Разговор этот они вели над речным обрывом. Они часто завершали свои прогулки там, потому что Эйх Шовин разделял ее любовь к широкой речной долине. Листва обрела свои осенние краски, а река была темно-коричневой, точно старая бронза — везде, где не отражала небо и лес. Все словно бы менялось и перемещалось. Она посмотрела вокруг и подумала о том, что хорошо бы отправиться в путь, неведомо куда, точно увлекаемый течением ствол или птица, отдающаяся ветру.
Может, когда все это останется позади, и она забеременеет, то отправится погостить где-то. Несколько соседних родов были тесно связаны с Ахара. У нее были родственницы — женщины, зачатые мужчинами ее рода. У нее прежде даже была возлюбленная, женщина Шулновы. Они познакомились на празднике и ездили навещать друг друга, а потом война на время обрела опасный поворот, и они только обменивались вестями и подарками. Потом все оборвалось. Но можно съездить в Шулнову, навестить какую-нибудь четвероюродную сестру. И, может, она случайно встретит свою былую возлюбленную. Разве удалось бы избежать этого в таком маленьком городке?
Эйх Шовин провел ладонью по ее меху на плече.
— Я бы совокупился прямо сейчас.
— Здесь? На солнечном свету?
— Совокупляясь в темноте, мы ничего не достигли.
Кровь у нее остановилась накануне, так что совокупление было возможно, но все равно ей чудилось в этом что-то дурное. Она попыталась припомнить какую-нибудь заповедь, запрещающую совокупляться под открытым небом или пока солнце не зашло. И ничего не вспомнила, а у них с ее возлюбленной бывало и такое. Но то на празднике и с женщиной! А совокупление ради продолжения рода, конечно же, не должно быть таким причудливым.
Он нагнулся, поцеловал кончик ее уха, потом пощекотал языком внутри него.
И они совокупились у речного обрыва на засохшем лугу. Вверху парили хищные птицы. В какой-то момент в самом начале она взглянула в небо и увидела, как они поднимаются широкими кругами. А потом все куда-то исчезло. Солнечный мир вокруг словно потемнел и замкнулся в себе, а она осознавала только свое тело и тело Эйх Шовина.
А потом они лежали рядом и слушали песенки жучков. Птицы уже улетели. Наконец Эйх Шовин зевнул, при поднялся и сел.
— Вот этого я еще никогда не делала. — Он весело ей улыбнулся. — Во всяком случае, совокупление, по-моему предлагает больше разнообразия, чем война.
Они встали, почистили мех друг другу, потом оделись и пошли искать своих циней.
После этого у них вошло в привычку совокупляться вне городских стен. Время года оказалось самым подходящим — земля сухая, а жалящие и присасывающиеся жучки почти исчезли. Иной раз случались неожиданности: например, пасущийся цинь набрел на них. А один раз к ним подобрался толстенький тлай поглядеть, чем они занимаются. Он встал на задние лапки, а передние скрестил на белом меху грудки, точно рассчитав, что они до него не смогут дотянуться.
— Любуйся, любуйся, маленький обманщик, — сказал Эйх Шовин.
Зверек словно понял. Он наклонил голову и следил за ними, пока они не кончили, а когда они оторвались друг от друга, тотчас убежал.
Они все еще спали в круглой комнате наверху башни. Теперь она уже привыкла делить с ним ложе. Его запах был ей хорошо знаком, и она уютно прижималась к его широкой спине. Что ни день, мать спрашивала у нее, как и что.
— Очень хорошо, — отвечала она, но под конец сказала: — Наверное, у меня как у моей сестры.
— В таком случае, — ее мать нахмурилась, — этот мужчина проведет у нас всю зиму. Ну, права жаловаться у меня на него нет: твоим родичам есть с кем заниматься воинскими упражнениями.
Как-то утром она проснулась рано и услышала крики птичьих стай, летящих над Ахара-Цалем. Начинался осенний перелет. В болотах у реки можно будет отлично поохотиться. Она растолкала Эйх Шовина. Еще толком не проснувшись, он согласился поехать с ней в долину, и после завтрака они оседлали своих циней.
Утренний воздух был прохладен, над рекой колыхались полосы тумана. Не пройдет и икуна, как туман рассеется, а к полудню станет совсем жарко. Но пока она ощущала холодное дыхание осени. В руке она держала натянутый лук, с седла свисал колчан, полный стрел. Шовин захватил пару дротиков. Он был не в настроении убивать, сказал он.
— Но проехаться верхом — чудесно. Буду наблюдать, как ты пронзаешь птиц на лету. А если нам попадется крупная дичь, то я буду готов.
Дичи в долине было вдоволь, но она нигде не видела птиц, чьи крики ее разбудили. И они с Эйх Шовином все ехали и ехали по заброшенной дороге. Ближе к полудню впереди появились двое мужчин на цинях. Они выехали из зарослей и остановились, загораживая дорогу. У одного на руку был надет щит. Эйх Шовин ехал чуть сзади, но теперь он поравнялся с ней, держа в руке дротик.
— Этим займусь я, — сказал он.
Она придержала Прямого Поступка, и он проехал мимо. Под ним был ее молодой жеребец Упование Будущего.
Мужчины повернули своих циней навстречу Шовину, и один из них вытащил меч — длинный военный меч.
За спиной у нее послышался какой-то шум. Она оглянулась — к ней подъезжали еще двое. Они выглядели как воины, провалившиеся в преисподнюю
— оборванные, грязные. На одном был металлический шлем, на другом — кожаная шапка. Оба держали боевые мечи.
Она посмотрела на Шовина.
Тот уже метнул дротик, и тот, что был впереди, с криком соскальзывал со своего циня на землю. Из его
