– Веревка! – пробормотал он. – Нет веревки! А ведь только прошлой ночью я говорил себе: «Сэм, как насчет куска веревки? Ты пожалеешь, если не возьмешь его.» А я не взял. И теперь уже не могу.
В этот момент вышел Элронд в сопровождении Гэндальфа и позвал всех к себе.
– Вот мое последнее слово, – сказал он негромко. – Хранитель Кольца отправляется на поиски горы Судьбы. На нем одном лежит обязанность не бросать Кольцо, не передавать его никому из слуг врага, не давать никому дотрагиваться до него, кроме самих членов товарищества и Совета, да и то лишь в случае крайней необходимости… Остальные идут с ним как свободные товарищи, чтобы помочь ему в пути. Можете продолжать путь, можете вернуться назад или свернуть в сторону, как велят обстоятельства. Чем дальше вы пройдете, тем труднее вам будет возвращаться, но на вас нет никакого обета, никакой обязанности идти дальше, чем вы захотите. Ибо вы не знаете силы своих сердец и не можете предвидеть, что каждый из вас встретит в дороге.
– Неправ тот, кто говорит «прощайте», когда на дороге сгущается тьма,
– сказал Гимли.
– Может быть, – сказал Элронд, – но не нужно заставлять клясться того, кто не сможет видеть во тьме.
– Но клятва укрепляет дрожащие сердца, – сказал Гимли.
– Или разбивает их, – сказал Элронд. – Не заглядывайте слишком далеко вперед! Идите с добрым сердцем! Прощайте, и да будет с вами благословение эльфов, людей и всех свободных народов! Пусть звезды сияют над вами!
– Доброй… Доброй удачи! – воскликнул Бильбо, дрожа от холода. – Не думаю, Фродо, сынок, что ты сможешь вести дневник, но когда вернешься, я потребую подробного рассказа. И не ходи слишком долго! Прощайте!
Множество других жильцов дома Элронда во тьме следило за их уходом, прекрасными голосами желая им доброго пути. Не слышно было смеха, не было песен и музыки. Наконец члены товарищества повернулись и медленно растаяли во тьме.
Они перешли через мосты и пошли по крутой извилистой тропе, которая вела из долины Раздола. Наконец они дошли до высокой площадки, поросшей вереском, где ветер свистел в зарослях. Здесь они бросили прощальный взгляд на последний домашний приют, мягко мерцавший внизу, и двинулись в ночь.
У брода через Бруинен он оставили дорогу и свернули на узкую тропу, бегущую через поляну к югу. Цель их заключалась в том, чтобы в течение многих милей и дней идти к западу от гор. Местность была гораздо более неровной и пересеченной, чем зеленая долина великой реки в диких землях по другую сторону хребта, и они поднимались медленно. Но на этом пути они надеялись избежать недружелюбных глаз. Шпионов Саурона редко встречали в этой пустынной местности, и дороги тут были известны только жителям Раздола.
Гэндальф шел впереди, с ним шел Арагорн, узнававший местность даже в темноте. Остальные двигались сзади в ряд, и Леголас, у которого было самое острое зрение, замыкал его. Первая часть их путешествия была тяжелой и утомительной, и Фродо мало что запомнил, кроме ветра. Много бессолнечных дней ледяной ветер дул с гор, и никакая одежда не могла защитить от его холодных пронзительных пальцев. Хотя путники были хорошо одеты, им редко бывало тепло – и в движении, и на отдыхе. Они беспокойно спали до середины дня, укрывшись в углублениях или в зарослях колючего кустарника, покрывавших местность. После полудня очередной дежурный поднимал их, и они обедали. Еда была, как правило, холодная и невеселая: они редко отваживались разжигать костер. Вечером они вновь пускались в путь, всегда по возможности придерживаясь южного направления.
Вначале хоббитам казалось, что, хотя они бредут до изнеможения, продвигаются они вперед медленно, как улитки, и никогда не дойдут до гор. Каждый день перед ними открывалась одна и та же картина, но постепенно горы становились ближе. К югу от Раздола они поднялись высоко и повернули на запад. У подножья главного хребта расстилалось дикое нагромождение мрачных холмов и глубоких ущелий, полных бурлящей воды. Тропы были редкими и извилистыми и часто приводили их только к очередному крутому спуску или подъему.
Они уже две недели находились в пути, когда погода изменилась. Ветер внезапно стих, а потом повернул круто к югу. Облака растаяли, и показалось бледное солнце. Наступил холодный ясный рассвет после длинного утомительного ночного перехода. Путешественники достигли невысокого хребта, увенчанного группой древних падубов, чьи серо-зеленые стволы, казалось, были высечены из камня окружающих скал. Их темная листва блестела, а красные ягоды сверкали в свете восходящего солнца.
Дальше к югу Фродо видел тусклые очертания гор, которые, казалось, преграждали тропу, избранную товариществом. Слева от этого хребта поднимались три пика. Самый высокий и близкий возвышался, как зуб, усыпанный снегом, его голая северная вершина была еще в тени, но на склонах ее солнце отражалось красными отблесками.
Гэндальф стоял рядом с Фродо и глядел вперед из-под руки.
– Неплохо, – сказал он. – Мы достигли границ местности, которую люди называют Холлин. Множество эльфов жило здесь в те счастливые дни, когда она называлась Эрегион. Мы прошли по прямой сорок пять лиг, хотя наши ноги проделали гораздо больший путь. Местность и погода теперь будут мягче, но, возможно, опаснее.
– Опасность или нет, но я приветствую настоящий восход солнца, – сказал Фродо и отбросил капюшон, подставляя лицо свету утра.
– Но горы перед нами, – сказал Пиппин. – Должно быть, ночью мы повернули на восток.
– Нет, – возразил Гэндальф. – Просто в ясном утреннем свете видно далеко. За этими холмами хребет изгибается на юго-запад. В доме Элронда много карт, но я думаю, вы не позаботились взглянуть в них.
– Я один раз смотрел, – сказал Пиппин, – но ничего не запомнил. У Фродо для таких вещей голова лучше.
– Мне не нужна карта, – сказал Гимли, который подошел с Леголасом и смотрел вперед со странным блеском в глубоко посаженых глазах. – Там земля, где в древности работали наши отцы, и мы изобразили эти горы во многих изделиях из металла и камня и во многих песнях и сказаниях. Они по прежнему высоки в наших снах: Бараз, Зирак, Шатур.
Только однажды видел я их издали, но я знаю их и знаю их названия, потому что под ними лежит Казад-Дум, обитель гномов, которую теперь называют Черной Ямой – Морией на языке эльфов. Вон там стоит Барази
Здесь туманные горы разделяются, и между их рукавами лежит затемненная долина, которую мы не можем забыть: Азанулбизар, долина Димрилл, которую эльфы называют Нандугирион.
– К долине Димрилл мы и направляемся, – сказал Гэндальф. – Если мы преодолеем переход, который называется воротами Красного Рога, на дальнем склоне Карадраса, мы по лестнице Димрилл спустимся в Глубокую долину гномов. Там лежит Зеркальное озеро и там из ледяных ключей начинается река Сильверлоуд.
– Темна вода Келед-Зарама, – сказал Гимли, – холодны потоки Кибал-Нале. Сердце мое трепещет, когда я думаю, что смогу увидеть их вновь.
– Пусть принесет радость их вид, мой добрый гном! – сказал Гэндальф.
– Но мы не сможем оставаться в этой долине. Мы должны будем идти вниз по течению Сильверлоуд в таинственные леса и дальше к великой реке, а потом…
Он замолчал.
– Да, и что же потом? – спросил Мерри.
– К концу путешествия, – сказал Гэндальф ему. – Мы не можем слишком далеко заглядывать в будущее. Будем довольны тем, что первая часть пути прошла благополучно. Я думаю, мы отдохнем здесь, и не только днем, но и ночью.
Прекрасен воздух Холлина. Много зла должно обрушиться на страну, прежде чем она совсем забудет эльфов, если они когда-то жили в ней.
– Это верно, – сказал Леголас. – Но эльфы в этой местности были чужды нам, лесному народу, и
