Тот пожал плечами.
Может, нечего ему было говорить.
А может, трудно.
Министру обороны хорошо было в Сочи. Густо ионизированная атмосфера «Бочарова ручья» расслабляюще действовала на господина Иванова. Если бы это было не так, мне ни за что не удалось бы выяснить у министра ряд важнейших подробностей результатов только что завершившихся под Астраханью учений объединенной системы ПВО четырех стран (России, Армении, Белоруссии и Таджикистана).
— Что на вас произвело самое сильное впечатление? — спросил я министра.
— Самое сильное? — задумался господин Иванов. — Арбузы — это понятно, сезон в разгаре… А килька! Потрясающая, невероятная там килька! Я этот вкус с детства помню! Этот нежный вкус кильки…
Он выжидательно посмотрел на меня, словно сомневаясь, в состоянии ли я поддержать этот разговор.
— И икры, конечно, попробовали?
— Только не просто икры. Вы знаете, как надо есть икру?! — возбужденно заговорил Сергей Иванов. — Берешь кусочек черного хлеба, тонкий срез огурчика… но не такого, не из теплицы (поморщившись, он кивнул куда‑то направо), а такого!., с пупырышками, живого… И на него — тонким слоем… икорочку… черную…
Я уж не стал расстраивать министра вопросом о степени боеготовности систем ПВО перед угрозой атаки более чем вероятного противника. Это было бы слишком жестоко сейчас.
Между министром промышленности России Виктором Христенко и министром топлива и энергетики Украины господином Плачковым состоялся содержательный разговор. Речь шла, как я понял, о ценах на транзит российского газа в Европу.
— Надо ее считать и считать, — говорил господин Плачков. — У нас формула для расчетов есть. Будем считать по формуле!
— Ну нельзя считать транзит по формуле! — объяснял ему господин Христенко.
— Ну можно! — настаивал господин Плачков.
— Ну нет! — отвечал ему российский министр.
— Ну да! — возражал господин Плачков.
— Ну нет! — повторял господин Христенко.
— Ну ладно! — вдруг согласился господин Плачков.
Возле министра науки и образования Андрея Фурсенко стоял один из губернаторов и просил довести до конца историю с вузами. Надо было, как я понял, решить проблему вузовской собственности.
— Так вы делайте хоть что‑то сами, — говорил ему господин Фурсенко. — Готовьте документы.
— Так, а собственность‑то чья? — спрашивал губернатор.
— Государственная, — терпеливо отвечал ему министр.
— Так, а государство‑то кто? — радовался губернатор. — Вы!
— Как же я люблю губернаторов! — морщился господин Фурсенко.
О поездке в дагестанский город Ботлих министр транспорта Игорь Левитин рассказывал без воодушевления. Вернее, если быть точным, он не рассказал о ней вообще ни одного слова.
— Я приехал в Москву со сломанной рукой, — признался министр обороны США Роберт Гейтс, — и поэтому со мной легко вести переговоры.
Этот человек умел играть в поддавки и думал, что в этом деле ему нет равных. Но я бы не удивился, если бы Владимир Путин вошел в зал со сломанной ногой.
Министр спорта, туризма и по делам молодежи Виталий Мутко заявил, что «спорт высших достижений без фармакологической поддержки находиться не может».
— Правда, государство ушло отсюда, вот и занимается кто ни попадя, — признался Виталий Мутко.
Министр регионального развития России Виктор Басаргин с увлечением рассказывал уже не о том, как будут построены объекты, чье проектирование еще даже не началось, а о том, как они будут использоваться после Олимпиады. Конькобежный центр решено переоборудовать в выставочный зал, шорт‑трек — в торгово‑развлекательный центр. Из его речи мне осталось непонятно только одно: почему санно‑бобслейная трасса останется санно‑бобслейной трассой. Но потом я понял, как непросто ее во что‑нибудь переоборудовать. Хотя, с другой стороны, не поздно еще решить превратить ее в аквапарк с аттракционами‑горками. Даже еще не рано.
Министр науки и образования Андрей Фурсенко оживился:
— Мы хотим выложить в Интернете весь набор задач, которые будут в ЕГЭ! — произнес он, расслабившись. — Мы считаем, что если человек прорешал 5000 задач, то он заслуживает того, чтобы пройти ЕГЭ.
— А если он не сам будет решать? — спросил премьер, очевидно представив себе, как он сам сразу же поступил бы на месте человека, которому предоставили дивную возможность и в самом деле решить все свои задачи.
— Если он хотя бы запомнил, как они решаются, уже очень хорошо! — воскликнул министр.
Премьер кивнул, и эту задачу Андрей Фурсенко тоже, видимо, может считать решенной.
Владимир Путин спросил, известно ли министру финансов Алексею Кудрину о необходимости компенсировать сельхозпроизводителям их высокие затраты на удобрения. Министр отвечал долго и талантливо.
Идея феминизма восторжествовала в российском правительстве в тот момент, когда Владимир Путин
