Одно из них перебралось через порог, светясь в звездном свете. Гэндальф обернулся. Если он вспоминал слово, закрывающее дверь, то в этом не было необходимости. Множество щупалец налегли на дверь с обеих ее сторон и закрыли. Половинки с гулким грохотом захлопнулись и стало абсолютно темно. Гул сталкивающихся и разбивающихся за выходом камней гулко доносился до них.
Сэм, сжимая руку Фродо, без сил опустился на ступеньку.
– Бедный Билли! – сказал он дрожащим голосом. – Бедный Билл! Волки и змеи! Я выбрал, мастер Фродо. Я иду с вами.
Они услышали, как Гэндальф опустился по ступенькам и ударил посохом в дверь, камень и ступеньки лестницы задрожали, но дверь не открылась.
– Ну и ну! – сказал колдун. – Путь назад закрыт, мы можем идти только вперед, на ту сторону гор. Судя по звукам, снаружи нагромоздили камни и вырванные с корнями деревья. Жаль: деревья были прекрасны и прожили так долго.
– Я с самого начала, как только коснулся ногой воды, чувствовал, что рядом что-то ужасное, – сказал Фродо. – Что это было за существо? Или их было много?
– Не знаю, – ответил Гэндальф, – но все щупальца стремились к одной цели. Что-то выползло или было выгнано из темных вод под горами… В глубинах мира есть существа, более древние и злобные, чем орки.
Он не высказал вслух свою мысль, что кто бы ни был живущий в озере, он схватил из всего отряда именно Фродо.
Боромир пробормотал шепотом, но гулкое эхо донесло его слова до всех:
– В глубинах мира! И мы идем туда против моей воли. Кто поведет нас в этой кромешной тьме?
– Я, – сказал Гэндальф, – а Гимли пойдет рядом со мной. Следуйте за моим посохом!
Взобравшись на несколько ступеней, Гэндальф поднял над головой посох, и из его конца полилось слабое свечение. Широкие ступени были абсолютно целы. Путники насчитали их две сотни. Наверху они обнаружили арочный проход с ровным полом, уходящий во тьму.
– Давайте посидим и передохнем. Пообедаем здесь на площадке, ведь другой столовой мы не найдем! – сказал Фродо.
Его начало трясти от пережитого ужаса, и он внезапно ощутил страшный голод.
Предложение было всеми поддержано, они, темные фигуры в полутьме, сели на верхних ступеньках. Когда они поели, Гэндальф раздал всем по третьему глотку мирувера.
– Боюсь, что оставшегося уже ни на что не хватит, – сказал он, – но мы нуждаемся в нем после этого ужаса у ворот. И если нам не повезет, все оставшееся потребуется нам до выхода с противоположной стороны. Берегите воду! В подземельях много ручьев и источников, но их нельзя трогать. Может, у нас не будет случая пополнить фляги и меха до самой долины Димрилл.
– Долго ли идти туда? – спросил Фродо.
– Не могу сказать, – ответил Гэндальф. – Это зависит от многих случайностей. Но я думаю, что если идти прямо, не сбиваясь с пути, не встречая помех, то потребуется три-четыре перехода. От западных ворот до восточных по прямой не может быть меньше сорока миль, а прямых дорог нет.
После короткого отдыха они вновь пустились в путь. Они все хотели как можно быстрее преодолеть подземелье и готовы были, несмотря на усталость, идти еще несколько часов. Гэндальф, как и раньше, шел впереди. В левой руке он держал свой сверкающий посох, свет от которого едва касался земли у его ног. В правой руке его был меч Глемдринг. За ним шел Гимли, глаза его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал голову из стороны в сторону… За гномом шел Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч – Жало. Лезвия Жала и Глемдринга были темны, это действовало успокоительно: будучи изделиями эльфийских кузнецов древних дней, эти меч сверкали холодным светом, если поблизости были орки. За Фродо шел Сэм, а за ним Леголас, молодые хоббиты и Боромир. Последним угрюмо и молчаливо шел Арагорн.
Проход несколько раз повернул и затем начал спускаться. Некоторое время продолжался спуск, потом пол снова стал ровным. Воздух сделался горячим и душным, но не спертым, временами путники ощущали на лицах дуновение более прохладного воздуха выходящего из каких-то отверстий в стенах. Их было множество. В бледном свете, исходившем от посоха мага, Фродо улавливал очертания лестниц и арок, других проходов и туннелей, поднимавшихся вверх или круто опускавшихся вниз. Все это было невозможно запомнить.
Гимли очень мало помогал Гэндальфу, разве только что своей храбростью. Но он, в отличие от остальных, не беспокоился из-за темноты. Часто колдун советовался с ним, какой путь выбрать, но окончательное решение всегда принадлежало Гэндальфу. Подземелья Мории были гораздо обширнее и сложнее, чем мог представить себе Гимли, сын Глоина, гном горной расы. И Гэндальфу мало помогали воспоминания давнего путешествия, но даже во тьме, в сложных переплетениях переходов он знал, где находится дорога, ведущая к цели.
– Не бойтесь! – сказал Арагорн. Молчание длилось дольше, чем обычно, а Гэндальф и Гимли переговаривались шепотом. Остальные столпились сзади, беспокойно ожидая. – Не бойтесь! Я бывал с ним во многих путешествиях, хотя никогда не было так темно, а в Раздоле рассказывают о более великих его деяниях, чем я сам видел. Он не заблудится. Если тут есть дорога, он ее найдет. Он привел нас сюда вопреки нашим страхам, и выведет нас отсюда, чего бы это ему не стоило. Он легче найдет путь домой в ночи, чем кошки королевы Берутнел.
Товариществу повезло, что у него такой проводник. Не было топлива, было не из чего изготовить факелы – в отчаянном бегстве к двери они оставили почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь было не только множество дорог, но было также много ям и отверстий, много темных провалов, в которых их шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу были щели и глубокие расселины, время от времени прямо у их ног открывалась пропасть. Самые широкие из них были не менее семи футов, и Пиппину каждый раз приходилось собирать все свое мужество, чтобы прыгнуть в очередной раз. Издалека снизу доносился шум пенящейся воды, как будто там, в глубинах, вертелось мельничное колесо.
– Веревка! – пробормотал Сэм. – Я знал, что она нам понадобится. Но ее у меня нет.
Трудные места попадались все чаще, и продвижение вперед замедлилось. Временами им казалось, что они безнадежно пойманы в глубинах гор. Они больше чем устали, но мысль об отдыхе не внушала им успокоения. Настроение Фродо несколько поднялось после спасения, еды и глотка напитка, но теперь на него вновь навалилась неуверенность и страх. Хотя в Раздоле его излечили от раны, она не осталась без последствий. Чувство его обострились, он ощущал невидимые предметы. Он заметил в себе еще одно изменение: он видел во тьме лучше всех своих товарищей, за исключением, может быть, Гэндальфа. И он был хранителем Кольца, оно висело на цепи у него на груди и казалось тяжелым грузом. Он чувствовал зло впереди и позади себя, но он ничего не говорил. Он крепче сжимал рукоять меча и, спотыкаясь шел вперед.
Путники редко разговаривали, да и то торопливым шепотом. Не слышалось ни звука кроме их собственных шагов: глухой стук башмаков гнома Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкие шаги Леголаса, мягкие, крадущиеся шаги хоббитов, а в тылу слышалась твердая поступь Арагорна с его длинными шагами. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не слышали, кроме редкого потрескивания или падения капли воды. Однако Фродо начал слышать, или ему показалось, что он слышит, что-то еще – как будто слабый шелест мягких обнаженных ног. Этот звук никогда не становился достаточно громким или близким, чтобы поверить в него окончательно, но, начавшись, он не замолкал, пока двигался отряд. И это было не эхо: когда они останавливались, звук еще несколько мгновений был слышен, а потом замолкал.
Они опустились в подземелья Мории после наступления ночи. Несколько часов они шли лишь с одной короткой остановкой, пока Гэндальф не встретился с первым серьезным затруднением. Перед ним широкая темная арка открывалась в три туннеля: все они вели в одном и том же направлении, на восток, но левый туннель уходил вниз, правый поднимался, а средний вел горизонтально, но был очень узок.
– Я совсем не помню это место, – сказал Гэндальф, неуверенно останавливаясь под аркой. Он поднял посох в надежде отыскать какие-нибудь знаки или указания, которые помогли бы выбору, но ничего не было видно. – Я слишком устал, чтобы решать, – сказал он, качая головой. – И вы, вероятно, устали не меньше меня, если не больше. На остаток ночи остановимся здесь. Вы знаете, снаружи старая луна уже сдвинулась к западу и середина ночи прошла.
