутомимый полководец снова в походном седле. В марте 1242 года он уже под Псковом. На помощь спешит его брат Андрей Ярославич с «низовым» войсками — и вот орденские наместники в оковах отправлены в Новгород. 70 знатных братьев и много простых рыцарей полегло в том бою…
Но тевтонцы отнюдь не планируют сдаваться. Мейстер Ливонии Андреас фон Фельвен, брызгая слюной, приказывает готовить расправу: «Пойдем на Александра и победивше руками имам его!» В Дорпатское епископство стекаются рыцари «со всеми бискупы (епископами) своими, и со всем множеством языка их, и власти их, что ни есть на сей строне, и с помочью королевою». В один «один громящий кулак» собрались немецкие рыцари, эсты и войско короля шведского. Весной 1242 года из них формируется разведывательный отряд — прощупать силу русских войск. 20 км южнее Дерпта он наголову разбивает русский «разгон» под началом Домаша Твердиславича и Керебета — им доверил разведку Александр Ярославич… Те, кто уцелел, вернулись к князю. Темнее тучи сделался он. «И поиде, — сообщает летописец, — на землю немецкую, хотя мстити кровь христианскую». Русская рать выступила на Изборск.
А в ставке орденского командования ликовали. До утра не смолкали победные гимны, звенели кубки, горели огни. Победа над небольшим отрядом русских окрылила ливонского мейстера. Он принимает решение дать русским сражение — и сам встает во главе войска, выступившего из Дерпта на юг. Так закованные в броню рыцари сделали первый шаг по направлению к Чудскому озеру.
Тайны Ледового побоища
…Это место находится в стороне от больших дорог. Ничто, кроме птичьего пения, не нарушает тишины, которой овеяны древние курганы да дремучие леса. Разве что рыба плеснет хвостом — и уйдет на глубину… Там, на дне озера хранится немало тайн. Что ж — на то оно и Чудское, чтобы в его окрестностях творились чудеса. А их здесь случается немало. То под лопатой строителей обнаружится загадочное подземелье, то досужий грибник обнаружит в лесу следы «снежного человека», а то и вовсе по небу пролетит, разливая таинственный свет, летающая тарелка… Что из этого правда, а что лишь игра фантазии, не нам судить. В конце концов, любая раскрытая тайна становится всего лишь фактом — а это уже совсем не так интересно. Так почему уже много веков подряд исследователи всего мира стремятся сюда, чтобы узнать правду о самом таинственном событии этих мест — битве, известной нам по учебникам истории как Ледовое побоище?..
Сражение на Чудском озере оценивают по-разному. Для кого-то она вырастает до масштабов эйзенштейновской «битвы века», кто-то видит ее как ничего не решающую пограничную стычку. Некоторые исследователи и вовсе задаются вопросом: «А было ли вообще это сражение?» Версия о том, что побоище — не более чем красивая легенда, действительно существует. А между тем о нем сохранилось достаточно свидетельств. Почти современная сражению запись в Новгородской первой летописи старшего извода, описание в «Житии Александра Невского»:
«И наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди. Богъ же и святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великыми молитвами пособи Богъ князю Александру; а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на семи верстъ по леду до Суболичьскаго берега; и паде Чюди бещисла, а Немець четыреста, а пятьдесят руками яша и приведоша в Новъгородъ. А бишася месяца априля въ 5, на память святого мученика Клавдия, на похвалу святыя Богородица, в субботу».
Псковская летопись добавляет: «…и Чюди много победи, имь же несть числа, а иных вода потопи…»
Для русских летописцев битва на Чудском — почти героический эпос. Свидетелям со стороны «нападения» она видится несколько по-другому. По мнению автора немецкой «Рифмованной хроники», итоги сражения были куда более скромными: «С обеих сторон убитые падали на траву. Те, кто был в войске братьев, оказались в окружении. У русских было такое войско, что, пожалуй, шестьдесят человек одного немца атаковало. Братья упорно сражались. Всё же их одолели. Часть дорпатцев вышла из боя, чтобы спастись. Они вынуждены были отступить. Там двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен».
Тевтонскому летописцу вторит калининградский историк и архивист Анатолий Бахтин, более 20 лет изучавший события по хроникам и летописям.
«Сама хроника битвы была фальсифицирована, — полагает он. — Не было там умопомрачительного столпотворения воюющих сторон, не было и массового ухода людей под лед. В те времена доспехи тевтонцев по своему весу были сопоставимы с вооружением русских ратников. Те же кольчуга, щит, меч. Только вместо традиционного славянского шишака головы братьев-рыцарей защищал ведрообразный шлем. Не было в те времена и латных лошадей.
Еще одна откровенная мистификация, которая оказала медвежью услугу, — это количество участников сражения. В составлении русских летописей того времени наверняка принимали участие имиджмейкеры, которые, для того чтобы признать значимость победы или объяснить причины поражения, не утруждали себя педантизмом. Количество воинов в те времена указывали одним словом „бещисла“, то есть несметное количество. Эта формулировка дала повод псевдоисторикам в советские времена увеличить на порядок количество участников битвы на Чудском озере. Как анекдот, звучали нереальные и необоснованные цифры: 18 тысяч со стороны русских, 15 — со стороны ордена. Между тем историческим фактом является то, что большинство рыцарей Тевтонского ордена в тот период проливали свою и чужую кровь в Палестине за Гроб Господень, а в целом орден состоял примерно из 280 братьев-рыцарей. Так что непосредственно на лед Чудского озера вышли биться не более двух десятков тевтонцев».
Тайной является и само место Ледового побоища. Из летописей было известно, что оно произошло на
