Глеб по-своему понял эти слова:
– Но тогда я попытаюсь убить тебя!…
И он со всей решимостью бросился вперед. И опять же острие клинка оказалось у него на ребре. На серой рубахе проступила алая капелька крови.
– Думаю, достаточно!… – решил Трифон. – Если ты все еще зол на меня, то ты просто глуп.
– Нет, я не зол, – сказал правду Глеб. – Но меня разбирает досада.
– Это иное – здоровое чувство, – тепло, по-отечески улыбнулся Трифон. – А теперь смотри. Я покажу, как трижды победил тебя. Вот первый выпад…
И он показал Глебу этот хитрый прием. Меч как молния сверкнул в воздухе. Трифон сказал:
– Так я рассек твое сердце…
Потом он показал второй выпад, который был чуть-чуть хитроумнее первого.
– Видишь? Так я еще раз рассек твое сердце… Глеб только удивлялся, постигая это великое мастерство.
А Трифон уж медленным движением показывал третий выпад. Казалось, против него невозможно найти защиту. Но Трифон показал и защиту:
– Если б ты это знал, юноша, я б не рассек твое сердце в третий раз.
– Я запомнил, – кивнул Глеб. Трифон не поверил:
– Так быстро?
– Но если от этого зависит жизнь… Трифон хмыкнул в сомнении:
– Что ж! Посмотрим, какой ты ученик…
И он вдруг сам начал атаковать Глеба с таким ожесточением, что стражники на трибуне от удовольствия затопали ногами. И опять закричали:
– Убей его! Убей! Крови хотим…
Но Глеб умудрился отразить все три хитроумных выпада, и острие меча больше не упиралось ему в ребро.
Трифон так же внезапно, как напал, остановился. Опустил меч. Одобрительно посмотрел на Глеба и сказал:
– А четвертого выпада я тебе не покажу.
– Почему?- Чтобы убить тебя, если ты вздумаешь всерьез противостоять мне.
Глеб недоумевал:
– Ты открыл мне свое умение. Разве могу я предать тебя?..
Трифон ответил уклончиво:
– В жизни всякое бывало.
На этом поединок их закончился.
Скоро они покинули Ипподром. Начальник стражи направился к колеснице, а Глеб с побратимами пошел в сторону храма Святой Софии.
Уже поставив ногу на подножку колесницы, Трифон оглянулся на Глеба. И окликнул:
– Эй! Бронзовая голова!… Ты что же, так и уйдешь, ни о чем не попросив? Неужели ты не знаешь, что очень многое в моей власти?
Глеб остановился, развел руками:
– А что мне делать? О чем просить?
– Ах, молодость, молодость! – как будто посочувствовал Трифон. – Неужто тебе не опостылело еще разносить воду и торговать рыбой на мосту?
Глеб ответил:
– Нам бы только лета дождаться.
Взойдя в колесницу, Трифон не спешил отъезжать, задумчиво перебирал поводья:
– Я сегодня занят весь день. Не могу уделить тебе внимания больше, чем уже уделил. А завтра приходи ко мне. В башню. Поговорим.
Глеб улыбнулся:
– У меня есть еще два побратима.
– Эти? – Трифон внимательным оком оглядел Волка и Щелкуна.
– Да.
– Они так же самонадеянны? Глеб ответил просто:
– Они мои побратимы. Мы вместе перенесли немало испытаний.
– Хорошо, побратимы пусть тоже придут. Будете служить у меня в страже. Мне нужны крепкие люди.
И он хлестнул лошадей. Колесница, громыхая на мостовой, скоро скрылась из виду.
Волк и Щелкун ничего не сказали Глебу по поводу поединка. Зато весьма порадовались тому удачному стечению обстоятельств, в результате которого их брали на необременительную, но, по слухам, премного доходную службу.
Щелкун предложил заглянуть в таверну и отметить удачу чашей вина. Они так и поступили и, не скупясь, потратили на доброе вино и еду последние свои деньги.
После таверны побратимы надумали сходить к Гийому, который обычно околачивался или возле Ипподрома, или возле конюшен. Поскольку возле Ипподрома друзья не видели Гийома, они решили посетить конюшни. По дороге подрались с какими-то моряками – очень хмельное и буйное попалось вино. Даже не вынимая мечей, спрятанных под одеждой, побратимы справились с полудюжиной моряков – разложили их рядочком на улице и пошли своей дорогой.
Побратимы полагали, что в городских конюшнях будет царить зловоние. Но они ошиблись. Здесь окапалось довольно чисто, и воздух был свеж.
Некоторое время захмелевшие побратимы любовались красивыми лошадьми. Потом вспомнили, за- чем они сюда пришли, и спросили у одного конюха, где можно найти Гийома-кузнеца.
Конюх ответил, что этого, пожалуй, никто не знает, ибо с Гийомом, скорее всего, случилась беда:
– Два дня назад он вышел в лодке в море и не вернулся. Погода была неспокойная…
Удрученные таким известием, побратимы долго молчали, а потом рассудили: то, что Гийом не вернулся, еще не значит, что он утонул. Он мог встретить прекрасную женщину где-нибудь в районе Золотых ворот и на несколько дней прижиться у нее. С кем подобное не бывало?
После такого здравого рассуждения они немного повеселели и пошли к гавани Вуколеон, где обычно промышляли в поисках заработка Генрих и Франсуа. По дороге опять подрались – на этот раз с другими моряками. Однако эти моряки были не очень пьяные и скоро заметили, что у побратимов под одеждой спрятаны мечи, и, испугавшись, сбежали.
В гавани Глеб, Волк и Щелкун уже совсем отрезвели. У одного судовладельца они вежливо спросили про Генриха и Франсуа.
Грек, на них глядя, сделал большие глаза:
– Как! Вы разве не слышали? С ними случилось несчастье. Несколько дней назад они вышли в лодке в море, и с тех пор их не видели. Все думают, что они утонули, ибо в те дни море было неспокойно…
Пораженные таким странным совпадением, побратимы тихо отошли от корабля. Глеб сказал:
– Что-то делается такое, чего мы не знаем. Волк напомнил:
– Вчера утром декарх обронил: крестоносцы идут…
Была ли тут какая-нибудь связь, они не знали.
Омыв в море окровавленные кулаки, побратимы отправились в Перу.
Старая Сарра, узнав, что Глеб, Волк и Щелкун больше не будут продавать рыбу и разносить воду, сказала:
– Служить в городской страже – это, конечно, хорошо. Быть полезными императору – это почетно. Но лучше бы вы научились лепить горшки…
Эта женщина прожила уже немалую жизнь и, как будто, кое-что в ней понимала. И переубедить се было невозможно.
