Лука вскрикнули, а Щербина неуверенно, будто перед ним возник призрак, махнул мечом.
Глеб легко увернулся и сам ударил секирой. Но Щербина отбил удар. Он уже взял себя в руки и, прочувствовав силу удара, успел сообразить, что перед ним вовсе не призрак. Щербина удивленно покосился на горящую избушку; он, видно, тщился понять, каким образом… каким чудом… Глебу удалось избежать смерти в огне.
Глеб дважды быстро махнул секирой перед самым носом Щербины. Тот отпрянул, отступил на шаг назад. Глеб еще раз махнул, Щербина снова отступил на шаг – и внезапно рубанул мечом слева направо. Но Глеб пригнулся, и клинок просвистел у него над головой. Филипп и Лука тем временем обходили его сзади.
Щербина сказал Глебу:
– Готовься, я убью тебя.
– Многие так говорили не вовремя, – ответил Глеб. – Лучше бы ты молчал.
– Не в моем обычае говорить пустое… – Щербина злобно оскалился, обнажились его обломанные зубы.
Коротко вскрикнув, он ткнул вперед мечом. Но в этот миг и подоспевшие братья намеревались ударить Глеба в спину. Глеб бросился на траву. А Филипп и Лука, преждевременно торжествуя, поразили Щербину в грудь.
Пока они все трое стояли и смотрели друг на друга, Глеб вскочил и, широко размахнувшись, срубил Щербине секирой голову.
Голова побратима с глухим стуком упала к ногам Луки. Тот, насмерть перепуганный, бросил меч и побежал к лошадям.
Филипп побледнел:
– Ты куда, брат?..
В этот миг Глеб разрубил его от ключицы до печени и бросился за Лукой. И нагнал его, и поразил мощным ударом в крестец. У беглеца сразу подогнулись ноги. Упав грудью на траву, Лука проехал по ней две сажени и замер возле самых лошадей. Лошади испуганно косились на него и стригли ушами. Лука потянулся рукой к стремени, но новый точный удар настиг его – секира перебила Луке хребет.
Расправляясь с братьями, Глеб совсем позабыл про Молчуна. А тот оказался не из трусливых. Подскочив к Глебу сзади, он изо всех сил ткнул его мечом в спину – должно быть, целил под левую лопатку, хотел поразить в сердце. Но случай уберег Глеба от верной смерти: Глеб поскользнулся на крови и, удерживая равновесие, чуть присел и повернулся… в этот-то миг его и поразил меч Молчуна – поранил мышцу и скользнул по ребру.
Молчун вскрикнул с досады: не такой он замысливал удар. Глеб оглянулся. От боли, неожиданно пронзившей тело, он выронил секиру. Молчун смотрел на него: не то в растерянности, не то в ожидании – упадет, не упадет…
Глеб ударил Молчуна кулаком. Тот упал навзничь.
Пока Молчун поднимался и тряс оглушенно головой, Глеб нашел в траве секиру и ударил противника в сердце. Громко хрустнули под лезвием ребра.
Тут Глеб выпрямился и огляделся. В свете пожарища он не видел больше ни одного побратима. Тогда Глеб принялся считать. И что-то у него не выходило. Сбившись со счета, он начал загибать пальцы. Пересчитал дважды. Получалось, кто-то ушел. Глеб вспомнил: тот – раненный в бедро. Кажется, его называли Никитой… Глеб пересчитал лошадей. Все семь были на месте. Значит, Никита не мог уйти далеко!…
Морщась от боли, чувствуя, как по спине горячим ручьем течет кровь, Глеб двинулся к охваченной огнем избушке. Пламя было высокое и освещало лес далеко вокруг. Проходя мимо, Глеб ощущал жар, исходящий от огня. Крыша избушки уже сгорела, равно как и дверь. Внутри все было охвачено золотым пламенем, внутри творилось настоящее безумство огня – дьявольская свистопляска!… И скоро, взметая в черное небо тучи искр, стал рушиться сруб.
Глеб внимательно осматривал кусты. Радовался, обнаруживая кровь на прошлогодних листьях… Он увидел Никиту у ручья – почти в том же месте, где убил Каплуна. И расправился с Никитой так же -. рассек ему голову. Глеб был глух к мольбам.
Покончив с этим делом, Глеб утер лицо рукавом. И сказал:
– Они – невежи – наговорили много вздорных слов, но не испортили нам праздник!…
Поворачивая плечо, Глеб пытался осмотреть рану у себя на спине. Но ни одному человеку еще не удалось без помощи зеркала увидеть свою спину. Не удалось это и Глебу. Он чувствовал, что кровь еще не унялась. Видно, рана была глубока.
Пошатываясь, опираясь на древко секиры, Глеб углубился в темный лес…
Глава 6
Глеб шел долго. Временами останавливался немного отдохнуть и стоял, прислонившись плечом к стволу какого-нибудь дерева, – он боялся прилечь, ибо полагал, что уже не найдет сил подняться. Рана кровоточила. Вместе с кровью уходили силы.
Глеб ощупал рану рукой, свел края ее. Потом пытался залепить рану свежей живицей. После этого
кровотечение как будто унялось. И Глеб продолжил путь.
Ему нужно было идти. Ему нужно было уйти подальше, поскольку Мстислав, обнаружив у пожарища-у неудавшегося пированья – своих побитых воинов, непременно пошлет по следу погоню.
Глеб наткнулся на болото. Пройдя немного по краю его, вошел в воду и сделал шагов сто назад. Стараясь не оставлять следов, опять углубился в чащу. Так он думал обмануть тех, кто, возможно, будет его искать.
Миновав сосновый бор, спустился в низину – в чернолесье. Звериной тропой поднялся на взгорок.
На востоке слегка-слегка брезжил свет.
Глеб разглядел слоистые облака, замершие в вышине.
Далеко в чаще протрещала сорока…
Глеб увидел темнеющую в предрассветных сумерках дубраву. И подумал, что там, в ветвях одного из дубов-исполинов, он найдет себе надежное прибежище на день.
Еще раз внимательно осмотревшись, Глеб вошел в дубраву и… наткнулся на тропинку. Он не бывал ранее в этих местах и не мог знать, куда вела тропинка. Здесь не могло быть большого селения: не встретил Глеб возделанных полей, не встретил удобных пастбищ. Да и тропка была едва приметная. Возле селений совсем не такие тропы. Скорее всего здесь, в дубраве, кто-то жил отшельником.
Глеб ступил на тропинку. И скоро увидел в сумерках небольшой приземистый дом с низкой дверью и с крышей, выложенной дерном. Окон в доме как будто не было. Не видно было и пристроек, и огорода. Вероятно, люди, что здесь жили, добывали себе пропитание охотой; возможно, продавали в селениях шкурки.
Поразмыслив, Глеб решился разбудить хозяев – нужно было, чтоб кто-то перевязал ему рану.
Он постучал в дверь. Но никто ему не ответил.
Тогда Глеб постучал еще раз и потянул дверь на себя. Однако дверь оказалась запертой изнутри.
– Хозяин, открой! – позвал Глеб.
Опять никто ему не ответил. Но показалось Глебу, что кто-то внутри дома зашевелился. И легкий шорох будто бы раздался из-за двери.
– Открой, хозяин, – опять попросил Глеб. Ему вдруг ответил женский голос:
– Нет хозяина…
И был этот голос какой-то необычный – глухой, словно из-под земли, и бесцветный, равнодушный.
