Это бури разгул. Лоскута парусовБьются немощно в бешеной пляске ветров,И в ночи непроглядной, как потоп Преисподней,Хлещет сумрачный ливень по воле Господней.В блеске молний чернеет смерчей крутизна:Достают до небес, восставая со дна,И кренятся, как будто обрушилась твердь,Тщатся водные башни ее подперетьИ дрожат от натуги. Воды алчно раскрылиЧрево мрачной пучины. В бездонной могилеСмерчи сгинули с ревом глухим. В этот мигСтихли громы и волны. Послышался крик:Эхо вторило ветру. Судно грянуло с кручиИ металось по дну, и в грохочущей тучеСкрывалось, и, с волны устремляясь отвесной,Срывалось, поглощенное вспененной бездной.И недвижные, немо зияли глубины,И нависли, как стены бездонной равнины,Толщи мутно мерцавших и зыбких зеркал,И, обрушившись россыпью звезд, ослеплялЖутким блеском, сиянием адских огнейГрозный шквал, извергались фонтаны смерчей,Вал над валом вставал из кипящей пучины,Пирамидам подобно, взмывали вершины,Полыхали на них огневые зарницыИ буравили небо. Готов расщепитьсяБыл, казалось, корабль, и в коловращеньеНосился, и, словно землетрясеньеС корнем вырвало дерево, бриг затрещал:Вихрь его завертел, и безумствовал шквал.С неба хлынул поток раскаленных шаров,Тотчас мачту обуглив и вмиг расколов.Хлещет в щели погибель. Неживая громада,Словно труп средь песков, что приметы распадаЗаметают усердно, качалась средь волн.Был уже до краев трюм расколотый полн, —С треском вздыбился палубы нижней настил,Будто лед на озерах весной растопилЗной пустыни. Но кто на другой уцелел?Друг на друге распластаны грудою тел,Как в могиле одной, у фок-мачты лежатВсе матросы. Поодаль от страха рычатТигры, два близнеца, покорились стихииПрежде буйные хищники, ныне — ручные.Кто остался еще на дощатом настиле?Девять долгих недель пролежал в мертвом штилеСтройный бриг. Ярость солнца губила их днем,И, казалось, луна полыхала огнем.Но клубился свинцовый туман в глубине:Вспыхнул мор и пополз, будто порча в зерне,Расползалось повсюду дыхание гнили,В парусиновых саванах к борту тащилиПолумертвые мертвых. Свирепствовал мор.И бросали умерших в кишащий простор,Где шныряли акулы и саваны рвали,Словно манной небесною их осыпали,Как Господь иудеев в пустыне. БезлюдноСтало вдруг на борту многолюдного судна,И когда собралось войско туч грозовых,Только семеро их оставалось в живых.Шестерых из них молния насмерть сразила:Почерневших, как мумий, на досках настилаВсех отметило Время глумливым клеймом,И засел, будто острая пика, в седьмомОбломок от мачты: на руине — руиной,Словно символ крушенья, он повис над пучиной.Кто еще? Только женщина, что затмевает красойЗвездоокое небо, когда над водойСолнце стелет свои золотистые кудри, —Защищая дитя от неистовой бури,Белокурого мальчика держит она,У руля притулившись. Ребенку смешнаЯрость грома и моря, при виде зарницыОн хохочет и тигров зовет порезвиться.Радость брызжет огнем из мальчишеских глаз,Скорбной матери взгляд безвозвратно угас.«Успокойся, дитя, и засни глубоко –В сладком сне тебе вынести будет легкоВсе мученья, что посланы страшной судьбой,Но страшнее стократ, что ты должен со мнойРазделить их… Забвение. Сон. НеужелиТы навеки уснешь в ледяной колыбели?Что есть жизнь? Что есть смерть? Что есть мы, если в час,Когда судно потонет, не станет и нас?Неужели тебя больше не обниму,После жизни, как перед рожденьем, во тьмуПогрузившись? Неужто теперь навсегдаТвой смеющийся облик отнимет вода?Нежность губ, ясность глаз, безмятежность чела, —Дух прекрасный, которого сыном звала,Ты померкнешь, как радуга, следом исчезнуЯ, пролившись дождем в беспощадную бездну!»О Боже, корабль, зарываясь в волну,Идет, завалившись налево, ко дну.
