до самой сердцевины зябла.Встречая новую весну,я понимаю, как впервые,что всё на свете прокляну,но не рассветы золотые.Туман лохматый и седойнад чёрным днём завис…Ты забрала любовь с собой,как забирают жизнь.«Верни! — тебе кричу я вслед. —Моя любовь — моя!»Но лишь молчание в ответ,как сон небытия.Запрусь в избе — и не зови.Налью стакан винаи выпью за помин любви,как в горе пьют — до дна.Предзимье… Человек бредётчерез поля, как через годы:и тащит груз своих забот,как скот, не знающий свободы.О, сердце русское, скажи:когда цепей порвутся звенья,в какие бросишь мятежисвоё великое терпенье?Но сердце бедное молчит.И человек меня не слышит.Плывёт шуга, мороз трещит,и ветер оголтелый свищет.Ничего я вспомнить не успел,как, простившись с веком, постарел.И не важно, что в руках покастолько силы, что свалю быка.Главное — души высокий светпотускнел, сошёл, как снег, на нет.А коптить, как треснутая печь,ах, постыло… Не об этом речь.Лютик, вейник, незабудкаРасстилают свой ковёр,и чирок — шальная утка —поднимается с озёр.Дремлет старое крылечко,тяжелеют небеса,и над замершим заречьемходит, ухает гроза.И в кругу высоком бораснова ранит душу грусть:ох, не скоро, ох, не скороя теперь сюда вернусь.
