светильники, развесили бы лампы, как когда-то в Казад-Думе; и когда мы захотели бы, мы отгоняли бы ночь, которая лежит там с того времени, как были созданы эти холмы, а когда бы мы захотели отдыха, мы гасили бы эти огни.
– Вы тронули меня, Гимли, – сказал Леголас. – Я никогда раньше не слышал, чтобы вы так говорили. Вы почти заставили меня жалеть, что я не видел эти пещеры. Давайте заключим договор: если мы оба благополучно пройдем через ожидающие нас разные опасности, то отправимся вместе в новое путешествие. Вы посетите со мной Фэнгорн, а я с вами пойду смотреть пропасть Хэлма.
– Это не совсем то возвращение, которое я выбрал бы, – ответил Гимли.
– Но я вынесу Фэнгорн, если получу ваше обещание вернуться в пещеры и разделить со мной восхищение перед ними.
– Даю вам свое обещание, – сказал Леголас. – Но увы! На время мы должны оставить мысли о пещерах и о лесе. Смотрите! Мы подошли к концу деревьев. Далеко ли Изенгард, Гэндальф?
– Около пятнадцати лиг полета ворона Сарумана, – ответил Гэндальф. – Пять от устья лощины до брода, а затем еще десять до ворот Изенгарда. Но мы не должны проделать весь путь этой ночью.
– А когда мы придем туда, что мы увидим там? – спросил Гимли. – Вы, может знаете, а я даже не могу догадаться.
– Я сам не знаю определенно, – ответил колдун. – Я был там вчера вечером, но с тех пор могло случиться многое. Однако, я думаю, что вы не скажете, что наше путешествие было напрасным.
Наконец отряд миновал деревья и оказался на дне лощины, где ответвлялась дорога к пропасти Хэлма от дороги, ведущей из Эдораса к броду через Изен. Выехав на опушку леса, Леголас остановился и с сожалением оглянулся. Потом издал неожиданный возглас.
– Там глаза! – сказал он. – Глаза, глядящие из тени под деревьями. Я никогда не видел таких глаз.
Остальные, удивленные его возгласом, остановились и оглянулись; Леголас собирался уже двинуться назад.
– Нет, нет! – воскликнул Гимли. – Делайте что хотите в вашем безумии, но раньше уж спустите меня с этой лошади. Я не желаю видеть никаких глаз!
– Стойте, Леголас Зеленолист! – сказал Гэндальф. – Не возвращайтесь в лес, еще не время.
Еще не успел он закончить, как из деревьев выступили три странные фигуры. Они были не ниже троллей: двенадцать и больше футов ростом. Их сильные тела, крепкие, как у молодых деревьев, были одеты во что-то серое и коричневое. Руки и ноги у них были длинные, со множеством пальцев; волосы у них были неподвижны, бороды – серо-зеленые, как мох. Они пристально смотрели на север. Неожиданно они поднесли свои длинные руки ко рту и послали звенящий возглас, чистый, как звук рога, но более музыкальный и варьирующийся. На их возглас ответили; повернувшись, всадники увидели, что по траве движутся другие создания того же рода. Они быстро шли с севера, идя цепочкой, как журавли в полете; но их огромные шаги позволяли им двигаться быстрее журавлей в полете. Всадники громко воскликнули в удивлении и некоторые положили руки на рукояти мечей.
– В оружии нет необходимости, – сказал Гэндальф. – Это всего лишь пастухи. Они не враги. Мы их в сущности даже не интересуем.
Казалось, так оно и есть: пока он говорил, высокие существа вошли в лес, даже не взглянув в сторону всадников, и исчезли в нем.
– Пастухи! – сказал Теоден. – Где же их стада? Кто они, Гэндальф? Ведь ясно, что, по крайней мере для вас, они не незнакомы.
– Они пастухи деревьев, – ответил Гэндальф. – Давно ли вы слышали о них сказки у костра? Многие дети в нашей стране смогли бы ответить на ваш вопрос. Вы видели энтов, о король, энтов из леса Фэнгорн, который на вашем языке называется Энтвуд. Вы думали, что это название дано лишь по прихоти фантазии? Нет, Теоден, это вы для них лишь случайный персонаж: все годы от Эорла Юного до Теодена Старого для них лишь незаметный промежуток, а все деяния вашего дома касаются и интересуют их весьма мало.
Король помолчал.
– Энты! – сказал он наконец. – В тени легенд я, кажется, немного начинаю понимать чудо деревьев. Я дожил до того, чтобы увидеть странные дни. Долго мы ухаживали за своими лошадьми, строили наши дома, работали нашими инструментами или скакали на помощь войскам Минас Тирита. И это мы называли жизнью людей, жизнью мира. Мы мало беспокоились о том, что лежит за границами нашей земли. У нас были песни об этих существах, но мы позабыли их, оставив только детям, как безобидный обычай. А теперь песни ожили, пришли к нам и ходят живые под солнцем.
– Вы должны радоваться, король Теоден, – сказал Гэндальф. – Не только маленькая жизнь людей теперь в опасности, но также и жизнь существ, которых вы считали персонажами легенд. У вас есть союзники, хотя вы о них можете и не знать.
– Но я должен и печалиться, – возразил Теоден. – Ибо счастье на войне изменчиво, и не может ли получиться так, что многое прекрасное и удивительное уйдет далеко за пределы Средиземья?
– Может быть, – сказал Гэндальф. – Невозможно полностью ликвидировать зло, нанесенное Сауроном, как невозможно сделать так, как будто его и не было. На такие дни мы осуждены. Продолжим наш путь!
Отряд повернул от лощины и леса и двинулся к броду. Леголас неохотно последовал за другими. Солнце село, но когда они выехали из тени холмов и посмотрели на запад, в сторону прохода Рохана, они увидели, что небо еще красное. Вокруг сгущалась тьма и летело множество чернокрылых птиц. Некоторые из них с мрачными криками пролетали над головами всадников, возвращаясь к своим гнездам в скалах.
– Пожиратели падали нашли себе занятие на поле битвы, – констатировал Эомер.
Они ехали теперь медленно в сгущающейся темноте. Медленно восходила луна, приближавшаяся к полнолунию, и в ее холодном серебряном свете травянистая равнина вздымалась и опускалась, как море. Проехав около четырех часов от разветвления дорог они приблизились к бродам. Длинные склоны быстро спускались к реке, текущей в своем каменистом русле между высокими, заросшими травой берегами. Ветер донес до них волчий вой. Всадники ехали с тяжелыми сердцами, вспоминая многих людей, павших в этих местах.
Дорога углубилась в лощину, где по обеим сторонам возвышались поросшие травой насыпи, и подошла к реке. Здесь в дно реки было уложено несколько плоских камней, и между ними пролегал брод для лошадей, который вел с берега к крошечному островку посредине реки. Всадники взглянули на реку и увидели странную картину: они ожидали увидеть быстро текущую воду и услышать ее журчание, но все было тихо. Русло реки было сухим – голая галька и серый песок.
– Что случилось с этим опасным местом? – спросил Эомер. – Какая болезнь поразила реку? Много прекрасных вещей уничтожил Саруман. Неужели и источники Изена тоже?
– Кажется, что так, – ответил Гэндальф.
– Увы! – заметил Теоден. – Должны ли мы пересечь эту полосу, где пожиратели падали поглотили так много добрых всадников из Рохана?
– Таков наш путь, – сказал Гэндальф. – Жаль погибших людей; но волки гор не пожирают их. Они пируют над телами своих друзей орков – такова дружба этих племен. Идемте!
Они спустились к реке, и когда подъехали близко, волки прекратили выть и убежали. Ужас напал на них при виде Гэндальфа и Обгоняющего Тень, сверкающих при свете луны как серебро. Всадники перебрались через реку, и из тьмы берегов за ними следили горящие глаза.
– Смотрите! – сказал Гэндальф. – Друзья поработали здесь.
Они увидели, что посредине островка насыпана могильная насыпь, окруженная камнями и усаженная множеством копий.
– Здесь лежат люди Марки, погибшие в этом месте, – пояснил Гэндальф.
– Пусть отдыхают здесь! – сказал Эомер. – И долго после того, как заржавеют и сгниют их копья, будет стоять их могила, охраняя броды через реку!
– Это тоже ваша работа, Гэндальф, друг мой? – спросил Теоден. – Вы многое успели сделать за вечер и ночь.
– С помощью Обгоняющего Тень и других, – ответил Гэндальф. – Я ехал долго и далеко. Но здесь, у могилы, я должен сказать вам: многие пали в битве у бродов, но меньше, чем говорят слухи. Больше было
