заявить.
– Не знаю. Это мои домашние смотрели. Я спрошу у них и перезвоню. Только не в этом дело… Ты мне прямо скажи: ты поедешь в Киев или нет?
Вчера его спросила об этом жена. Он не ответил на ее вопрос, заявив, что президент еще не принял окончательного решения. Но с Колей так поступить не мог. И не хотел. Он посмотрел другу в глаза и твердо сказал:
– Поеду. Если позвонит и предложит, сразу соглашусь.
– Я не сомневался, что ты так и сделаешь, – признался Кравченко. – Ведь знаю тебя столько лет! Ты совсем не меняешься. Теперь будешь с киевских панов три шкуры драть. Не завидую я им. Ты ведь у нас всегда первым был. Твоей тяжелой руки вся улица боялась, весь поселок…
Воспоминания
Пройдя через тяжелое испытание и вернувшись после колонии на работу, Виктор почувствовал, что люди стали относиться к нему по-другому. С одной стороны, его по-прежнему уважали, отдавая должное его силе воли, настойчивости, умению работать. С другой – немного побаивались. За ним закрепилась слава неуступчивого, решительного человека, не склонного идти на компромисс. Сказывалась и судимость. В значительно разросшемся к тому времени поселке все знали, как и почему пострадал молодой человек, отсидевший целый год за преступление, которого фактически не совершал. Обвинить автослесаря в должностном преступлении было глупо и незаконно. Его нельзя было считать должностным лицом, да и детали ему выписывали со склада. Поэтому сразу по возвращении Виктор отправился в юридическую консультацию, находившуюся в Донецке, чтобы опротестовать приговор по его делу и отменить постановление районного суда.
Адвокат, помогающий ему написать жалобу, был уверен, что решение суда будет отменено. Абсурдность вынесенного приговора была очевидна. Семнадцатилетний парень, работавший автослесарем, получил статью, по которой осуждали руководителей предприятий. Виктор терпеливо ждал, когда наконец будет вынесено решение об отмене злосчастного постановления.
Ему очень хотелось добиться оправдания, доказать всем, что его несправедливое наказание было всего лишь ошибкой, тем самым несчастным случаем, который может произойти в жизни каждого человека. Но для встречи с адвокатом приходилось ездить в Донецк, чтобы добиться наконец вожделенной реабилитации.
В январе семидесятого, сразу после «больших праздников» Виктор Ермакович в очередной раз поехал в областной центр. Ему шел двадцатый год. «Большими» праздниками в Советской стране традиционно называли январские праздники, которые начинались с католического Рождества и плавно перетекали сначала в Новый год, затем в православное Рождество и, наконец, в празднование старого Нового года. Независимо от религиозной принадлежности и места жительства все граждане огромной страны дружно гуляли в течение почти трех недель, отмечая эти даты. Католики и православные, мусульмане и буддисты, иудеи и атеисты одинаково охотно отдавали должное Бахусу, объединяясь для того в дружные компании.
Виктор поехал в Донецк в понедельник, сразу же, как только закончились эти затянувшиеся «январские календы». Встретился с адвокатом, узнал у него, когда будут рассматривать его апелляцию в областном суде. Адвокат твердо заверил своего подопечного, что решение суда будет в его пользу. Обрадованный Виктор в тот же день вернулся домой, в Енакиево. Если их ходатайство будет удовлетворено, значит, с него снимут наконец эту судимость и он сможет спокойно поступить в высшее учебное заведение. Ему хотелось учиться. До лета еще много времени – он успеет и подготовиться к экзаменам, и собрать необходимые для поступления документы. Однако этот так хорошо начавшийся день оказался для него злосчастным. Судьбе было угодно в который раз испытать молодого человека. Словно предыдущих было недостаточно.
В Енакиево на вокзале Виктор встретил Колю Кравченко, который зашел сюда со своей молодой женой, работавшей в билетной кассе. Николай с Машей поженились за несколько месяцев до этого рокового дня. Разумеется, на их свадьбе рядом с женихом сидел его самый близкий друг. Свадьба была веселая, пригласили всех друзей и знакомых. А теперь молодые супруги уже ждали прибавления в их семействе.
Вскоре Виктор, Николай и Маша дружно шагали по поселку, благо их дома по-прежнему находились недалеко друг от друга. Решив скоротать дорогу, они свернули к заброшенному зданию, чтобы выйти на свою улицу напрямик.
Виктор весело рассказывал друзьям о разговоре с адвокатом, который заверил его, что дело будет пересмотрено. И вдруг они услышали чьи-то душераздирающие крики. Можно было пройти мимо, не обратив на них внимания, можно было, добравшись до дома, позвонить в милицию… Но такое поведение было не в характере двух друзей. Попросив Машу их подождать, молодые люди бросились к заброшенному зданию, откуда раздавались эти крики.
Картина, представшая перед их глазами, ошеломила обоих. Группа неизвестных, которых прежде они никогда не видели в поселке, избивала молодого человека. При этом они выкрикивали его имя, а он, отбиваясь, называл и некоторых из них по именам. Напавшие уже свалили жертву на землю и добивали ее ногами. Однако было ясно, что все эти люди знают друг друга и оказались здесь, видимо, случайно.
– Пойдем отсюда, – предложил Николай, потянув Виктора за рукав куртки. – Сами разберутся. Похоже, они все знакомы друг с другом.
– Подожди, – предложил Виктор. – Когда трое на одного, это не совсем правильно. У меня один раз такое в колонии случилось. Не люблю, когда стаей нападают…
Не успел он договорить, как один из драчунов обернулся. Виктору не потребовалось напрягать память, чтобы узнать этого человека с характерным шрамом на лице и навсегда запомнившимся ему выражением выпереченных глаз. Это был Алеут, тот самый бандит из колонии, с которым они чуть не схлестнулись. Только он сильно раздобрел и стал похож на откормленного борова. Алеут тоже узнал Ермаковича. Он отвернулся от несчастной жертвы и недобро усмехнулся. Николай увидел, как Виктор напрягся, и понял, что происходит что-то неприятное.
– Уходи, – тихо велел ему Виктор, – быстро уходи отсюда.
Алеут что-то крикнул своим подонкам, и те оставили несчастную жертву в покое. Очевидно, все они были из одной банды и тут, в заброшенном здании, разбирались с кем-то из своих. Теперь все трое бандитов уставились на невесть откуда появившихся и помешавших им молодых людей. Алеут недобро сощурился, доставая нож. В лучах уходящего солнца блеснуло лезвие.
– Убирайся! – закричал Виктор, отталкивая друга.
Он помнил, что за их спиной недалеко стоит жена Николая, и не хотел, чтобы Маша стала свидетелем сцены, которая тут может произойти. И не желал втягивать друга в разборку из другой жизни.
По знаку Алеута один из его напарников тоже достал нож. Два ножа и трое крепких парней. Виктор подумал, что на сей раз ему придется гораздо сложнее, чем тогда в колонии. Лежащий на земле парень попытался подняться. Изо рта у него шла кровь. Нос был разбит. Но, похоже, он был несказанно рад непредвиденному обстоятельству, благодаря которому остался в живых.
– Кто они такие? – тихо спросил Николай, отступая на один шаг от Виктора.
– Шпана, – пояснил тот, бросая взгляды по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Но рядом на земле ничего не было.
Алеут понял его намерение и опять усмехнулся. Сейчас никто ему не помешает расквитаться с этим парнем за унизительное поражение в кременчугской колонии. Рядом ни охраны, ни офицеров, ни воровских авторитетов, которые не одобрили бы такое коллективное нападение на двоих молодых людей. И наконец, теперь за его спиной не просто заключенные, сидящие вместе с ним в колонии, а опытные бандиты, с которыми он вместе ходил на дело и на которых мог положиться. К тому же они все вооружены. Виктор увидел, как третий бандит достал кастет и надел его на правую руку. Даже сидевший на земле избитый подельник недобро улыбнулся, глядя в сторону Виктора и его товарища. Очевидно, сообразил, чем все это закончится.
«Хорошо, что у них нет нагана», – подумал Виктор.
– Я постараюсь их задержать, – пробормотал он Николаю, – а ты бери Машу и бегите в город. Только быстро, чтобы они вас не догнали.
Он был уверен, что Николай его послушает. Они выросли вместе и любили друг друга как родные братья. Причем Виктор всегда вел себя как старший. И именно поэтому, как старший, он шагнул вперед,
