могла далеко уйти!
Охотники зарядили ружья и со всех ног бросились в ту сторону, куда показывал алькальд. Заметив кровавый след, при виде которого толстяк пришел в детский восторг, они прошли по нему еще несколько шагов и наткнулись на бьющееся в предсмертных конвульсиях красивое животное с длинной мордочкой. Блестящая рыжая шкурка несчастного зверя была перепачкана грязью и свежей кровью. Животное смотрело на людей широко раскрытыми глазами, из носа-кнопки вырывалось чуть заметное прерывистое дыхание.
– Это же медведь-медоед. Эх, сеньор алькальд, как можно не глядя палить из этой чертовой игрушки? Убить медоеда – дурной знак. Хуже приметы, пожалуй, и не вспомнишь. Это знают все, даже дети. Во всей сельве нет более безобидного зверя.
Охотники покивали головами, соглашаясь со словами старика и сочувствуя несчастному животному. Алькальд молча перезарядил револьвер, так и не решившись сказать ни слова в свое оправдание.
Лишь после полудня они подошли к полустершейся вывеске Алказельцера. Прибитая Мирандой к верхним ветвям одного из деревьев, она служила не столько рекламой, сколько дополнительным ориентиром, облегчавшим поиски магазина редко бывавшим в этих местах золотоискателям. Неподалеку от дерева, к которому была приколочена вывеска, виднелся дом Миранды.
Самого хозяина они нашли в нескольких шагах от входной двери. По всей его спине, от лопаток до поясницы, тянулись два глубоких следа, оставленных гигантскими когтями. В чудовищной зияющей ране на шее виднелись шейные позвонки.
Покойник лежал ничком, все еще продолжая сжимать в мертвой руке мачете.
Не обращая внимания на муравьев, построивших за ночь из веточек и листьев целое архитектурное сооружение для удобства обработки трупа, охотники подтащили покойного к дому. Внутри слабо горела карбидная лампа, по всему помещению распространялся сильный запах горелого жира.
Вскоре источник вони был обнаружен. Осмотрев керосинку, охотники выяснили, что керосин в ее резервуаре выгорел до последней капли, и, уже догорая, примус сжег тканевый фитиль. На горелке стояла сковорода с двумя обуглившимися игуаньими хвостами.
Осмотрев труп, алькальд удивленно пожал плечами:
– Ничего не понимаю. Миранда жил здесь бог знает сколько времени. Человек он бывалый и в трусости никогда замечен не был. И он, судя по всему, впал вдруг в такую панику, что выскочил из дома, даже не потушив керосинку. Почему, спрашивается, он не заперся здесь внутри, заслышав приближение тигрицы? Вон и ружье висит – почему он им не воспользовался? Даже со стены не снял.
Остальные охотники задавали себе те же вопросы.
Алькальд наконец снял с себя плащ-палатку, и несколько литров скопившегося под ней пота тотчас же образовали под его ногами целую лужу. Глядя на покойного, все закурили, выпили фронтеры, а затем один из охотников занялся примусом, а другой, заручившись разрешающим жестом и кивком алькальда, открыл несколько банок консервированных сардин.
– Он парень-то неплохой был, – сказал кто-то из охотников.
– После того как от него жена ушла, он остался один как перст. Так его и забросило в эту глушь, – вспомнил другой.
– Родственники-то у него есть? – спросил алькальд.
– Нет. То есть уже нет. Сюда они приехали вместе с братом, но тот умер от малярии несколько лет назад. Жена сбежала с каким-то фотографом. Я слышал, что она живет где-то в Саморе. Кстати, может быть, хозяин «Сукре» знает, где ее разыскать.
– Я так думаю, что со своего магазинчика он имел какую-никакую прибыль. Интересно, что он делал с этими деньгами? – поинтересовался толстяк.
– Да с какими деньгами, ваше превосходительство? Миранда ведь игрок был. Порой так заигрывался в карты, что просаживал все, оставлял только самый необходимый минимум, чтобы пополнить запасы товара. Тут всегда так, ваше превосходительство. Сельва – она такая. Хочешь не хочешь, она проникает в тебя и подчиняет тебя своим законам. Если у человека нет определенной цели, он так и будет ходить по кругу, раз за разом возвращаясь на одно и то же место.
Выслушав товарища, остальные охотники согласились с ним с чувством какой-то извращенной гордости. В этот момент входная дверь открылась, и прямо с порога Антонио Хосе Боливар Проаньо ошарашил всех неожиданными словами:
– Ребята, там еще один труп.
Все бросились к выходу и вскоре, поливаемые дождем, уже стояли над обнаруженным стариком покойником. Тот лежал на спине со спущенными штанами. Его плечи были исполосованы ягуарьими когтями, а на шее зияла уже до ужаса знакомая охотникам рана. Рядом с трупом торчало воткнутое в землю мачете, которым несчастный так и не успел воспользоваться.
– Я, кажется, понимаю, что здесь произошло, – негромко сказал старик.
Охотники обступили труп, готовые выслушать версию Антонио Хосе Боливара. Судя по пыхтению алькальда, тот судорожно пытался оценить обстановку, чтобы догадаться о том, что старику казалось очевидным.
– Этого человека зовут – точнее, звали – Пласенсио Пуньян. Он и у Миранды-то бывал нечасто, а в поселке совсем не показывался. Похоже, они с Мирандой решили вместе пообедать. Видели там, на сковородке обгоревшие хвосты игуан? Это Пласенсио принес их. Эти твари тут у нас не водятся. Он, наверное, подстрелил их где-то в нескольких днях пути отсюда, ближе к предгорьям. Вы-то, наверное, его не знали. Он был камнеискателем. То есть, понимаете, не золото искал, как большая часть этих сумасшедших, что приезжают в наши края, а драгоценные камни. Говорил, что где-то там, в скрытых сельвой скальных грядах, можно найти изумруды. Помню, он не раз рассказывал про Колумбию и про зеленые камни размером чуть ли не с кулак, которые там добывают. Жалко, что все так получилось. Судя по всему, в какой-то момент он захотел облегчиться и, выйдя из хижины, отошел сюда, в ближайшие кусты. Тут-то тигрица и напала на него – на корточках, без штанов и без мачете – абсолютно беспомощного. Она набросилась вот с этой стороны, спереди. Вонзила бедняге когти в плечи и впилась зубами в глотку, видите – до самых позвонков. Миранда, должно быть, услышал крики Пласенсио, выскочил из дома и увидел самое страшное. Потом он бросился прямиком к лошади, чтобы как можно быстрее покинуть это место. О том, чтобы заскочить хоть на секунду в дом – захватить ружье и выключить керосинку, – он даже подумать не успел. Впрочем, далеко уйти ему тоже не удалось, как мы все уже видели.
Один из охотников приподнял и повернул труп на бок. К спине прилипли остатки экскрементов.
– Ну ладно, – сказал охотник. – Хорошо еще, что парень перед смертью успел сделать то, ради чего выходил из дому.
Труп перевернули и оставили лежать ничком, чтобы безучастный ко всему дождь смыл с покойного следы последнего дела, задуманного и исполненного им при жизни.
Глава восьмая
Оставшуюся часть дня они занимались мертвецами.
Обоих покойников завернули вместе в гамак Миранды, положив лицом друг к другу, чтобы им не так страшно было входить в мир вечности. Как-никак всегда веселее, если с тобой рядом старый знакомый. Затем из старых простыней и одеял был сшит саван, к углам которого привязали четыре тяжелых камня.
Получившийся сверток охотники дотащили до ближайшей глубокой заводи, подняли на руки, посильнее раскачали и по команде алькальда бросили в воду подальше от берега. Мешок с громким всплеском пробил дыру в покрывавшей заводь ряске, увлекая за собой множество растений и пугая многочисленных жаб, дремавших по соседству.
Когда охотники вернулись к дому Миранды, над сельвой уже стали сгущаться сумерки. Алькальд поспешил распределить очередность дежурства.
По его решению, двое охотников должны были бодрствовать, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи, через четыре часа их должны были сменить двое других. Сам же алькальд на правах командира решил выспаться до утра.
Они поужинали рисом с жареными бананами. Поев, Антонио Хосе Боливар промыл и почистил свою челюсть. Он уже было завернул ее в носовой платок, как вдруг задумался и, к удивлению спутников,
