больше не будем скрываться. Для меня время скрытности миновало. Я поеду скорейшим путем и пройду тропами смерти.
– Тропы смерти! – воскликнул Теоден и задрожал. – Зачем вы говорите о них?
Эомер, повернувшись, взглянул на Арагорна, и Мерри показалось, что лица всадников, которые находились поблизости и слышали, этот разговор побледнели.
– Если эти тропы и вправду существуют, вход в них находится в Дунхарроу, – продолжал Теоден. – Но ни один живой человек не может пройти через них.
– Увы! Арагорн, друг мой! – сказал Эомер печально. – Я надеялся, что мы вместе поедем на войну: но если вы ищите тропы смерти, мы должны расстаться, и маловероятно, чтобы мы еще раз встретились под солнцем.
– Тем не менее я пойду этой дорогой, – сказал Арагорн. – Но говорю вам, Эомер, что в битве мы еще встретимся с вами, хотя бы все войска Мордора разделяли нас.
– Поступайте так, как хотите, Арагорн, – проговорил Теоден. – Должно быть, ваша судьба идти такими дорогами, на которые не смеют ступить другие. Это расставание печалит меня и уменьшает мою силу, но теперь я должен идти горной тропой и уже не могу задержаться дольше. Прощайте!
– Доброго пути, повелитель! – сказал ему Арагорн. – Скачите к великой славе! До свидания, Мерри! Я оставлю вас в хороших руках, лучших, чем мы надеялись, когда шли по следам орков в Фэнгорну. Гимли и Леголас снова пойдут со мной, но мы не забудем вас.
– До свидания! – ответил Мерри. Он больше не нашел, что сказать. Он чувствовал себя очень маленьким и был угнетен туманными словами. Все были уже готовы, лошади беспокойно двигались: Мерри хотел, чтобы они уже тронулись.
Теоден что-то сказал Эомеру, тот поднял руку и громко крикнул, и все всадники двинулись вперед. Они выехали из пропасти, проехали по глубокой долине и затем, резко свернув на восток, вступили на дорогу, на протяжении примерно мили огибающую подножье горы, затем поворачивающую к югу и исчезающую из вида. Арагорн ждал, пока все люди короля не исчезнут в долине. Потом повернулся Хальбараду.
– С ними ушло трое, которых я люблю, и самый маленький из них не самый последний, – сказал он. – Он не знает, к какому концу едет; но даже если бы он знал, он все равно поехал бы.
– Маленький народ, но многого стоит, эти жители Удела, – сказал Хальбарад. – Они не знают о нашей долгой работе по защите их границ, и я все же не испытываю недовольства.
– А теперь наши судьбы переплелись, – сказал Арагорн. – И однако, увы, мы расстаемся. Что ж, я немного поем, а потом мы тоже должны будем двигаться. Идемте, Леголас и Гимли! Мы поговорим за едой.
Вскоре они вернулись в Бруг; некоторое время Арагорн молча сидел в зале за столом, остальные ждали пока он заговорит.
– Давайте, – сказал наконец Леголас. – Говорите и успокойтесь, отряхните тень! Что случилось с тех пор, как мы серым утром вернулись в это укромное место?
– Была борьба, более трудная для меня, чем битва за Хорнбург, – ответил Арагорн. – Я смотрел в камень Ортханка, друзья.
– Вы смотрели в этот проклятый колдовской камень? – со страхом и удивлением воскликнул Гимли. – И вы видели его? Даже Гэндальф опасался такой схватки.
– Вы забыли, с кем говорите, – строго сказал Арагорн, и глаза его блеснули. – Я разве не провозгласил открыто свой титул у дверей Эдораса. Чего вы боитесь? Нет, Гимли, – добавил он более мягким голосом, и суровое выражение покинуло его лицо, он стал похож на человека, проработавшего бессонной ночью долгое время. – Нет, друзья мои, я законный хозяин камня и я имею право и силу им воспользоваться. Во всяком случае, так мне кажется. Право не может быть оспорено. Силы хватило – едва.
Он глубоко вздохнул.
– Это была жестокая борьба, и усталость от нее проходит медленно. Я не сказал ему ни слова и в конце концов подчинил камень своей воле. Этого ему не вынести. И он видел меня. Да, мастер Гимли, он видел меня, но в другом облике, чем вы видите меня сейчас. Если это поможет ему, тогда я совершил ошибку. Но я так не думаю. Я считаю, что для него было ударом узнать, что я живу и хожу по земле: до сих пор он этого не знал. Глаза Ортханка не проникают под доспехи Теодена, но Саурон не забыл Исилдура и меч Элендила. Теперь, казалось бы, в час исполнения его желания, потомок Исилдура появился на свет, и меч восстановлен: я показал ему скованное заново лезвие. Он не так могуч, чтобы не знать страха; и его грызет сомнение.
– Но тем не менее он владеет огромными силами, – сказал Гимли, – и теперь ударит быстрее.
– Торопливый удар тоже бывает неудачным, – сказал Арагорн. – Мы должны наступать на врага, а не ждать, пока он начнет. Понимаете, друзья, овладев камнем, я узнал многое. Огромная опасность надвинулась на Гондор с юга, она отвлечет много сил от обороны Минас Тирита. Если ее быстро не отразить, город падет через десять дней.
– Тогда он погиб, – сказал Гимли. – Какую помощь мы можем послать туда, и как она прибудет туда вовремя?
– Я никого не могу послать на помощь, – сказал Арагорн, – поэтому пойду сам. Но лишь путь под горами приведет меня к береговой линии до того, как все погибнет… Это тропы смерти.
– Тропы смерти! – воскликнул Гимли. – Какое странное название; и я заметил, что люди Рохана его не очень любят. Может ли живой использовать эту дорогу и не погибнуть? И даже если мы пройдем там, могут ли несколько человек противостоять силе всего Мордора?
– Живые никогда не использовали эту дорогу со времени прихода рохиррим, – сказал Арагорн, – она закрыта для них. Но в трудный час потомок Исилдура может воспользоваться ею, если посмеет. Слушайте: вот какие слова своего отца, мудрейшего из знатоков сказаний, передали мне сыновья Элронда: прошу Арагорна помнить слова пророка и тропы смерти.
– А что это за слова пророка? – спросил Леголас.
– Так говорил пророк Малбет в дни Арведуи, последнего короля в Форносте, – пояснил Арагорн.
Над миром лежит длинная тень.
Крылья Тьмы дотянулись до запада.
Башня дрожит; к могилам королей Приближается судьба. Мертвые проснулись, Потому что пришел час нарушенных клятв:
У камня Эреча будут они стоять снова И слышать рог, звенящий в холмах.
Чей это будет рог? Кто позовет их, Забытых людей, из серых сумерек?
Потомок того, кому они нарушили клятву.
С севера придет он, необходимость приведет его:
Он пройдет тропами смерти.
– Тропы эти, несомненно, темны, – сказал Гимли, – но для меня не темнее этих строк.
– Если вы поймете их лучше, чем я, прошу вас идти со мной, – сказал Арагорн, – так как этим путем я намерен идти. Но я делаю это нерадостно: лишь необходимость заставляет меня, поэтому я беру с собой только тех, кто идет по доброй воле, потому что и там ждет нас тяжелая работа, и большой страх, и, может, еще что-нибудь похуже.
– Я пойду с вами по тропе смерти туда, куда они могут привести, – сказал Гимли.
– Я тоже пойду, – сказал Леголас, – но я не боюсь мертвых.
– Надеюсь, забытые люди не забыли, как сражаться, – сказал Гимли, – я иначе не понимаю, почему мы должны дрожать перед ними.
– Это мы узнаем, если доберемся до Эреча, – сказал Арагорн. – Они нарушили клятву бороться с Сауроном и должны сражаться теперь, если хотят выполнить ее. В Эрече стоит черный камень, который, как говорят был принесен из Нуменора Исилдуром; он был установлен на холме, и на нем король гор поклялся в дружбе с ним с самого основания Гондора. Но когда Саурон вернулся и снова стал силен, Исилдур призвал людей гор выполнить их клятву, но они не сделали этого: они преклонились перед Сауроном в темные годы.
Тогда Исилдур сказал их королю: «Ты будешь последним королем. И если запад окажется сильнее
