Нет, конечно, хитрые купцы так не полагали и всем своим видом показывали это. Они очень уважали герцога.
Марко сказал:
– Когда вы войдете в город, государь, и оцените все его богатства, вы быстро забудете о дороговизне нашего леса. Вы потеряете каплю, а обретете море. Попомните наши слова, мы хорошо знаем сей город.
Герцог не мог не согласиться с этими словами:
– Ладно! Нам, действительно, не обойтись без леса, – и он велел рыцарям: – Несите сундуки…
Когда сундуки с золотом были поставлены у ног купцов, Марко опять заговорил:
– Скажите, государь, у вас есть карта?
– Иерусалима?
– Да.
Готфрид поджал губы:
– Есть. Но очень ветхая. Ей, говорят, тысяча лет… Боже! Как стар этот город!…
Купцы дали Марко сложенный в несколько раз лист бумаги. А Марко передал этот лист герцогу
– У нас есть поновее. Мы нарисовали вчера…
– Что? Еще сундук? – спросил Готфрид. Марко улыбнулся:
– Это наш подарок!
Когда купцы с рыцарями отправились к морю, герцог вошел в шатер и развернул карту. Через некоторое время он вызвал военачальников:
– А теперь посмотрите: вот Иерусалим… Латиняне склонились над картой. Готфрид указал пальцем несколько мест:
– Стенобитные машины поставим здесь и здесь. Вот в эти ворота будем бить тараном. А здесь… попробуем соорудить башню…
Через несколько дней начал прибывать лес. Рыцари, взяв топоры и молотки, вооружившись пилами, принялись сколачивать длинные лестницы, делать тараны на высоких козлах, – чтобы побольше был размах, строить многоразличные катапульты, штурмовые башни на колесах и прочие осадные машины.
Работа кипела. Воодушевленные рыцари не сомневались в успехе. Поторапливали друг друга, свято верили в скорый триумф. Целую неделю стучали топоры и молотки, визжали пилы.
Латиняне замечали, что их приготовления наводят на горожан ужас. Ночами из города слышался плач. Некоторые христиане, рассчитывая, что крестоносцы их не тронут, семьями бежали из Иерусалима – спускались но веревкам со стен. Эти христиане рассказывали, что жители города совершенно устрашены, никто уже и не думает насмехаться над крестоносцами, все только плачут и молятся; горожане почти не выходят из церквей, мечетей, синагог; несчастные уповают только на помощь богов, ибо не надеются уже на толщу стен и мужество защитников; многие просят открыть ворота и пустить крестоносцев с обещанным миром, другие предлагают откупиться и ратуют за сбор средств; все меньше остается тех, кто твердо намерен отстаивать город в бою; нет опять в Иерусалиме единства – будто проклят этот великий город.
Выслушав беглых христиан, латиняне отпускали их на все четыре стороны, а Иерусалиму кричали в ночи:
– Поздно улаживать дело миром; время мира кончилось! Прозвучали оскорбления, пролилась кровь…
Из-за стен слышались приглушенные вопли женщин, рыдания.
Эти звуки тешили слух непобедимых рыцарей. Латиняне развлекались в ночи, запугивая город:
– Не поможет вам золото и серебро. Не откупитесь, толстобрюхие иудеи и сарацины! Завтра! Завтра уже все в этом городе будет наше. Не тешьте себя надеждами, иноверцы. Мы убьем всех! Вы сами выбрали это… Лучше берите оружие и поднимайтесь на стены. Вы встретите смерть в честном бою, а мы воссядем на ваши престолы!…
Великий город! Несчастный город!
В ночь перед штурмом латиняне смотрели на него с холмов. Море огней видели они. Над городом высилось ясное звездное небо.
Слышался плач, – Стучали топоры.
Глава 18
Поутру запели трубы. Войско крестоносцев пришло в движение.
Это было великое утро, поскольку в сей день должна была решиться судьба великого города.
И трубы, разрезавшие тишину пронзительными серебряными голосами, были великими, ибо призывали к штурму великого города.
И великими были полководцы, так как о деяниях их войск спешил узнать весь мир.
Рыцари, шепча молитвы, надели шлемы со страусовыми перьями, опустили забрала. Оруженосцы затянули им потуже ремни доспехов. Латиняне выстроились в идеально стройные колонны, трижды прокричали приветствие герцогам и замерли.
Жители Иерусалима с трепетом наблюдали за вражеским войском со стен.
Какой-то юноша-сарацин спросил:
– Где любовь к ближнему, заповеданная их Господом?..
Стражи ответили ему:
– Готовься к битве.
Вот смолкли трубы и крики латинян. И послышался бой барабанов. Колонны рыцарей дрогнули и медленно двинулись к городу. Если все это: и трубы, и барабаны, и крики, и медленное приближение войск было задумано ради устрашения осажденных, то без сомнения задуманное удалось – многие малодушные в страхе, в панике бежали со стен.
С башен валил дым – это горожане грели в котлах воду и смолу. Скрипели вороты – воины поднимали на стены камни. Во время битвы ни один камень не окажется лишним, поэтому приготовления продолжали до последней минуты.
Войска крестоносцев медленно приближались. Пленные турки и сарацины толкали к городу сколоченные из досок осадные башни на колесах, катили тараны, подтаскивали катапульты, везли на арбах камни…
Стучали барабаны, слышалась тяжелая поступь тысяч и тысяч закованных в железо рыцарей.
Когда латиняне были уж совсем близко, тучи стрел и дротиков обрушились на них. Однако почти не причинили вреда, ибо колонны наглухо закрылись широкими щитами. И продолжали движение.
Под самыми стенами крестоносцы вдруг принялись избивать пленных – те им больше не были нужны. Пленные кинулись врассыпную, но мало кто ушел от меча. Строй за строем придвигались рыцари к стенам. Теперь они сами тащили осадные машины.
Со стен и башен продолжался обстрел. К лучникам и арбалетчикам присоединились пращники – и камни и железные шары полетели в латинян градом; гудели под их ударами щиты.
Потом барабаны застучали живее, и крестоносцы перешли на бег. И вот они уже приставляли к стенам лестницы и, уворачиваясь от камней, взбирались вверх. Крик поднялся ужасный.
Осажденные тащили по стенам котлы и лили кипяток на головы рыцарям. Сталкивали лестницы; все новые камни сбрасывали вниз; и посылали из луков и арбалетов тысячи стрел. Особенно опасны для осаждающих были стрелки, расположившиеся на башнях, а также бьющие из бойниц башен. Поскольку башни как бы выдвигались вперед, лучники стреляли в бок и в спину рыцарям – в самые незащищенные места.
Десятки, сотни рыцарей в первые же минуты сражения нашли под стенами Иерусалима свою смерть. Обожженные, сраженные стрелами и копьями, раздавленные камнями, просто сорвавшиеся с высоты, истекающие кровью, – они являли собой печальное зрелище. Но по их телам к стенам шли другие рыцари и
