максимальная, — 35 тыс. пехоты и конницы. Первая опровергается ранее приведенными фактами, которые, кажется, указывают на вторую оценку как наиболее достоверную. В любом случае для намеченной цели сил было явно мало.
Есть поразительная параллель между положением и численностью войск Сципиона в 204 г. до н. э. и войск Густава-Адольфа в 1630 г. н. э., когда король шведов пересек Балтику, нацелившись в сердце имперского могущества. Оба войска, хоть и небольшие числом, были выкованы полководческим гением и личным магнетизмом вождя, сделавшись превосходным орудием войны — кадровой армией, основой дальнейшей экспансии. Сама африканская экспедиция и ее триумфальный успех целиком являются заслугой Сципиона, как показывает, например, цитата из Моммзена, далеко не дружественно настроенного автора: «Было очевидно, что сенат не назначал экспедиции, но просто допустил ее; Сципион не получил и половины тех сил, которые ранее были отданы под команду Регула, и ему отдали те самые войска, которые сенат несколько лет намеренно подвергал унижениям. Африканская армия была в глазах сената последней надеждой опозоренных легионеров и добровольцев; в любом случае государство не имело веских причин сожалеть об их потере». И однако, многие историки утверждают, что победа Рима в Пунической войне объясняется мощной поддержкой его полководцев со стороны государства, а поражение Карфагена — противоположными причинами!
Мало того что силы Сципиона были слабы. Ситуация в Африке за время годичной задержки, вызванной необходимостью собрать и обучить экспедиционный корпус при отсутствии помощи из Рима, — задержки, еще затянувшейся из-за расследования в Локрах, изменилась к худшему. Гасдрубал, сын Гискона, по возвращении из Испании разрушил недавно приобретенное влияние Сципиона на Сифака, выдав за него замуж свою дочь Софонисбу и взамен заставив Сифака возобновить союз с Карфагеном. Опасаясь, что Сифак все же останется верен своим старым клятвам перед Сципионом, Гасдрубал «сумел воздействовать на нумидийца, околдованного любовью», и, призвав себе на помощь ласки невесты, заставил его направить посланцев к Сципиону на Сицилию и просить его «не высаживаться в Африке, полагаясь на прежние обещания». Сифак умолял Сципиона перенести войну куда угодно, уверяя, что он, Сифак, сможет поддерживать нейтралитет и добавляя, что, если римляне придут, он будет вынужден сражаться против них.
Страсть победила дипломатию. Можно себе представить, каким ударом это послание оказалось для Сципиона. Однако он решил исполнить свой план, сняв только негативный моральный эффект, который мог проявиться при известии об измене Сифака. Он немедленно отправил посланцев назад, строго напоминая Сифаку о его договорных обязательствах. Далее, понимая, что посланцев видели слишком многие и молчание об их визите только будет способствовать слухам, Сципион объявил войскам, что посланцы, как ранее Масинисса к Лелию, приезжали затем, чтобы убедить его поторопиться со вторжением в Африку. Это был ловкий ход, ибо истина могла бы вызвать тяжелый моральный упадок в критический момент. Сципион лучше, чем военные власти в 1914 г., понимал психологию толпы и знал, что ведомые находят наихудшее объяснение молчанию вождей и что для них отсутствие новостей означает всегда плохие новости, что бы там ни говорилось в пословицах.
Глава 9
АФРИКА
Итак, весной 204 г. до н. э. Сципион погрузил свою армию на суда в Лилибее (современная Марсала) и отплыл в Африку. Его флот состоял из 40 военных кораблей и 400 транспортов, на борту была вода и рационы на 55 дней, причем на 15 дней пища была заранее приготовлена. Была сделана диспозиция охраны конвоя военными кораблями, и каждый класс судов нес по ночам свои огни — по одному у транспортов, по два у военных судов и три огня на флагманском корабле самого Сципиона. Стоит отметить, что он лично надзирал за погрузкой войск.
Громадная толпа провожала флот: не только жители Лилибея, но и депутаты со всей Сицилии — для оказания чести Сципиону, и войска, которые оставались на острове. На рассвете Сципион произнес прощальную речь и молитву, затем труба дала сигнал поднимать якоря. Подгоняемый сильным попутным ветром флот быстро пересек море и на следующее утро с восходом солнца корабли были в виду земли и могли различить мыс Меркурия (теперь мыс Бон). Сципион приказал кормчему править дальше на запад, но густой туман заставил флот отдать якоря. На следующее утро ветер рассеял туман, и армия высадилась на мысе Фарина (Эт-Тиб), в нескольких милях от важного города Утика. Безопасность высадки была сразу же обеспечена разбивкой укрепленного лагеря на ближайшей возвышенности.
Два мыса образуют как бы рога, нацеленные с карфагенской территории — бычьей головы, выступающей в Средиземное море и известной сегодня как Тунис, — на Сицилию. Эти рога, отстоящие друг от друга примерно на тридцать пять миль, заключают между собой обширный полукруглый залив, в центре которого, на маленьком полуострове, указывающем на восток, стоял Карфаген. Утика лежала на внутренней стороне западного рога; в нескольких милях к востоку от города протекала река Баграда, богатая и плодородная долина которой была главным источником снабжения Карфагена. Другим стратегическим пунктом был Тунис, на стыке Карфагенского полуострова с материком. Географически он был расположен к юго-западу от Карфагена, но в военном смысле к востоку, ибо по суше к нему можно было приблизиться только с этого фланга.
Хотя карфагеняне давно ожидали удара и имели наблюдательные вышки на каждом мысу, новости вызвали лихорадочное возбуждение и тревогу, усиленную потоком беженцев из окружающих деревень. В Карфагене приняли чрезвычайные защитные меры, как будто Сципион был уже у ворот.
Первым шагом римлянина было, конечно, создание безопасной операционной базы, и с этой целью первое движение было направлено против Утики. Флот был отправлен вперед, армия маршировала по суше, передовые кавалерийские пикеты столкнулись с пятью сотнями карфагенских конников, посланных на разведку и чтобы помешать высадке. После жаркой схватки они были обращены в бегство.
Еще большей удачей было прибытие Масиниссы, верного своему слову. Ливий говорит, что ранние источники расходятся в отношении численности подкреплений Масиниссы: некоторые говорят, что он привел две сотни конных воинов, другие — что две тысячи. Ливий принимает минимальную оценку, и по очень веской причине: Масинисса после возвращения из Испании был выгнан из своего царства совместными усилиями Сифака и карфагенян и более года избегал преследования, все время меняя местопребывание. Изгнанник, бежавший с поля последней битвы всего с 60 всадниками, едва ли мог собрать большой отряд соратников.
Карфагеняне тем временем направили новый отряд из четырех тысяч всадников, главным образом нумидийцев, чтобы остановить движение Сципиона и дать Сифаку и Гасдрубалу время прийти им на помощь. К главному союзнику и старшему в Африке полководцу были поспешно отправлены гонцы. Ганнон с четырьмя тысячами конницы расположился в городке Салека, милях в пятнадцати от лагеря Сципиона близ Утики. Ливий говорит, что Сципион, узнав об этом, заметил: «Что, конница летом размещается в домах? Пусть их будет еще больше, если у них такой вождь».
Рассудив, что чем медлительнее действует противник, тем активнее надо действовать ему, он послал Масиниссу вперед с кавалерией, поручив ему подъехать к воротам города и выманить врагов на бой, а когда все их силы вытянутся из города и полностью ввяжутся в атаку, начать постепенный отход. Сам Сципион выждал достаточно времени, чтобы Масинисса с передовым отрядом смог выманить врага, а затем двинулся вперед с римской кавалерией, «оставаясь невидимым под прикрытием холма». Он занял позицию близ так называемой башни Агафокла, на северном склоне седловины между двумя грядами холмов.
Масинисса, следуя плану Сципиона, чередовал атаки с отходами. Сперва он выманил маленькие отряды застрельщиков, затем контратаковал их так, что Ганнону пришлось прийти им на помощь, заманил их снова, симулируя отступление, и повторил всю процедуру. Наконец Ганнон, разозленный этими
